– Регина! – Эмма ловит ее за руку: неожиданно даже для себя самой. – Я не поздравила тебя с праздником!

Она знает, что нужно сказать что-нибудь другое. Но на ум приходит только это.

Регина смотрит сначала на пальцы Эммы, сжимающиеся вокруг ее запястья, потом переводит взгляд выше.

– Как и я тебя, – говорит она, и в ее голосе слышится непривычная мягкость. – Мне жаль, но я никому не дарю подарки.

Эмма смотрит на нее и отчего-то не может наглядеться, будто не напиться ей из чистого родника в жаркий полдень. Регина стоит очень близко, а если сделать шаг навстречу, то будет еще ближе. И Эмма шагает, не выпуская руку Регины, не позволяя ей уйти.

Регина чуть приподнимает подбородок и щурится, улыбаясь.

У Эммы появляется стойкая уверенность, что обе они знают, что должно произойти. Это будоражит, это возбуждает, это заставляет действовать.

А может быть, это эйфория после тренировки так дает о себе знать.

Неважно.

И Эмма склоняется к Регине, чтобы поцеловать ее, чтобы коснуться, наконец, этих жестоких и прекрасных губ, которые умеют и ранить, и радовать. Она уже чувствует чужое дыхание, и дрожь пробегает по плечам, растекаясь по спине мелкими мурашками, а пальцы сильнее сжимаются вокруг запястья. Регина не пытается отстраниться и не закрывает глаза; в глубине ее зрачков дотлевает отражение Эммы. Но в самый последний момент доносятся откуда-то громкие голоса, и Регина вздрагивает, отступая, забирая руку и разрушая интимность момента. Эмма резко выпрямляется, досадуя, и сжимает кулаки.

Она была близко. Так близко!

– Регина, – пытается она снова, но Регина уже не та. Исчезла куда-то мягкость, которой она встретила Эмму поначалу. Теперь в ее глазах вновь бликует надменность, и Эмма теряется, понимая, что ее вот-вот оттолкнут.

– Послушай… – она протягивает руку, но Регина качает головой.

– Не стоит, Эмма.

Она говорит это довольно холодно, и Эмма опять чувствует себя так, будто сражается против инеистой великанши, вот только сейчас замерзнуть навсегда гораздо проще.

Регина уходит, не говоря больше ни слова, а Эмма стоит посреди галереи, опустив голову, и чувствует, как гнев втекает в жилы, заполняет их собой, стремясь добраться до сердца.

Почему то, к чему она сейчас стремится больше всего на свете, не получается?

И каким богам нужно взмолиться, чтобы Регина перестала от нее убегать?

Комментарий к Диптих 13. Дельтион 1. Nil sancti

Фригг, или Фригга (др.-сканд. Frigg) – в германо-скандинавской мифологии жена Одина, верховная богиня. Родоначальница рода асов. Покровительствует любви, браку, домашнему очагу, деторождению. Является провидицей, которой известна судьба любого человека, но которая не делится этими знаниями ни с кем.

Попина (лат. popina) — древнеримское питейное заведение, городская таверна. Попина значительно отличалась от другого вида заведений тем, что не представляла места для ночлега, и в литературе описывалась как место для пьяниц, где поют и дерутся. Таверны представляли собой небольшие помещения, в которых подавалась еда (оливки, хлеб, а также горячие блюда) и вино. В таверне часто играла музыка. Попины посещали представители нижнего класса — рабы, вольноотпущенники, иностранцы. Еду употребляли стоя или сидели за столами на стульях.

Дис (лат.) – одно из римских имен Аида.

========== Диптих 13. Дельтион 2 ==========

В последний день сатурналий Эмма заводит новое знакомство, которое не слишком-то ей и нужно на первый взгляд.

– Меня зовут Пробус, – говорит соглядатай миролюбиво. Это тот самый, что уличал ее в глупости, когда она отдала последние деньги Белле, и что сторожил их с Робином, пока они сидели в таверне. Эмма не спрашивала его имя, но раз за разом Пробус сопровождает ее на прогулках, и как-то нужно к нему обращаться. Он и сам это понимает.

– Хорошо, – кивает Эмма, не зная, нужно ли ей называться самой. Ведь он должен знать, как ее зовут, верно?

Пробус кивает в ответ. Его мягкое, немного детское, лицо выражает удовольствие. Словно он давно уже искал случай, чтобы представиться.

