Аурус продолжает что-то выкрикивать, но Эмма уже не слушает его. Она становится так, чтобы видеть Лилит и ложу одновременно, но потом не выдерживает и поворачивает голову в сторону выхода.
Регина все еще там. Она не держится за решетку, как держалась сама Эмма, и стоит в тени, которая почти скрывает ее лицо и фигуру, но даже если бы Эмма не видела, она бы почуяла ее присутствие. Они смотрят друг на друга, и Эмма не может отвести взгляд, словно что-то притягивает ее. Будто Регина – ведьма, которая хочет поживиться ею, и там, в тиши, она накручивает свое черное колдовство, забирает себе чужую силу. И тогда Эмма, понимая, что время на исходе, принимается молиться.
– Вижу я отца своего, – шепчет она, – вижу я мать свою, вижу я сестер и братьев, и предков своих: весь род свой до самого начала. Они зовут меня занять свое место, они призывают меня к себе, в Валхаллу, где герои пируют вечно…
Эмма не верит, что семья ее погибла, но это единственная молитва, что легла на язык. И действительно становится легче. Она находит в себе силы, чтобы отвернуться и посмотреть на Лилит. В тот же момент Аурус выкрикивает:
– Да начнется бой!
И взмахивает рукой. Толпа захлебывается в восторженном крике, и если там еще и есть те, кому не нравятся женские бои, их не слышно: люди изголодались по зрелищам, они еще нескоро насытятся.
Лилит делает шаг по направлению к Эмме и останавливается, вставая в боевую стойку и прикрываясь щитом, чуть постукивая по нему гладиусом. Эмма отражает ее позицию и принимается просчитывать варианты. К собственному удивлению, нет больше ни страха, ни волнения. Вопли толпы обтекают тело подобно волнам, а Регина за спиной и злость на нее подстегивают к тому, чтобы победить – всеми правдами и неправдами. Песок скрипит под ногами, когда Эмма переносит вес тела с одной ноги на другую. Она не отрывает взгляда от глаз Лилит, и в этот раз солнце спряталось за тучами, и не ослепит в последний момент. Эмма помнит, что недавно на этой арене погиб человек, но сейчас ее это почему-то не беспокоит.
Видимо, они бездействуют достаточно долго, потому что Эмма вдруг слышит чей-то отчетливый негодующий вопль, каким-то образом пробившийся сквозь остальные крики, и гнилой помидор стукается прямо о щит Лилит, растекаясь по нему бурыми струйками. Лилит вздрагивает от неожиданности и невольно опускает взгляд, а Эмма тут же бросается вперед, пользуясь предоставленной возможностью.
Первый удар приходится в щит: Лилит успевает выставить его и мгновенно бьет ответно, но Эмма готова. Дрожь от зеркального удара в щит пронзает тело, и Эмме внезапно нравится это ощущение. Она стряхивается, будто собака после дождя, и отпрыгивает назад, не сводя с Лилит глаз, не отпуская ее ни на миг, пытаясь уловить малейшее движение, малейшее изменение настроения. Лилит чуть улыбается ей, и это наверняка уловка, призванная расслабить соперника, так что Эмма на нее не поддается. И снова кидается вперед, чтобы мечом встретить меч.
Они проводят серию ударов, всякий раз сталкиваясь гладиусами, и сталь высекает искры, пронзающие подступающие сумерки. Аурус еще не распорядился зажечь факелы, и искры видны хорошо, каждое их появление толпа встречает бурным восторгом. В какой-то момент Лилит уворачивается из-под удара, и меч Эммы прорезает воздух. Не ожидавшая такого, Эмма падает, но в падении совершает кувырок и вскакивает, превращая промах в еще один прием.
Они снова танцуют друг напротив друга, и с каждым движением Эмма чувствует, как нарастает возбуждение. Оно похоже на то, что было в купальне, и оно прошивает тело золотыми нитями, и делает ноги легкими и подвижными, а меч словно на самом деле становится продолжением руки. Эмма уже ничего не видит, кроме Лилит, в ней сосредоточился весь мир, вся вселенная, и это и солнце, и луна, и звезды, и даже боги. Лилит – единственная цель, до которой нужно дотянуться, и вот она сама идет в атаку, и обрушивает всю свою мощь на Эмму, обманным движением хватая ее за шею, а потом отшвыривая прочь, на песок, словно показывая, как легко могла бы победить. Эмма молниеносно перекатывается, отплевываясь от песка, и подсекает Лилит правой ногой, вынуждая и ее тоже упасть. Толпа хохочет от восторга, и Эмма вслушивается в этот смех, и в упор смотрит на Лилит, а потом бьет ее, едва поднявшуюся, щитом в спину, снова вынуждая упасть. Победа у нее уже в кулаке, но тут вся арена вдруг вспыхивает самым настоящим огнем, и Эмма в изумлении подскакивает, вертясь и не понимая, что происходит. Она видит, что и для Лилит это явилось полнейшим удивлением, а потом смотрит, как полоса огня бежит по песку по кругу, заключая их с Лилит в небольшое кольцо, и смыкает пламенные струи, отрезая от остального мира. Прикрываясь рукой от обжигающего жара, Эмма, тяжело дыша, вскидывает голову и смотрит на ложу, где радостно улыбается Аурус. Очевидно, такова была его задумка с самого начала, и он специально не отдавал приказа запалить факелы, чтобы подгадать момент, когда Эмма с Лилит окажутся в нужном месте.
