Они не могут говорить о любви. И не станут.

Регина отставила свою чашку с кофе в сторону и положила локти на стол.

– А что ты хочешь делать, Эмма?

Имя Эммы прозвучало так мягко, что Эмма чуть не расплакалась. Быстро взяв себя в руки, она потрясла головой.

– Не спрашивай меня. Где гарантия, что я не захочу убить тебя?

Она думала, что это будет смешно. Что Регина выгнет бровь и что-нибудь язвительно ответит. Но Регина только серьезно кивнула.

– Да ладно, – выдохнула Эмма. – Что с тобой? Что случилось? Я не узнаю тебя.

Она правда не узнавала. В первые секунды их встречи Регина была похожа на себя прежнюю, но сейчас… Это словно была не она. Будто кто-то подменил ее.

– Прошел год, – отозвалась Регина. – Многое изменилось. Я… – она пожала плечами. – Я тоже изменилась.

Эмма невольно отметила, что Регина успокоилась после своей просьбы о прощении. Она явно не ожидала той легкости, с которой все произошло. Да что там, Эмма и сама не ожидала от себя такого, но, может, оно и к лучшему. Они слишком взрослые, чтобы продолжать страдать – вместе и по отдельности.

– Что же изменилось? – уточнила Эмма, не зная, хочет ли слышать ответ. Она думала снова заговорить про Генри, но не знала, как это сделать. Ведь она снова бросила его. Бедный ребенок.

Регина на мгновение отвела взгляд в сторону, прежде чем ответить:

– Голд больше никого не потревожит.

Она сказала это очень буднично. Настолько, что Эмма поначалу даже не придала значения словам. А потом ее будто обухом по голове стукнуло.

– Это значит… – медленно начала она, не зная, как правильно продолжить.

Регина подняла на нее взгляд, и он снова был очень тяжелым, давящим, почти ненавидящим. Эмма не успела содрогнуться, когда карие глаза почти мгновенно приняли безмятежный вид.

– Это значит, что Сторибрук может спать спокойно.

Эмма мотнула головой.

Регина уходила от ответа. Зачем? Почему просто не сказать, жив Голд или нет?

А потом Эмма вдруг вспомнила.

– Кинжал!

Она даже подпрыгнула на стуле и повторила с нажимом:

– Кинжал! Через который можно было управлять Голдом! Где он?

Регина явно не ожидала услышать это от Эммы. Судя по выражению ее лица, она была ошеломлена, впрочем, довольно быстро взяла себя в руки.

– Откуда ты знаешь про кинжал? – потребовала она, но Эмма погрозила ей пальцем.

– Это неважно. Так что с ним?

Она совершенно точно не собиралась рассказывать Регине про Нила. Но ей было исключительно интересно, существует ли этот кинжал на самом деле и что с ним теперь, когда Голд, судя по всему, его лишился.

Какое-то время они сверлили друг друга пронзительными взглядами, потом Регина сдалась, сделала быстрый и непонятный пасс рукой и на глазах изумленной Эммы, у которой не было шанса привыкнуть к магии, максимально незаметно для окружающих вытащила из воздуха кинжал с волнистым лезвием.

– Это он? – прошептала Эмма. Она думала, что ощутит какую-то волну силы, хоть что-то, но создавалось впечатление, что Регина держит перед ней простой нож.

– Это он, – подтвердила Регина, поджав губы.

Эмма принялась разглядывать кинжал, гадая, что же в нем такого, чтобы управлять Голдом. Да и вообще – как можно управлять кем-либо с помощью подобной вещи? Так, стоп. Магия – вот ответ всему.

– Кому он теперь принадлежит? – спросила Эмма, когда насмотрелась вдоволь.

– Можно сказать, что мне, – Регина как-то странно усмехнулась. Эмме не понравилась эта ухмылка. Она была… злой, что ли. Повеяло той, прошлой Региной, которая злилась двадцать четыре часа в сутки, не делая перерывов даже на сон.

Пока Эмма разглядывала Регину, решая, стоит ли расспрашивать дальше или лучше остановиться, пока все снова не скатилось в канаву, подошел официант, забрал чашки, скользнул пустым взглядом по кинжалу так, словно посмотрел сквозь него.

– Он не увидел? – Эмма кивнула вслед официанту.

– Да. Ему не надо.

