Мысль о Регине заставляет Эмму поморщиться. Робин же, видимо, принимает это на счет Лупы и ободряюще говорит:

– Я слышал, она не жестокая.

Эмма кивает. Ей пока везет: Аурус не позволяет никому распоряжаться ею по своему усмотрению. Конечно, она получает пинки от Ласерты и угрозы от Паэтуса, но дальше этого дело не заходит. В лудусе живется почти привольно, если забыть, конечно, о том, кем она здесь является.

– Это странно, – она смотрит на Робина, – но я словно уже привыкла ко всему этому.

Она обводит руками пространство.

На самом деле, не так странно, конечно. Люди ко многому привыкают. Почему нельзя привыкнуть к рабству? К такому, как у нее? Но если бы она привыкла, разве бы ей думалось о побеге? Впрочем, что она там думает… Раз в два дня? По большим праздникам?

Эмма хочет домой. Она скучает по родной земле, по матери, по отцу, по братьям… Однако что-то свербит внутри, когда она представляет, как возвращается. Рим жесток, опасен и непредсказуем. Здесь могут убить за косой взгляд или изнасиловать по праву гражданина. Избить, потому что ты сопротивляешься. Хозяин может перепродать тебя кому угодно, и ты ничего не сделаешь. Рим – отвратительное место. Однако Эмме он – и это ужасно, на самом деле – начинает нравиться. Возможно, за счет достаточно привольного житья. Она никогда не узнала бы столько нового, не похить ее Наута. Не познакомилась бы с Робином. Не вышла бы на арену. Не легла бы на женщину.

Эмма прикусывает внутреннюю сторону щеки и жмурится от боли.

А еще дома нет Регины.

О которой, конечно, не стоит вспоминать.

– Скорее, смирилась, – подсказывает ей Робин. – Это тоже неплохо. Когда в голове нет хоть какого-то покоя, трудно двигаться дальше.

Его окликает гладиатор, Робин похлопывает Эмму на прощание по плечу и спешит уйти. Эмма задумчиво смотрит ему вслед.

Смирилась? Возможно. У нее было только две возможности: смириться или взбунтоваться. Но Эмма никогда не была бунтарем и всегда дорожила своей жизнью, потому что считала, что к богам попасть успеет. А после размолвки с Региной и вовсе погасло внутри желание чему-то противиться. Чему быть – того не миновать. И она может только принять это с честью. А побег… Что ж, она не отказывается от этой идеи. И сегодня же постарается как можно лучше изучить город.

Эмма подходит к соглядатаю и сообщает ему о своем желании выйти в город. Он подзывает своего товарища и просит его выяснить, говорит ли Эмма правду. Выяснение занимает время, Эмма терпеливо бродит из стороны в сторону в ожидании. Наконец соглядатай, получив добро, отворяет ворота и машет Эмме рукой.

– Я буду рядом, – хмуро предупреждает он, и Эмма, в общем-то, этому даже рада: мало ли что может приключиться? Она все еще не надеется на свои силы при встрече с группой агрессивно настроенных мужчин. А так хоть какая-то поддержка.

– Я могу пойти, куда захочу? – уточняет она.

Соглядатай хмыкает.

– Не за пределы города.

Эмма понятливо кивает. Конечно, нет. Туда она и не собирается. Пока что.

Для начала она идет на рынок и приобретает ту самую ленту, что приглядела, пока ходила с Региной за рыбой. И опять Регина! Все крутится возле нее! Все мысли возвращаются к ней! Может, стоит смириться еще и с этим? Раз уж с остальным удалось.

Эмма поджимает губы и сердито мотает головой в ответ щербатому мальчишке, предлагающему ей свежий хлеб.

– Я не голодна.

Мальчишка не отстает:

– Попробуй, госпожа! – настаивает он, и Эмма вздрагивает от того, как он ее назвал.

– Я не… – начинает она и прикусывает язык. А кто здесь знает, кто она? Большинство из этих людей вряд ли было вчера на арене. А на ней палла и туника, и хорошая обувь, и все это выглядит гораздо лучше, чем одежда мальчишки. Неудивительно, что он принял ее за госпожу.

Эмма помнит слова Регины о том, что у гладиаторов особая форма одежды для выхода в город, но никто не заставил ее переодеться, когда она покидала лудус, а значит, все хорошо. Она лезет в мешочек и достает оттуда пару монет, которые и кидает мальчишке.

