– Что ты ломаешься? – с досадой спрашивает он. – Ты ведь уже не целка. Давай, это будет приятно, клянусь всеми твоими богами!

Он тянется к ней приоткрытым ртом, из которого вырывается дикий вопль, едва Эмма, набрав воздуха в грудь, хватается за мужские гениталии и с силой выкручивает их. Наута тут же отпускает ее, пятится назад, согнувшись и продолжая орать, не удерживается на месте и плюхается в воду, поднимая тучу брызг. Эмма торопливо выбирается из бассейна и перебегает на другую его сторону, подальше от изрыгающего крики и ругательства Науты. Она натягивает тунику на мокрое тело, а Наута бьет крюком по воде, здоровой рукой держась за пах и продолжая подвывать.

– Сучья дочь! – вопит он бессильно. – Ты чуть не оторвала мне яйца!

– Скажи спасибо, что силы не хватило, – огрызается Эмма и думает, а смогла бы она и в самом деле оторвать их ему. Возможно ли такое? Ощущение превосходства плещется в крови и позволяет Эмме не бежать прочь сломя голову. Она торжествующе ухмыляется, глядя на Науту. И ей совершенно не стыдно.

Она не звала его сюда.

Она не предлагала ему себя.

Почему он возомнил, что в числе остальных может решать за нее?

– Проклятая девка! – выплевывает Наута вместе с водой. – Уж будь уверена, Аурус все узнает!

Он страдальчески морщится, пытаясь выбраться из бассейна.

Эмма презрительно смотрит на него.

– Да, беги, доложи Аурусу, что пытался изнасиловать меня, – язвительно бросает она.

Наута замирает на мгновение, потом с удвоенной силой принимается оскорблять ее и пытаться выбраться. Эмма уходит и долго еще слышит его вопли.

– Ты – ходячее несчастье! – всплескивает руками Студий, когда видит ее рану. – Где ты умудрилась так порезаться?

– Напоролась на крюк, – мрачно отвечает Эмма, ничуть не кривя душой.

Она не узнает себя. Если бы Науте вздумалось взять ее силой еще тогда, когда она только попала в лудус, ему бы это удалось без труда. Но сейчас… Сейчас Эмма чувствует себя в праве дать отпор. Что так повлияло на нее? Потеря невинности? Победа на арене? Та расправа над Капито, после которой она поняла, что слабому здесь не место? Или, может, то, что происходит у них с Региной, дает Эмме сил?

Она бродит кругами по лудусу в ожидании полуночи, но незадолго до назначенного срока Регина сама приходит к ней в комнату. Эмма застывает, не зная, как реагировать, а Регина говорит, и в голосе ее слышно самое настоящее сожаление:

– У Коры сегодня боли в ногах. Я буду нужна ей всю ночь, чтобы менять компрессы.

Эмма разочарована, но пытается не подать виду и кивает.

– Конечно. Я понимаю.

Регина кивает в ответ и отчего-то медлит, не уходя. Словно чего-то ждет или хочет сказать, но не говорит по каким-то своим причинам. Эмма смотрит на нее, потом на занавесь, которая задернута плотно и надежно, и подходит ближе. Регина поднимает голову ей навстречу.

– Не на… – успевает сказать она до того, как Эмма прижимается губами к ее губам, надеясь сорвать такой же поцелуй, как вчера. Но Регина отталкивает ее от себя и сердито вытирает ладонью рот.

– Я же сказала – не надо! – глаза ее яростно сверкают. И она все еще никуда не уходит.

Эмма шумно выдыхает.

– Никто не увидит, – пытается она. Ей хочется обнять Регину, но та ускользает.

– Эмма, вчера ты была пьяна, а я – раздражена…

– Ты всегда раздражена, – смеется Эмма, хоть ей не так уж и смешно. Что это? Снова попытка свести все на «нет»? Не получится! Теперь уже – не получится! Слишком далеко все зашло! Слишком откровенно Регина показывала вчера, как ей не все равно.

Регина делает непонятный жест рукой, словно отмахивается от всего того, что Эмма еще может ей сказать. Отворачивается, собираясь уйти, но потом снова смотрит на Эмму. Та подается вперед с надеждой, однако ей не суждено сбыться: Регина поджимает губы и стремительно исчезает за занавесью. Эмма какое-то время смотрит ей вслед, затем садится на кровать и принимается смеяться.

