Стайлз нехорошо прищурился и важно прокомментировал бесталанную постановку Дерека:
- Не делайте вид, будто меня не помните, доктор. Вы же не только уролог? Вы еще психиатр, да? У вас на интересные случаи должна быть цепкая память. А я... я как раз интересный.
Стайлз скромно потупил накрашенные глаза и признался:
- Я узнавал, вы в Доме Эха работаете...
- Какое отношение это имеет к... – запнулся Дерек, потом продолжил, – к урологическим проблемам твоего организма?
Стайлз поерзал на стуле, похлопал снова закрученными ресницами и тихо сказал:
- Не имеет, доктор Хейл.
Сказал вежливо, правильно, с должным трепетом к докторской персоне и красному его диплому. Но отчего-то вся эта правильность тревожила всё сильней. Она казалась ложной.
- Я вам прошлый раз ничего не объяснил, – продолжал мальчишка, – ну, такое ведь не каждому человеку скажешь! Такое... В общем, знаете, как меня стыдится отец? Как меня ужасно дразнят в школе? Меня... Да мне плевать, на самом деле, понимаете? Плевать на них на всех! Мне просто нужно, необходимо это самое сказать кому-то, мне нужно... объявить! Хотя бы вам! Вы просто должны, раз психиатр, вы просто... обязаны!!!
Дереку бы в этот момент встать, не слушая Стайлза, и попросить зайти отца в кабинет, обрывая откровения. Но он сидел, насильно переключенный с одной специализации на другую, сидел и слушал терпеливо и молча, потому что с психиатрическим контингентом нужно именно так.
- Вы должны меня выслушать! Нет, вы должны посмотреть!!! Вы... посмотрите? – тем временем, заглядывая в глаза, спросил у него Стайлз, но Дерек, вспомнив, что это не психушка и ничего такого не обязан он смотреть, конечно же, отказался.
Стайлз же, проигнорировав отказ, незаметно стёк со стула, переместился в угол и уже теребил створки стоящей там сложенной ширмы, пытаясь спрятаться зачем-то туда. Он держал в руках маленький пакет, там были какие-то вещи. Целлофан шелестел, Стайлз был погружен в тихую истерику и очередной этот прием тоже грозился превратиться в нелепый фарс.
Хотелось сказать, что не нужно путать кабинеты, что в Дом Эха тоже можно прийти на консультацию, и даже бесплатно, добро пожаловать, Стайлз, приходи, поговорим-посмотрим...
Но возбужденный своим монологом мальчишка так сильно напоминал одержимого,что Дерек профессионально смягчился – ну что ему, трудно, что ли, здесь и сейчас, так сказать, по горячим следам...
Ширма, наконец, со скрипом раздвинулась, и мальчишка благодарно туда ушмыгнул. Долго возился, пока Дерек тревожно в пустоту спрашивал – не болит ли чего; может, что-то беспокоит? Бывает, что затерянное в животе яичко провоцирует боли, но это не криминал, решаемо, все решаемо, мальчик, давай же, выходи...
Как нелепо смотрелись накрашенные ресницы Стайлза когда он сидел в мальчишеской футболке, так сейчас был к месту их плавный изгиб и превосходная длина. Плечо атласной геометрией очерчивала причудливая лямка. Вторая мягко, словно невзначай соскользнула вниз, чуть приоткрыв коричневый красивый сосок. И тут Дерек отчетливо осознал, какие претензии были у школьного доктора с мальчику Стайлзу. К мальчику Стайлзу, у которого была маленькая прелестная грудь. Насмотревшись, просто неприлично зависнув на открывшейся картине, Дерек поспешил опустить взгляд. Стало еще хуже. Короткая комбинация немного прикрывала бедра, но было отчетливо видно, как плотными трусами жестоко стянуты мальчишеские гениталии и как на руку Стайлзу их миниатюрный размер. Между внутренних изгибов стройных ляжечек Дерек заметил прелестный пустой промежуток, правильной формы опрокинутый треугольник, основанием которого была промежность и удивительно было видеть у юноши девичью пустоту там, где пустоте быть не полагалось.
Впрочем, Дерек не успел проанализировать глубже, скользя взглядом ниже, на черные тонкие чулки с простыми, без рисунка, резинками.
“Элегантно”, – подумал очумело, потеряв дар речи и не переставая продолжать рассматривать мальчиш... нет, уже не мальчишку.