Становится жарко, и Эмма придвигается ближе к Лилит, а та, в свою очередь к ней, и расстояние между ними легко преодолевается одним прыжком. Но Эмма упускает свой шанс, а вот Лилит кидается вперед, и удар ее достигает цели, потому что огонь мешает и слепит, и Эмма боится подходить к нему ближе, словно может растаять, как та девочка из сказки, когда-то давно поведанной отцом. Гладиус втыкается в неловко выставленную руку, Эмма вскрикивает от резкой боли, а Лилит мощным ударом ноги выбивает у нее щит, и тот летит прямо в огонь. Эмма отшатывается и быстро оглядывает рану. Левая рука, не так страшно, как могло бы быть. Но теперь у Эммы не так много времени до того, как кровопотеря сыграет свою роль. А Лилит, будто уже учуяв свою победу, идет в наступление, и Эмма вынуждена отшатнуться. И снова это получается неловко: уворачиваясь от нападения, она склоняется прямо над стеной огня, едва не опалив лицо. Причудливо извернувшись, удается спасти еще и волосы, но вот обмотки на руках не выдерживают жара и загораются. Эмма невольно встряхивает руками, от чего, конечно, огонь распаляется еще больше, и почти не остается времени на то, чтобы принять решение. Если она сейчас начнет сбивать пламя, то Лилит воспользуется этим – нет сомнений. А если не начнет…
Взгляд Эммы на какой-то момент устремляется в сторону той решетки, за которой она стояла, наблюдая за боями. Из-за яркого огня она не видит, там ли все еще Регина, но что-то подсказывает ей: там. Никуда не делась. И внезапно вспыхнувшая ярче самого яркого пламени ярость и обида позволяет Эмме перекатиться рядом с Лилит, уйти от ее натиска и оказаться за спиной. Лилит тут же разворачивается и выставляет щит, правильно предполагая, что последует удар. Та сила, что свернулась внутри Эммы в ожидании нужного часа, наконец, разливается в полную мощь. Схватившись за гладиус двумя руками, на запястьях которых полыхают обмотки, Эмма в отчаянном прыжке налетает на Лилит и с размаху бьет в щит, а потом, приземлившись, ногой отпихивает зашатавшуюся соперницу за пределы огненного круга. И в этот момент ее оглушает и едва не сбивает с ног единодушный вопль толпы, сходящей с ума. Пошатываясь, Эмма падает на колени и поспешно сбивает пламя с рук, теперь уже явственно чувствуя боль от ожогов. Толпа неистовствует, ее запал передается и Эмме, и она, перепрыгивая через огонь, подбегает к Лилит, уже почти поднявшейся, и приставляет меч к ее шее, взглядом встречаясь с насмешливыми глазами соперницы. Аурус с высоты своей ложи выкидывает сжатый кулак, что означает завершение боя, но Эмма никак не может убрать меч и тяжело дышит. За ее спиной рабы поспешно заливают водой огненный круг, а Лилит ладонью берется за клинок и медленно отводит его от себя. Потом поднимается и протягивает Эмме руку. Под непрекращающийся вой толпы, под боль в ранах, под стук крови в висках, Эмма хватается за запястье соперницы и почти не замечает, что Лилит ее обожженную руку старается не сжимать.
– Эмма с севера показала, что не боится огня нашего города! – кричит Аурус, и толпа одобрительно вторит ему. Лилит улыбается, она, кажется, совсем не расстроена проигрышем. Отпуская ее руку, Эмма, уже с трудом соображая, что происходит, поворачивается к ложе и вскидывает меч, салютуя. Взгляд ее рассеянно перебегает с лица на лицо, и последней, кого она видит, становится Лупа, перегнувшаяся через парапет так, будто намеревается спрыгнуть на арену. Эмма не понимает, смотрит ли Лупа на нее или на Лилит, а потому отводит взгляд и ковыляет в направлении выхода, где ее тут же подхватывает Студий и усаживает на скамью. Он аккуратно стягивает обугленные обмотки, а до слуха Эммы доносится очередной вскрик толпы, в котором она четко различает: «Фур!»