– Дай мне самую вкусную булочку, – улыбается она. Мальчишка заливисто свистит, подхватывает булочку с лотка и бросает ее Эмме. Та ловит ее и тут же пробует. В самом деле вкусно! И сладко! Эмма застывает на месте, смакуя вкус. Словно капля свободы только что упала ей на язык. И как она только могла подумать, чтобы смириться со всем, что ждет ее в лудусе?! Нет! Нет! Разве там она может есть такой хлеб? Разве может выходить на улицу без охраны? Разве может уехать на охоту на несколько дней и вернуться с оленем, которого сама же и разделает? Она даже над телом своим не властна!

Эмма неспешно доедает булочку и решает: Робин говорил, что скоро праздники. Сатурналии или что-то такое. Вот после них и стоит заняться подготовкой побега всерьез. Тем более что до следующих больших игр достаточно времени, в Тускуле они проходят не так уж и часто.

Эмма бродит возле прилавков и рассматривает вещи, выставленные для продажи, наслаждаясь возможностью купить что-то потому, что она просто захочет это приобрести. Конечно, вернуться в лудус с кинжалом ей никто не позволит – на выходе и входе гладиаторов осматривают, – да и денег ей на него не хватит, но помечтать да прикинуть кто ж запретит?

– Эй, красавица! – слышится чей-то хриплый призывный клич, и Эмма недоуменно оборачивается, хотя с чего она вообще взяла, что звали ее. Но замотанная в коричневое тряпье женщина неясного возраста, сидящая на углу прямо на земле, манит ее к себе. Эмма колеблется, не уверенная, что стоит подходить. Что она потеряет? Немного времени? Можно подумать, ей есть, куда спешить.

– Подходи, не бойся, – насмешливо каркает женщина, а потом ловко выкидывает под ноги Эмме что-то мелкое и гремящее. Эмма, присмотревшись, понимает, что это плохо очищенные кости какого-то животного. Она морщится и смотрит на женщину. Та в ответ смотрит на нее и кривит в улыбке слишком широкий рот с равномерно пухлыми губами.

– Хочешь знать судьбу свою, красавица?

Карие глаза женщины густо подведены чем-то черным, и Эмме это напоминает Науту. И красавицей он ее тоже зовет.

Эмма отрицательно мотает головой и добавляет:

– Нечем заплатить.

– Да я бесплатно тебе скажу, – машет рукой женщина, и Эмме не нравится эта настойчивость. Она резко разворачивается, уходя, а в спину ей несется:

– Еще встретимся, милая! От судьбы не уйти! Приведет она тебя ко мне, а уж я тебе всю правду скажу, не сомневайся!

Голос странной женщины становится все тише, заглушаемый воплями торговцев, и Эмма стремится затеряться в толпе. Предсказательница оставила после себя не лучшие ощущения, и Эмма ежится. Ей отчего-то хочется обернуться, будто кто-то смотрит ей в спину, но она решает, что это соглядатай и идет дальше. Постепенно плохие впечатления забываются: мало ли сумасшедших в этом мире? Вот не повезло наткнуться на одну!

Покинув рынок, Эмма отправляется гулять по улицам. Жаль, что сейчас не весна. Эмма живо представляет, как могли бы цвести деревья, какой аромат бы стоял в воздухе – и перебивал бы все остальные запахи, коих все еще предостаточное количество. Отчасти из-за них Эмма уходит с центральных улиц и неспешно бродит по окраинам, разглядывая дома и жителей. Соглядатай неизменно держится на приличном расстоянии. Эмме даже приходит в голову позвать его и познакомиться, но она не успевает это сделать, потому что слышит звонкое:

– Госпожа, купите розу!

Эмма оборачивается и тотчас узнает эти каштановые волосы и большие сияющие глаза.

– Белла! – невольно восклицает она. Юная продавщица цветов недоуменно пятится. Сегодня на ней снова старая туника и легкая обувь, совсем не предназначенная для такой погоды.

– Госпожа? – вопросительно смотрит она на Эмму. Та успокаивающе улыбается.

– Мы встречались пару дней назад, помнишь? Ночью, у лупанария.

Сморщенное в напряжении лицо Беллы разглаживается.

– С тобой был гладиатор! – восклицает она.