На следующий день Дерек прилежно открыл большой медицинский справочник, выписал необходимую литературу на бумажку и на неделю уехал к себе в университет. Засел в тамошней библиотеке, вчитываясь в строчки малознакомых терминов, изучая схемы проведения осмотров и необходимых процедур, предшествующих транспереходу.
Трансгендерность, если это была она, оказалась странной штукой, которую еще нужно было доказать, и Стайлз впоследствии не уставал делать это. Своими уже более внятными словами, а больше – твердой уверенностью в знании о своем теле, которое, по его мнению, было устроено абсолютно неправильно.
Стайлз страстно хотел стать женщиной, и даже таким – с пенисом и яичком, он был образцовой девочкой для Дерека. Он был послушен и нежен, он следовал указаниям и сам с упорством ученого узнавал, читал, выяснял нюансы своего состояния. Он был для своих шестнадцати слишком упорен и умен, а страстность, с которой мальчик исполнял иную гендерную роль, постепенно убеждала в том, что невидимая девушка по имени Одри внутри тела Стайлза действительно существует.
Дерек отговаривал. Он говорил подождать. Он убеждал Стайлза в обратном. Он призывал к осмыслению. Пытался зародить сомнения в упорном мальчишке, специально провоцируя его и выискивая неосознанную брутальность в поведении, в жестах, в принятии решений... Стайлз держал курс уверенно. Он очень хотел стать другим.
Но все это было потом.
А поначалу случилось им строить свои странные отношения непросто – с болью, непониманием и стыдом. Стыдящейся стороной, конечно же, был Дерек, отчаянно любящий в теле мальчика девчонку, которую не видел никто. Стыдился он и этого, и всего остального. Остальное было на совести шестнадцатилетнего Стайлза. Он был заводилой, искрой; тем, кто уверенно за собой вёл, а Дерек как мог сопротивлялся, пытаясь остаться лишь другом, правильным парнем, да просто заинтересованным в успехе врачом.
Но знаете, не вышло.
Они скрывались ото всех и делали это долгих два года, до восемнадцати Стайлза.
Обман был противен. Хейл видел Джона Стилински регулярно, и все так же не мог смотреть ему в глаза.
Их секс – если можно было назвать это сексом – был прочно включен в расписание жизни. Он был регулярным и частым, пускай у Стайлза были проблемы в половой сфере чисто физиологические: с семяизвержением и эрекцией.
Позже Дерек классифицировал их скорее психологическими. От дискомфорта по отношению к собственному телу у Стайлза практически перестал стоять член. Ему как следует не давало возбудиться отчаянное неприятие мужской своей анатомии, хотя Дерек изо всех сил старался поддерживать в нем дух борьбы и как мантру повторял одно – у нас всё получится, детка. Всё то, о чем мы мечтаем и чего, к сожалению, так и не принял отец Стайлза, когда они ему открылись – ни отношений, воспринятых им однозначно как гомосексуальные, пусть Дерек и попытался объяснить ему суть вещей; ни тем более то, что сын вскоре планирует стать дочкой. Дерек Джона ни в коем случае не осуждал. Зашоренность провинциалов его не удивляла. Удивляло то, что при всей своей привязанности к сыну, шериф так и не смог разглядеть в нем, кроме постыдных аномалий, его острый, почти гениальный ум, который извинял в его отпрыске абсолютно всё – даже желание сменить пол. Они пришли к уговору, что Стайлз не афиширует свою феминность по мере сил, а их оставалось все меньше; и что дождется двадцати одного, чтобы наконец в одиночку, без ненужного уже согласия опекуна превратиться из мужчины в женщину. Желанная процедура эмансипации, которая разрешила бы Стайлзу распоряжаться собой уже в шестнадцать была, к сожалению, ему недоступна из за какого то давнего детского диагноза психиатрической свойства.