Эмма поглядывает на него, пока они идут рядом по улице. В самом деле, теперь уже глупо держаться от Пробуса на расстоянии. О чем она может поговорить с ним? Возможно, он мог бы оказаться ей полезен в будущем, но пока что Эмма не планирует каждому рассказывать, что собирается сбежать. Соглядатай может выглядеть милым, однако он все еще работает на Ауруса и доложит ему обо всем, что узнает. Возможно, уже докладывает, и Аурус в курсе каждого шага Эммы, каждого ее вдоха за пределами лудуса. Поэтому Эмма продолжает молчать и радуется, когда видит впереди знакомую тунику и слышит звонкий голос:

– Кому розы? Лучшие розы в этом городе!

Белла подпрыгивает на месте и с надеждой протягивает цветы каждому прохожему, но те отмахиваются от нее и обходят стороной. Эмма мимолетно сожалеет о том, что без денег, и говорит, приблизившись:

– Дела не пошли на лад?

Белла недоуменно оборачивается и тут же расплывается в широкой искренней улыбке.

– Эмма! – восклицает она и бросает настороженный взгляд на Пробуса. Тот, явно все понимая, отступает на пару шагов и принимается смотреть в другую сторону. Белла еще пару мгновений следит за ним, потом склоняется к Эмме и тихо спрашивает:

– Он за тобой везде ходит, да?

Эмма молча кивает. Белла огорченно вздыхает и качает головой. Какой-то прохожий выдергивает из ее корзины розу и взамен кидает несколько мелких монет. Белла на лету ловит их и зажимает в ладони.

– Да ты приносишь мне удачу! – бурно радуется она. Эмма смеется. Конечно, она здесь не для того, чтобы помогать Белле увеличивать продажи, но если получается само, отчего бы и нет? Какое-то время они на пару предлагают римлянам розы, и те, что удивительно, покупают! Кто-то узнает Эмму и пытается заговорить, но рядом всегда оказывается Пробус, и его рука, опущенная на гладиус, отгоняет всех непрошенных болтунов. Совсем скоро корзина Беллы пустеет, а мешочек, в которой бренчат монеты, заметно округляется. Белла не может скрыть радости и то и дело хватает Эмму за руку, говоря:

– Ты благословлена богами, Эмма, я совершенно точно в этом уверена!

Эмма соглашается с ней и осторожно спрашивает:

– Помнишь, ты говорила, что можешь показать мне город?

Она считает, что время пришло. Конечно, лучше всего было бы затеряться в толпе в самом начале празднеств, но нет смысла сожалеть об упущенных возможностях – надо хвататься за те, что еще остались.

Белла кивает, проверяя, пуста ли корзина, встряхивает ее и говорит:

– Что ты хочешь посмотреть?

Эмма задумывается.

– Окраины. Центр мне не нравится. Тут слишком людно и… пахнет.

Белла понимающе хмыкает и бросает взгляд через плечо на стоящего неподалеку Пробуса.

– Он с нами пойдет?

– Да.

Эмма не может просто взять и отослать его. Кроме того, любое подобное действие вызовет ненужное подозрение. Нет, она сделает вид, что просто гуляет. И для этого берет Беллу под руку, легко шагая вперед, словно они две закадычные подружки.

Пора изучать город. Время идет, тучи вокруг Эммы сгущаются. Если она хочет выбраться отсюда, надо действовать. Разумнее было бы, конечно, найти союзника, но Эмма понимает, что никому пока не может полностью доверять. Даже Робину.

Ей хочется поговорить с Региной. Она думает, что у управляющей можно выяснить массу информации – полезной информации. Но как все это объяснить? Нельзя просто подойти и сказать: «Я хочу сбежать, у тебя есть кто-то, кто мог бы помочь?» К сожалению, Регине тоже нельзя доверять. Может быть, даже больше, чем Робину. Она себе на уме. И Эмма сомневается, что Регина захочет сбежать – с ней! – и променять свое предсказуемое рабство на то, о чем никто ничего не знает.

– Тускул – скучный город, – слышит Эмма голос Беллы и сосредотачивается на нем. – Здесь хорошо разве что летом. А зимой…

Белла красноречиво обводит рукой пустую улицу с обшарпанными домами. Продолжающие праздновать горожане остались где-то позади. Рядом трусит только маленькая тощая собачонка, тут же убегающая, едва Эмма протягивает ей руку.