- Не куплюсь, – покачал головой младший Хейл и все же в отсутствие дамы не упустил возможности сказать все то, что думал про дядю.

- Тебе показалось забавным наверно, Питер, или скорее пикантным, наличие бойфренда у молодого человека, про которого я утверждал, что он не гей. Весело наверно было совращать неопытного мальчишку за спиной у его партнёра...

Питер его перебил, не дослушав.

- Стайлзу уже двадцать, пора было совращать. Тем более, если он на самом деле такая изворотливая...

Питер не позволил себе оскорбления, оскорбившись сам. Отчаянно пытаясь забыть свой пыл, с которым ласкал, с которым дефлорировал. И как на самом деле было...

хорошо-плохо. Как просто – было.

- Ты должен понять, Дерек, – сказал он серьезно, – никто никого не насиловал, и Стайлз принял то решение, которое он принял, самостоятельно. Естественно, я никуда его насильно не увозил. Мы одновременно захотели нормально потрахаться. И мы потрахались.

- Питер! – возмутился Дерек.

- А что? Что такого? – Питер вскинул брови. – Ты-то давно не девственник, но, как я понимаю, со Стайлзом отчего-то не спишь. То есть, ты спишь, но не с ним. Так?

И вдруг он понял – почему.

- Тебе не хо-очется! Господи, Дерек, ты просто физически не можешь трахнуть его!!! Тебя совершенно точно тошнит от его мужской анатомии и ты даже представить не можешь того, что когда-то окажешься в постели, где твой член не будет единственным!!! – выпалил очевидное, грубое, мысленно усмехнувшись тому, как привычно мозг выстраивал банальнейшие схемы отношений, ошибочно видя причины неуспеха Дерека лишь в том, что ему почему-то “не дают”.

Возможно, и Питеру-то дали лишь потому, что он захотел взять. Такого вот неправильного, двуполого мальчишку, которому нравится быть девочкой.

- Ты не имеешь права меня судить... Гетеросексуальность – свойство врождённое, и неприятие однополой анатомии... – начал Дерек.

- Да я и не сужу никого, – успокоил его Питер, – ты слишком серьёзно все воспринимаешь. Прости, что обозвал тебя несостоятельным, но это... правда? Это правда. Единственная во всей вашей истории. Зря ты вообще накинулся на Стайлза, проблемы ваши не от того, что у кого-то запутанный диагноз, а от банальной недосказанности. Вот кто мешал тебе всё с самого начала мне рассказать?

Дерек покачал головой.

- Это всегда было слишком личным. А если бы мне понадобилось для поддержки плечо, то я твоё бы никогда не выбрал, – сказал пусть обидно, но честно. – У нас с Одри все наладится, я уверен... Как только она пройдёт процедуру трансперехода. Мы станем совместимы в половых вопросах и я ей дам все необходимое для того, чтобы чувствовать себя сексуально удовлетворенной женщиной. Но для этого ей нужен покой – половой и эмоциональный, и ты, Питер, мешаешь.

- А может спросим для начала Стайлза, мешаю я или нет, – потребовал Питер. Однозначно уже отвергнутый, и все же упорно добивающийся непонятного мальчишки, так неожиданно столкнувшего их с Дереком лбами. – Может, Стайлзу моё плечо покажется не таким уж хлипким, каким видишь его ты... Может то, что я так удачно затащил его к себе под одеяло, как раз и доказывает...

- Перестань, – поморщился Дерек. – Что бы там Одри ни говорила, как бы ни нахваливала тебя, ваш постельный опыт просто не мог быть положительным, я как психиатр, более чем уверен в этом. Она попрактиковала с тобой...

Дерек поморщился ещё раз, уже более брезгливо.

С усилием продолжил:

- ... анальный секс. У вас же дошло до этого, верно?

Питер стойко молчал, никак не подтверждая домыслов племянника: то ли желая помучить его неизвестностью, а скорее – что было удивительно – охраняя единственный интимный их момент со Стайлзом, которым даже ради самцового хвастовства не хотелось делиться.

- Значит, дошло, – скривился Дерек еще сильней, правильно поняв это молчание и исказив гримасой отвращения свои точеные черты. – Но опыт – это лишь опыт, который в случае с Одри, вряд ли перерастет в регулярную привычку. Потому что она – девушка. И когда у нее появится соответствующий орган, я буду, прости, дядя, за уточнение, трахать ее именно туда. А задницы мы оставим вам, геям.

