Это не могло означать того, что Стайлз позволил Питеру только потому, что “так получилось”. Они двигались к этому слишком долго, по меркам Хейла, чтобы вот так легко отмахнуться от зарождающихся отношений ничего не значащей обидной фразой.

- И что, он был с тобой очень нежен? – тем временем поинтересовался Дерек зло.

- Нет, не был, – припомнил Стайлз и, не обращая внимания на отвернувшегося с досадой Питера, признался, – но мне понравилось.

Питер вздрогнул, удивленный, но Дерек... Дерек казался абсолютно изумленным.

- Тебе... что? – спросил он с мукой.

А Стайлз, растеряв вдруг сучье, шкодное, испортил окончательно всё.

Он перевел глаза на Питера и стал смотреть, как будто... как будто они, случайно познакомившись в странном месте, случайно поцеловались, случайно чуть не переспали, случайно обменялись адресами электронки и долгих три месяца переписывались втайне ото всех, с жаждой обыкновенных влюбленных ожидая каждого последующего письма и, наконец встретившись через столь долгое время, случайно переспали, поняв, что всё, что было между ними – не случайно.

Питер присмирел под этим взглядом. Он вспомнил отчётливо их неудачное свидание и все случайности, произошедшие с ними, даже физиологические, стали понятны: все сошлось, сделав картину полной.

- Перестань мучить его расспросами, Дерек, – вступился он за Стайлза, по-джентльменски перетягивая огонь на себя, все-таки купившись на примитивные уловки обиженной самки, или же просто впечатлившись бесхитростной похвалой своим достоинствам, которые продемонстрировал он любовнику за неловких пятнадцать минут в темной спальне.

- И почему же я не могу ни о чем спрашивать? – едко поинтересовался Дерек, убийственным взглядом посмотрел на съежившегося в своём стильном платье Стайлза и продолжил, – я имею право знать. Я, вроде как, сторона ущемленная. Если не сказать – униженная. Да, моя девочка?

- Перестань, Дерек, – тихо прошептал Стайлз. – Разве тебе непонятно? Почему вышло так?

И Дерек, и Питер с одинаковым любопытством уставились на него. Не было им понятно. Нисколечки.

Стайлз обреченно вздохнул.

- Питер хотел меня.

Какое исчерпывающее объяснение, с дурацким весельем подумалось Питеру. Хотел он его, представьте. А Дерек, что же, не хотел? Или хотел, но не так сильно?

Видимо, было в этом какое-то особенное различие. Или, скорее, противоречие между понятиями “хотел” и “любил”, иначе зачем бы Дереку так снисходительно начать Стайлзу это противоречие объяснять?

- Я тоже всегда хотел тебя, Одри, – признался он наконец на радость Питеру в тщательно скрываемой, махровой голубизне. – Любил, ждал и хотел. И запомни, я всегда хотел именно тебя, а не твое мальчишеское тело, которое тебе дано было при рождении и которого ты не хочешь иметь.

Вот так, Питер, шах и мат. Теперь ты выглядишь похотливым сорокалетним распутником, купившимся на мальчика-андрогина, а Дерек – святой.

Стайлз возмутился.

- Питеру не нужно было чего-то дожидаться, – сказал он что-то малопонятное, но Дерек понял с ходу – отвернулся, красиво нахмурившись, будто бы Стайлз сказал что-то до ужаса нетактичное.

- Ему – нет, мне – да, – кивнул. – Но это не оправдывает твоей безответственности и не делает меня чудовищем. Это лишь обстоятельства, которые мне не побороть.

Стайлз смотрел маленьким волчонком, внезапно из красивой накрашенной стервочки превратившись уже не в робкого мальчика, а в обиженного ребёнка, которому про ответственность никто еще не объяснял. В маленькую девчушку, так и не дождавшейся от отца сказки на ночь.

Женщинам, так уж устроен мир, хочется быть желанными. Даже если и спрятаны они в мальчишеском теле с рождения.

Питер покачал головой, только сейчас осознавая размеры катастрофы; понимая, что невинные игры с переодеванием – это всего ишь игры, которым здесь не место.

А Дерек планомерно продолжал Стайлза убивать.

- Ты понимаешь вообще, что между вами произошло?

Он перевел горящий взгляд на дядю и, не церемонясь, объявил:

- Ты в курсе, что он – гей? Что никогда с женщинами..

