— Ты почему по сторонам не смотришь?! — он кричит. Не узнает свой голос, полный надрывной боли и отчаяния. — Сколько раз говорил быть внимательней?! — он трясет ее за плечи, пытается сдержать себя в руках, но смотрит в ее глаза, красный носик и на приоткрытые губы, которые судорожно ловят воздух. Внутри все скручивает, и ему самому хочется разрыдаться во весь голос. Плевать, что мужчина. Терпеть, не помнить, ничего не понимать и переживать все заново тяжело.

На секунду. Всего секунду. Ей показалось, что это он. Вернулся.

— Можно? — спрашивает она, а Джонс не понимает. Купер не ждет его одобрения и просто врывается в него своими объятьями, по которым очень сильно соскучилась. — Я скучаю, как же я по тебе скучаю…

Тот Джагхед тоже.

Они возвращаются домой немного зажатые, неловкие, сидят перед телевизором и глушат разговоры экранных героев своими мыслями. Все же надо поговорить. Джонс делает первый шаг. Извиняется. Они соглашаются на совместную жизнь без давления друг на друга и навязываний вплоть до того, как не вернется память.

И так несколько дней. Они ходят в универ, иногда Элизабет в цветочный, а Джонс сидит дома. Завтракают, обедают, ужинают вместе. А на второй неделе и спят. Джагхед ссылается на то, что диван слишком жесткий, а кровать большая и шансов столкнуться не будет. Ах, если бы…

Частями память возвращается: какие-то моменты из их с Элизабет жизни. Мягкие поцелуи, теплые нашептывания, рука в руке. Каждое утро Джонс ловит себя на мысли, что ему приятно просыпаться, когда теплая рука или нога оплетает его талию, девичье тело прижимается все теснее, а он перехватывает инициативу и сонно (специально) сгребает в охапку объятий и нежится от тепла и приятного запаха. Аромат просто непередаваемый. Кажется Элизабет собрала в себя все, что успокаивает и заставляет чувствовать себя комфортно. Ему нравится. Но утром они неловко отводят взгляды, тушуются, кидают что—то неразборчивое и пулей вылетают из спальни кто на кухню, а кто в ванную. И так день за днем.

— Как у вас дела? — меж делом спрашивает Арчи, разглядывая снимки рентгена какого-то пациента.

— Нормально.

Арчи отвлекается и поднимает на него свой испытующий взгляд. Не верит.

— Правда. У нас все хорошо.

— Ладно, верю на слово.

Тишину режет громкий звонок телефона. Джонс опускает руку в карман джинс и подносит смартфон к лицу. «Солнце». Уже предельно понятно, кто это. Он заметил этот контакт еще неделю тому назад, но менять не стал. Обычно люди пишут на номера своих партнеров что-то вроде «Любимая (ый), малыш (ка)». А у него просто «Солнце» и смайлик солнышка, никакого сердечка или чего-то еще.

— Да, — Джагхед сам не понимает, но голос становится мягче, от чего Арчи прискает в кулак, а тот кидает молнию взглядом в друга.

— Джаг, ты же сейчас у Арчи? — парень давит свое «Да» и кивает головой. -Тогда, как будешь возвращаться, сходишь в супермаркет, мне просто еще надо в цветочный зайти.

— Без проблем.

— Тогда… пока. Увидимся дома.

— Ага, — парень блокирует телефон и смотрит на Арчи. — Ни слова.

— Если на чистоту то, что у вас?

— Вроде все как «раньше», нет?

— А ты сам как чувствуешь, вспоминаешь что-нибудь?

Джагхед заторможено кивает. Что он вспомнил за эту неделю? Бессмысленные разговоры про покупку дивана и прочей утвари, объятья и поцелуи, которые уже не казались такими неприятными и… все. Не густо. — С Бетти?

— Что с ней? -не понимает Джагхед.

— Что к ней чувствуешь?

— Я… не знаю… — с ней комфортно, удобно, приятно спать и, к его стыду, жаться по ночам и трогать, когда девушка спит и ничего не чувствует. Больше ничего.

Арчи тяжело вздыхает, понимая всю сложившуюся ситуацию. Надо просто еще немного подождать. Парень верит.

Джагхед не спеша открывает створки холодильника и раскладывает купленные совсем недавно в ближайшем супермаркете продукты. Пока руки машинально брали пакеты с едой и ставили в холодильник, Джонс вдруг метнул свой взгляд в гостиную. Странно. Он неосознанно оглядывал комнату, пока не застыл на небольшой тумбочке возле дивана. Будто чего-то не хватало.