Это было до жути обидное примечание. Будто бы девушки никогда не шалят со своими попками. Только вот Питер понимал – на девушек ему наплевать, прелестные девичьи ягодички его в этом случае не интересуют. И именно в этом была проблема и был ответ.

Дерек вздохнул, казалось бы, с облегчением, видя задумчивое лицо дяди.

По-человечески попросил:

- Ты должен уехать, это единственное, что ты можешь сейчас сделать для неё.

- Для тебя, – поправил его Питер. – Ты говоришь сейчас лишь о себе. Чтобы быть уверенным абсолютно, я должен спросить его.

- Спрашивай, – пожал плечами Дерек и спокойствие его очень Питеру не понравилось.

В тяжелом молчании они дождались Стайлза, который ловко лавируя между столиков, качая тощими бёдрами, прошел к своему месту.

Питер смотрел на него – такого странного, непохожего на себя – с долей гадливости, а Дерек – с явным восхищением. С любовью в сияющих глазах. И если там и было что-то ещё, что-то хищное, почти жестокое, то Питер не понял – что это.

- Мы тут обсуждаем дату отлёта Питера, дорогая, – церемонно обратился Дерек к своей даме. – Он у нас хирург и очень занятой...

- Что, суд Линча окончен? Да, Дерек? – с прелестной иронией в голосе пропел мальчишка. – И что я пропустила такого интересного, что ты перестал меня казнить за мою... за мою...

Интрижку.

Именно это слово просилось на язык, но Стайлз почему-то не сказал его. Не считал так, или не хотел обижать и так уже обиженного Питера? Было непонятно. И тревожно.

- Питер уедет завтра, Одри, – не стал ничего объяснять ему Дерек, как будто не слышал ничего, – только спросит тебя кое-о чем.

- Стайлз, – обратился Питер к любовнику, вдруг ощутив смертельную потребность быть нужным, быть близким, быть тем, кто не побрезгует мальчишеским телом и не будет ничего ждать, а возьмёт такого, как есть, здесь и сейчас.

- Стайлз, – бархатно позвал он снова, коряво пытаясь объясниться, – я знаю... догадываюсь, что сделал что-то не так... там, в отеле... Я понимаю, у нас слишком быстро произошло... Я же не знал, что ты... В общем, мы совершенно не готовились к этому, не говорили об этом, когда ты писал...

Дерек скривился, импотент-ревнивец.

Питер продолжил, хотя было неожиданно гадко, вот так, при ком-то третьем, потеряв ощущение необходимой приватности, молить мальчишку о предоставлении еще одного шанса. Была же у него возможность умолять его наедине, на коленях и со слезами, если бы Питер искал разговора до этого вечера именно с ним, а не с Дереком. Если бы догадался найти, словить по дороге из дома, например, в магазин, на этот раз действительно банально выкрав для объяснения.

Но еще вчера личное объяснение не казалось обязательным. Поэтому сегодня приходилось вот так.

- Стайлз, мы так и не поговорили. И я не понимаю, почему ты...

Это была неверная тактика. Наверно. Весь этот неуверенный обиженный тон. Или же просто уже ничего нельзя было спасти, когда спасти как раз захотелось.

Стайлз опустил голову и неуверенно пробормотал:

- Уезжай, Питер. Тебе... не надо...

Ну, вот и всё.

Разочарование и облегчение плотно срослись в одну единую эмоцию. Питер не знал, что сказать и если уповал на победное выражение лица Дерека, чтобы уж были веские причины затеять драку за прекрасного принца в платье, то надежды его не оправдались: Дерек смотрел по-прежнему устало и лишь немного напряжённо. Он нашалившего в его угодьях дядю с миром отпускал. И грех было не воспользоваться свалить нахрен из этого сумасшедшего дома. С немного покалеченным эго, но в общем и целом – безнаказанным.

И Питер, разочарованный, злой, вспоминающий с сожалением о трех сотнях электронных писем, которые все до единого придётся жестоко удалить безвозвратно из памяти компьютера, возможность эту решил... не упускать.