Это смех сквозь слезы, в самом-то деле. У них с Региной – шаг вперед, два назад. Это начинает раздражать. Какие бы там ни были у Регины проблемы, от которых она никак не может сбежать, при чем тут Эмма? При чем тут все то, что между ними происходит? Если Регина не хочет секса, она ведь может сказать об этом – четко и ясно. Она умеет пользоваться словами, о, и еще как!

Эмма заставляет себя прекратить смеяться.

Ладно. Это не конец света. Она все еще может подождать удобного случая. Чем еще ей заниматься, как не ждать?

Раз уж встреча с Региной в полночь отпадает за ненадобностью, Эмма ложится спать, надеясь, что ей ничего не приснится. Ночь и в самом деле проносится очень быстро, все утро Эмма тратит на тренировку, а потом, когда близится полдень, спускается в подземелья, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что никто за ней не следит. Но наверху суматоха, двое рабов что-то не поделили между собой, устроили драку, и все это очень поспособствовало тому, чтобы Эмма беспрепятственно оказалась возле нужной решетки.

Она хватается руками за прутья и всматривается в пустую арену.

Так непривычно…

Она помнит ее ревущей и огненной. Она знает ее страстной и опасной. И тем удивительнее видеть ее молчаливой. Словно два разных места, с разными эмоциями.

Время идет, а Беллы нет. Эмма давно сидит на скамье и настороженно прислушивается. Что скажет она в свое оправдание, если ее найдут здесь? Что заблудилась? Устала? Решила отдохнуть? Что?

В какой-то момент мысли перескакивают на Регину, и Эмма прикрывает глаза, невольно улыбаясь. Она теперь всегда улыбается, когда думает о Регине, о ее губах, о ее волосах, о ее коже… Может быть, рассказать ей все-таки о плане? Вдруг она давно уже ждет чего-то подобного? Вдруг это подтолкнет ее к Эмме?

Слышатся чьи-то шаги: быстрые и осторожные. Эмма немедленно привстает навстречу им и облегченно выдыхает, когда видит, как из-за поворота появляется Белла. Сегодня она без корзины и закутана в теплую паллу. Волосы убраны под капюшон, который девушка откидывает почти сразу. На губах ее появляется улыбка.

– Здравствуй, – тепло приветствует она Эмму и протягивает руки. – Ты все же пришла.

Эмма недоуменно пожимает плечами, протягивая руки в ответ.

– Почему я не должна была прийти?

Белла зачем-то оглядывается, словно опасается, что кто-то мог следить за ней, потом подходит к решетке и смотрит на арену, совсем как Эмма некоторое время назад. Затем говорит, не оборачиваясь – уверенно и просто, утверждая:

– Ты хочешь сбежать отсюда.

Она все еще смотрит на темный песок.

В первый момент сердце Эммы екает. Становится не по себе.

Значит, Белла все поняла. Чем это грозит? Кому она может рассказать? Что потребует за свое молчание?

Но, немного поразмыслив, Эмма приходит к выводу: Белла не выдаст. Иначе зачем она позвала ее сюда?

Сердце снова екает, но на этот раз – радостно. Неужели Эмма нашла того, кто поможет ей? И это римлянка, которая знает город, как свои пять пальцев! Могло ли ей так повезти?

– Допустим, – все же проявляет она осторожность и подходит к Белле ближе, чтобы не повышать голос. – Что с того?

Белла оборачивается. В ее светлых глазах столько уверенности и силы, что Эмма теряется. Та ли эта Белла, с которой они познакомились возле лупанария? Та девушка казалась милой и немного наивной, она просто продавала розы и пыталась не замерзнуть. Сейчас же перед Эммой стоит молодая женщина, которая точно знает, что надо сказать и сделать. И она говорит:

– Ты не одна такая. В доме Суллы живут те, кто давно готовит побег.

Эмма открывает рот, как выброшенная на берег рыба.

Что? Побег? Не одна такая?

Она пошатывается, пораженная.

Столько времени прошло… А она только сейчас узнает, что совсем под боком есть люди, с которыми она могла бы обсудить все свои планы!

Эмма невольно прижимает ладонь к левой груди, будто боится, что сердце все-таки выпрыгнет наружу.

– Кто? – срывается с ее губ поспешно.