Через несколько минут вернулась Элизабет, парень в это время успел разложить еду и уже сидел в гостиной, смотрел телевизор.

— Бетти, — позвал ее парень. Девушка снимала свой тренчкот, а потом подняла голову на зов. — У нас здесь ничего раньше не стояло? — парень постучал по поверхности тумбы и выжидающе посмотрел на Купер. У девушки будто дар речи пропал, она сняла шарф повесила вместе с пальто и двинулась к лестнице.

— Да… Там раньше ваза стояла, три недели назад я ее нечаянно разбила, — быстро протараторила девушка и улыбнулась уголком губ.

— Понятно, — Джагхед вернулся к телевизору, а Бетти пошла наверх. Девушка закрылась в спальне и опустилась на пол, облокачиваясь об дверь спиной. Сердце глухо стучало в пустоте, отдавалось эхом. Он вспомнит, обязательно вспомнит.

Вечером они решили посмотреть фильм. Сюжет не очень интересный, но Джонс был заинтересован, чем все закончится, а Элизабет только искала минуты, чтобы побыть рядом. Экран резко погас, погружая комнату в тишину и темноту.

— Ну эй! — раздраженный Джагхед поднялся, чтобы посмотреть, что стало с телевизором, как за окном сверкнула молния. Элизабет несколько раз пощелкала выключателем на торшере. Нет света. — Отлично, — Джонс упал рядом с Элизабет, но не рассчитав из-за темноты, сел слишком близко, и их руки коснулись. Джагхед неловко отодвинулся.

Молчание слишком затянулось. Джонс же считал своим долгом прервать ее, легко касаясь до запястья девушки. В темноте он не мог разглядеть ее лица, но четко видел, как брови нахмурились, а губы поджались. Что-то невесомое и давящее на грудь подталкивало найти в темноте ее губы и неосознанно прижаться.

Теплые. Приятные.

Джонс чувствовал. Как девушка вжалась головой в плечи и все тело сковало. Это не устраивало его, а потом, к его удивлению, она оттолкнула его, тяжело дыша.

— Что ты делаешь? — дрожащий голос хрипит в тишине, а Джонс упрямо ищет ответа. Хотел бы он и сам знать. — Зачем? — звучит печально и надрывно.

Разве ей не понравилось? Она не хочет этого?

— Я просто… мне захотелось, — Джагхед сжимает набивку дивана и жует губу. Самому бы понять смысл этого «захотелось». Он безумно ищет себе оправдания, но на языке вертится лишь это слово.

— Ты не можешь так делать только потому, что тебе захотелось, — холодно говорит девушка. И это неприятно бьет, больнее пощечины или кулака в нос. Воздух спирает, а когда Бетти безапеляционно встает и тяжелыми шагами мчится в спальню, сердце ухает куда-то вниз и медленно бьется в пустоте.

Джонс не выдерживает. Идет за ней по пятам, а она слышит его шаги и идет быстрее, запираясь в комнате. Он останавливается напротив двери и заносит руку, не решаясь постучать. Кто теперь они друг другу? Рука разжимается, а ноги делают шаг назад. Как в восемнадцать лет он сбегает. Трус.

Пока по ту сторону зарывшись в одеяло, лежит Купер и тихо прижимает его подушку груди, сжимая до треска ткани. Как же невыносимо…

Как бы не хотелось, но утро наступило. Им приходится волей не волею столкнуться на кухне.

— Давай поговорим, — скорее просит, чем спрашивает. Джагхед сел напротив девушки, которая скурпулезно мешала чайной ложкой чай и ела сендвич, не поднимая взгляда. — Бетти.

Впервые Джагхед был таким. Это даже навевало воспоминание о старых счастливых деньках, но розовые очки давно разбились, а парень, что стоит сейчас перед ней, всего лишь играет. Жалкая постановка. Джонс не понимает мотивов своих действий, но почему-то ему хочется все вспомнить, вести себя с ней учтиво и стараться не грубить, а иногда его прорывает, забывает, что прошло уже три года и вся сторона эгоистичного и своенравного восемнадцатилетнего подростка вырывается наружу, а последствия вам уже давно известны.

— Ммм, давай потом, мне надо в цветочный, — на этот раз ее черед сбегать. Элизабет давит улыбку, оставляет завтрак, к которому даже не притронулась и срывает со спинки стула свой тренчкот, только поскорее бы уйти и сбросить скопившееся за ночь напряжение. Она медлит.