Эмма покачала головой.

Однажды она привыкнет, что Регина умеет всякое.

Однажды? Разве у них будет еще какое-то «однажды»?

– Так значит, – Эмма снова уставилась на кинжал, – теперь ты управляешь им?

И уточнила тут же:

– Голдом.

Кажется, Нил говорил именно об этом.

Регина помолчала прежде, чем ответить:

– Да, – сказала она спокойно. – Теперь я управляю Темным.

Шестым чувством Эмма поняла: не врет. Вот именно в этот момент, в эту секунду – не врет. Хорошо ли это было? Наверное, да. Слишком много лжи и без того.

– А почему, – она вдруг разглядела кое-что, – на нем твое имя?

«Регина Миллс». Там было написано: «Регина Миллс».

Регина держала кинжал таким образом, что увидеть что-либо на его лезвии было затруднительно, но Эмма смогла. И теперь не понимала, почему лицо Регины стало похоже на посмертную маску. Это сравнение почти испугало Эмму, она хотела сказать, что необязательно отвечать, но не успела.

– Потому что теперь я – хозяин Темного, – проговорила Регина тускло. – И кинжал меня запечатлел.

Она улыбнулась, но было заметно, что улыбка вынужденная.

Хозяин Темного?

Эмма только кивнула.

Регина не хотела об этом говорить. А Эмма не собиралась настаивать. По крайней мере, пока.

Захотелось коснуться кинжала. Провести пальцем по волнистому лезвию, проверить, острое ли оно и насколько. Это желание казалось столько сильным, что Эмма не выдержала, хоть и понимала, что это не самая лучшая идея.

– Можно? – она быстро протянула руку, но Регина не менее стремительно отвела свою.

– Нет, – отрезала она почти зло, глаза ее сверкнули.

Эмма замерла, не опуская руки.

– Почему? – это прозвучало почти обиженно, словно ей до этого обещали игрушку, а потом не разрешили даже потрогать ее.

Регина моргнула, прогоняя с лица злое выражение.

– Потому что это слишком опасный кинжал, Эмма, – голос ее стал мягким, почти извиняющимся. – Я не думаю, что ты готова коснуться его. Тебе не нужно это делать. Нужно обладать достаточной силой, чтобы сдержать его мощь.

Она посмотрела на кинжал так пристально, словно собиралась загипнотизировать его. В какой-то момент Эмме показалось, что она отчетливо ощутила напряжение ненависти. Но наверняка только показалось.

– Ты ею обладаешь? – прищурилась Эмма.

Регина кивнула.

– Теперь да, – она снова посмотрела на кинжал и спрятала его туда, откуда достала – в небытие. Эмма заворожено проследила за движением руки, признаваясь себе, что тоже хотела бы так делать. Но откуда у нее способности к волшебству?

А вот теперь она что-то ощутила. Когда кинжал только появился, не было ничего. Сейчас же по открытым участкам тела скользнуло что-то, похожее на ветер, но более… живое, что ли. Эмма поежилась: ощущение не было неприятным, но она предпочла бы остаться и вовсе без него.

– Так Голд жив? – вернулась она к своему старому вопросу. – Или ты молчишь, потому что не хочешь, чтобы я знала о твоей причастности к его смерти?

Эмма вновь подумала, что это будет смешно. И вновь Регина не засмеялась, оставаясь неподвижной.

Вернулся официант, принес счет. Эмма полезла за деньгами. И вдруг спросила, сама не понимая, зачем:

– Ты никогда не любила меня?

Самое неверное из всего, что она только могла спросить. Сердце застучало где-то в горле, ноги задрожали. На самом деле она не хотела знать ответ. Уже нет. Зачем же спросила?

Зачем люди вообще что-то делают или говорят?

Эмма неверной рукой достала из кармана куртки банкноту, расправила ее и шумно выдохнула:

– Не отвечай.

Регина и не ответила. Эмма побоялась смотреть на нее в этот момент, предполагая, что ненароком увидит ответ во взгляде. Ответ, который ей не понравится.

Они уже вышли из кафе и шли по улице, когда Эмма сменила свое решение. Она быстро заступила Регине дорогу, боясь передумать в очередной раз, и торопливо проговорила, чуть наклонив голову:

– Нет, все же ответь. Ты любила меня?