Тот стоял в картинной позе манекенщицы, застыв будто для лучшего в своей жизни кадра; выпрямившись, убрав подростковую из осанки сутулость, приподнявшись на цыпочки, имитируя стояние на шпильках, а то, что они подошли бы сюда идеально, Дереку пришло в голову как бы на автомате.
Белье было подобрано абсолютно черного цвета, что бледному андрогину было каким-то мистическим образом к лицу. И видя замешательство своего врача, замешательство явно положительного свойства, Стайлз ярко, широко, победно улыбнулся.
- Немедленно... прекрати, – внезапно выдохнул Дерек с незнакомой для себя яростью. – Немедленно... марш за ширму и переодеваться! Ты что... что... себе... позволяешь...
Стайлз может и ожидал такого разноса, но справиться с собой не смог: улыбка сошла с его преобразившегося лица и он ответно разозлился. Эмоция некрасиво исказила его черты и он животным чутьём, какое часто имеется у настоящих женщин, это почувствовал. А ему до жути не хотелось быть некрасивым. Ему до жути хотелось получить от своего перевоплощения, кроме самой демонстрации, что-то еще.
Дерек совершил ошибку – очередную – когда вышел из-за стола и приблизился к мальчишке, чтобы, аккуратно взяв за локоть, отволочь, уже как получится, обратно за ширмочку переодеваться. Стайлз воспользовался близостью неожиданным образом, совершив никак не ожидаемый Дереком маневр. Он изломал свои четко очерченные черные брови (тоже подведенные?) в мольбе и муке, красиво и жалобно. Он очень изящно упал перед Дереком на колени и стреножил того своими тонкими белыми руками. Его лицо оказалось как раз на уровне ширинки, и Стайлз не замедлил туда с воем уткнуться.
- Мистер... мистер Хейл... – выл мальчишка в складки халата, которые предательским образом начали разъезжаться в стороны, демонстрируя классические брюки узкого кроя. – Мистер Хейл... Не... прогоняйте, не прогоняйте меня, я узнал о вас все, я узнавал, спрашивал... Вы... Вы... Мне плевать на психиатрию, я не псих, поймите же вы!!! Вы же с красным.. красным... дипломом... Вы знаете, как помочь! Вы поможете мне? Я хочу! Дерек... Поможете? Стать... нормальным...
Завывания были невразумительными все как один, Дерек ничего не понимал. Он видел коротко стриженную голову у себя между ног, видел белые, содрогающиеся от рыданий плечи со сползающими бретельками; иногда, когда мальчишка елозил на коленках энергичнее, он замечал, как задирается сорочка, открывая вид на круглую попу, затянутую плотной тканью трусов, которые сдавливали ему его маленький член и полу-пустую мошонку настолько сильно, что их попросту не было заметно.
Ниже Дерек мог наблюдать узкие длиннопалые ступни в черном капроне, пальчики на них сжимались, разжимались, и вся эта суета в партере никак не могла волновать Дерека так, как она волновала на самом деле.
В конце концов мальчишка опомнился первым, он отстранил свою растрепанную голову от ширинки и поднял на Хейла заплаканное лицо.
Тушь немного смазалась, дорожки слез пролегли до самого подбородка, а губы будто стали накрашенными, приобретя яркий карминовый цвет.
- Не прогоняй меня, Дерек, – прошептало это прекрасное существо, – я еще в прошлый раз... как только тебя увидел... тебя, в тебя... Ты был таким серьезным, таким красивым... А я... Я был тупым, прости меня, прости... Я не хотел, чтобы ты... но ты наверняка подумал, что я обыкновенный малолетка, которого никто не слушает с его нытьём про маленький член... Ты первоклассный психиатр, мне так сказали. Ты нужен мне, и я все сделаю, как скажешь, чтобы быть с тобой. Я сделаю... всё.
Что ж, было предельно ясно, что именно Стайлз подразумевал под этим “всё”, стоя перед Дереком на коленях. И пусть слова эти мало походили на признание в любви; пусть было сказано проще: “Ты нужен мне для чего-то”, Дерек никак не мог избавиться от странного чувства, размытого и очень непонятного, которое идентифицировать не мог, но именно оно отлично сработало, заставив голос разума, да и совести замолчать. Этим чувством было удобно оправдывать своё согласие, своё безволие, свою преступную ласковую руку, вдруг запутавшуюся у мальчишки в волосах.