- Минуточку, дорогой, – возмущенно перебил его Питер. – Раз мы подошли к оглашению моей ориентации, позволь уточнить – я не гей. Да ты же сам мне это доказывал недавно! Скорее, бисексуален.

Прозвучало так себе, Питер сразу понял. Это его неуверенное “скорее”.

Но Стайлз ухватился за утверждение из последних сил.

- Он бисексуален, Дерек, – повторил эхом. – И иногда совсем не важно – кто какого пола, потому что есть много других моментов в общении...

- Мы говорим о сексе, Одри. А не о том, что вам с Питером по душе одни и те же фильмы, – прервал Стайлза Дерек. – Знаешь такой термин – пансексуализм?

Стайлз отводил взгляд. Стайлз нервничал и сомневался. Ему хотелось верить в то, что вовсе не важно, что у тебя между ног; что важно лишь количество писем, отправленных в далёкий Нью-Йорк влюбленным мальчишкой. Или девчонкой. Неважно.

- Я знаю. Знаю... этот, как его...

- Пансексуализм.

- Пансексуализм.

- Отлично, – улыбнулся Дерек жестоко. – К Питеру этот термин не относится. Пансексуалу неважно – с кем. Питеру – важно. Важен твой... член, например. И если тебе так захотелось секса – полноценного, я хочу сказать, то стоило обратиться...

Дерек страдальчески поморщился, мотнул головой и поправил себя же:

- Ни к кому обращаться не стоило, Одри. Я... я всегда думал, что мы справимся с этим сами. Что ты сможешь потерпеть до операции... Будешь держать себя в руках. Потом бы... Потом бы в руках тебя держал я, и поверь мне, сделал бы это гораздо лучше моего дяди. Который уже не так молод и вынослив. Если уж говорить о сексе. Прости, Питер.

- Ну все, хватит! – взорвался Хейл. – Дерек, ты слишком далеко зашел. Я... понимаю, с трудом конечно, но понимаю, что задел твои чувства. Посягнул на твою... эмм... твоего, твою девушку. Но ты мог бы и сказать о своих отношениях. Я спрашивал тебя, ты забыл?

- Не забыл, – ответил Дерек. – Но ты спрашивал о пациенте, которого я справедливо попросил тебя не трогать. Медицинский аспект здесь был несколько важнее моего личного отношения.

- А что скажет на это сам больной? – язвительно повернулся к Стайлзу Питер, уже запутавшись, кто кого здесь обманул больше.

Хотелось заодно так же язвительно поинтересоваться у капризули-любовника – что же Питер сделал в постели не так? Чем заслужил трехдневное молчание?

Но это враз сделалось каким-то неважным, на фоне таких-то проблем.

Стайлз от вопроса снова не растерялся. Только что выглядел угнетенной тираном несчастной девчонкой, легко сыграв эту непростую роль, а теперь, вернувшись в исходное состояние, с беззаботностью прожженной стервы так же легко готовился Питера сдать.

- А я говорила, что у меня есть парень... Дерек, я говорила ему, что не могу... Но Питер... Ты же меня не слушал! Да ты же практически насильно меня увез! – хлопая длинными ресницами пролепетало нежное создание в шелковой платье, своими репликами напрочь сметая всё настоящее, правильное, возвышенное, что между ними было, вычеркивая из истории тот первый вечер, где Питер благородно мальчика пожалел, чтобы потом три месяца обмениваться с ним нежными письмами. Оставив в списке только эпизод невнятного секса, который почему-то как раз хотелось забыть.

И вот тут Питер понял, как снова ловко выставлен подлецом перед племянником, поставленный в известность, что посягает на чужое, и все же продолживший посягать. Чтобы потом завлечь беззащитного юнца в сети, насильно увезти в отель, где и предаться с ним анальному греху...

Когда тебе сорок, ты опытен и опасен, то именно ты в финале будешь плохим парнем, уступив роль невинной фиалки двадцатилетнему хитрецу.

И явно довольный сыгранной партией, Стайлз, обрывая разборки, позволил себе оскорбленно выплыть из-за стола и удалиться в комнату для... девочек, разумеется.

- Не говори, что купишься на это, – сразу же сказал Питер. – На эти бесталанные оправдания.