Дерек же не стал пытаться убедить Стилински-старшего, какую жертву приносит ему сын, как тяжко ему продолжать играть в мужика. Он хорошо, как психолог, понимал – быть может, это к лучшему, иметь достаточно времени на окончательное осознание. Но собственная мужская неудовлетворенность жаждала необходимых перемен. Дерек спасал своё либидо, как мог: организовал для своего... пациента, да... в пустующем крыле Дома Эха розовенькую гримерку, завез туда красивых платьев, обуви, косметики, зеркал и регулярно несколько раз в неделю привозил Стайлза... или нет – Одри туда, где сам переодевал, смотрел, как девушка его красится, как с нежной благодарностью садится к нему на колени. Преобразившаяся, совсем мальчика не напоминающая, робко целующая Дерека в уголок губ.
Такие встречи поцелуями не заканчивались. Дерек иной раз проклинал свой проснувшийся аппетит, свой пробудившийся хейловский темперамент, поэтому и привозя домой после этих сеансов Стайлза к отцу, уже скромно переодетого в футболку и джинсы, старался не замечать во взглядах Джона Стилински гадливость и неприятие, как будто читал он по красивой, удовлетворённой физиономии Дерека всё то, чем занимался он с его сыном часом раньше.
Потом стало легче, когда они с разрешения отца начали проходить обязательную программу для транссексуалов, включающую в себя посещения групповой терапии. Правило это для их штата было непреложным, хотя практика себя не оправдывала – трансгендеры в такой бесполезной подготовке не нуждались и только лишь кисли от скуки на этих сеансах. Но именно они позволили Дереку видеть Стайлза еще чаще по более уважительным причинам, нежели раньше. Потом, когда уж терапия перестала быть обязательной, Дерек оставил ее в расписании Одри, чтобы держать всегда под крылом, все еще раздражаясь на непонимание Джона, который так и не разрешил публичного перевоплощения. Дерек и здесь, конечно, во благо Стайлза нарушал запрет – возил его, красиво переодетого женщиной, в один тихий уютный ресторан с приглушенным светом, где официанткой работала Эрика, бывшая и очень понятливая подружка, никак новому увлечения Хейла не удивлявшаяся, а даже ставшая постоянной феей, не подпуская к их столику больше никого. Ну, Дерек на чаевые не скупился, тоже факт.
И вся эта размеренная, но странная жизнь и не случилась бы с ними, если в очередной приемный день уролог Хейл не затребовал из лаборатории те самые готовые анализы, немного затерявшиеся среди всех остальных.
Анализы, которые решили все.
====== Глава 9 ======
Знаете ту жуткую бурю на Юпитере, которая продолжается около четырехсот лет?
Видели наверно, око этой бури, круглое пятно со зрачком посередине, вокруг которого завихряются потоки жидкого газа, образуя завораживающие глаз кружева?
Если бы Дерек был астрономом, наверняка бы сравнил юпитерианскую аномалию с аномалией буйства гормонов Стайлза, которые абсолютно все – и мужские, и женские – сходили с ума в безумной пляске.
Эндокринологом Дерек тоже не был, но понимал отчетливо – показатели интересные, каждый из которых колебался где-то на верхней границы нормы.
Кардиограмма тоже была не очень, но эту легкую аритмию Дерек легко списал на школьные переживания и интенсивный рост организма.
Интереснее всего дело обстояло с результатами УЗИ. Были результаты эти удивительными, и именно они полностью амнистировали Дерека, потерявшегося, страдающего Дерека, которому было тяжело, да почти невозможно принять себя самого такого, вожделеющего чувственных игр с непонятным существом внешне явно мужского пола. Результаты полностью оправдывали его неожиданное грехопадение в собственном кабинете, где зародилось в нем опасное влечение к сомнительному пациенту – накрашенному, умело переодетому, и все же имеющему между ног мужские член и мошонку. И грудь, да.
С этим женским аксессуаром тоже было всё сложно. С запоздалым ужасом Дерек еще вчера отчитывал Стайлза за вполне очевидную самодеятельность, подозревая в употреблении гормонов, которые никто, конечно же, мальчишке не прописывал. Но первый девичий размер ни у кого так просто не растёт. А шелковые волоски на теле взрослеющих мальчиков ни в коем случае не остаются шелковыми, с возрастом становясь брутальной шерстью.
Стайлз от “гормональных” разговоров увиливал, сказав однажды, что никаких таблеток не ест и после оскорбляясь каждый раз, когда Дерек начинал его расспрашивать об этом снова.
