– Что будет с Капито?

Она бы солгала, если бы сказала, что это ее совсем не волнует. Она все еще думает, что наказывать его должен Аурус.

Робин переводит на нее вопросительный взгляд.

– Капито, – повторяет Эмма. Робин морщится, совсем как ночью.

– Зачем тебе знать? – уклончиво отвечает он. Эмма начинает сердиться.

– Я была там и все видела, – порывисто говорит она. – Я считаю, что его надо наказать, но мне кажется…

Робин перебивает ее:

– Ты здесь не так давно, Эмма, но уже должна была заметить, что мы живем одной большой и довольно дружной семьей.

Эмма согласно кивает. Она заметила. Пусть ей не близки вечерние посиделки после ужина большой компанией, распевание песен и обсуждение последних городских событий, но она может понять, отчего люди нуждаются в таком. Самой ей предпочтительнее общаться лишь с родными людьми или с теми, кого она такими считает. Она и дома не была завсегдатаем таверн и шумных празднеств, как ее братья. Все течет, все меняется, может быть, однажды изменится и она.

– И именно поэтому мы защищаем своих, – продолжает Робин. – Капито не захотел стать своим. Он пошел не против хозяев – он пошел против одного из нас. А значит, и против всех!

На последней фразе он повышает голос и стучит кулаком по столу. Тотчас же отовсюду раздаются такие же стуки: гладиаторы, как один, повторяют жест Робина. Когда все стихает, Робин смотрит на Эмму.

– Поэтому мы сами накажем его. Аурусу необязательно знать.

– А если он пожалуется на вас Аурусу? – вздыхает Эмма.

Робин недобро ухмыляется.

– Не пожалуется. А если и да… что ж, Аурус сам решит, что ему делать.

Всем своим видом он демонстрирует, что больше не хочет обсуждать ничего на эту тему. И Эмма покорно умолкает. Она впервые видит Робина таким злым, таким собранным, таким решительным. И, в общем-то, прекрасно понимает, почему.

Гладиаторы очень преданно защищают Марию.

Она настолько любит своего мужа, своего мужчину, что добровольно стала рабыней, лишь бы не разлучаться с ним. Гладиаторы тоже мужчины. И они умеют ценить женскую верность.

В течение всего дня мысли об участи Капито не оставляют Эмму. Она не может сказать, что ей его жалко – нет, за то, что он пытался совершить, нет ему прощения. Но если он действительно болен, если не сознавал, что делает… Может быть, стоит разобраться?

С этим вопросом она принимается искать Регину. Та не посылала за ней и не приходила сама, должно быть, забыла, что говорила о дополнительной помощи. А может быть, у нее просто очень много дел. Так или иначе, но Эмма, отпросившаяся у Августа именно по этой причине, не собирается возвращаться обратно.

Регина находится в домусе, в одном из внутренних дворов, играющих роль сада, где растет множество цветов: в основном розы, но есть и другие. Эмма невольно останавливается, наслаждаясь ароматом. Ей редко выпадает шанс побывать здесь. Но Регина замечает ее очень быстро, и приходится отложить на потом любование цветами.

– Я по поводу Капито, – сразу говорит Эмма, подходя ближе, и Регина морщится. Она отставляет в сторону кувшин, из которого поливает растения, вытирает руки об узорчатое полотенце и, вздыхая, спрашивает:

– Он еще что-то натворил?

– Нет, – мотает головой Эмма. – Я хотела спросить, почему ты дала Робину разрешение наказать его?

Регина все еще сосредоточенно вытирает руки, потом поднимает голову и интересуется:

– А ты бы что предложила?

Эмма теряется. Регина смотрит на нее с искренним любопытством, и, наверное, стоит все же что-то ответить.

– Я, – Эмма медлит и переступает с ноги на ногу. – Возможно, я бы отвела его к Студию. Капито явно болен. Но, может, его можно вылечить.

Регина усмехается, отступает к большому кусту крупных красных роз и срезает одну ножом. А потом говорит:

– А может, и Аурус просто болен? Как и весь Рим? И то, что они плохо обращаются с рабами – можно вылечить, если отвести всех к Студию?

Эмма вспыхивает, когда понимает, что Регина издевается.

– Это нельзя сравнивать, – заявляет она твердо.

– Почему? – удивленно интересуется Регина и с наслаждением вдыхает аромат розы. – По-моему, очень даже можно.

Эмма резко мотает головой. Ей не нравится, что Регина сравнивает подобные вещи. Аурус и остальные римляне очевидно здоровы. Они просто обладают властью. От чего их лечить?

– Ты не поняла меня, – начинает она, и Регина перебивает ее:

– Я прекрасно поняла тебя, Эмма. Ты просто пожалела Капито, потому что посчитала, что он болен. Но, – она подходит ближе, – давай представим, что Марии не повезло. Что ни ты, ни Робин не успели прибежать. И Капито изнасиловал ее. Или даже убил.

Она внимательно следит за реакцией Эммы своими темными глазами и крутит в руках срезанную розу. Эмма невольно следит за ее движениями, потом выдыхает:

– Что ты хочешь, чтобы я ответила?

Регина пожимает плечами и протягивает ей розу.

– Что-нибудь. Например – простила бы ты ему смерть Марии? Или ее честь?

Эмма берет цветок и тут же накалывается на шип. Засовывая палец в рот, она видит, как едва уловимо улыбается Регина. Как ей удалось не уколоться?!

– Такой простой вопрос, Эмма, – Регина уже открыто смеется. – Ведь Капито остается больным, которого надо пожалеть. Может быть, он и не понял даже, что причинил Марии боль, так что же – наказывать его?

Эмма молчит. Она понимает, что Регина в чем-то права, и что, конечно, смерть Марии Капито бы точно не простили, но всегда должен быть какой-то другой выход. Обязан быть!

– И как они его накажут? – переводит она тему, рассматривая свой палец, на котором медленно выступает капля алой крови.

Регина подает ей платок.

– Полагаю, вечером ты все увидишь.

Эмма уходит из сада в смятении, по пути то и дело поглядывая на розу, что получила от Регины. Но роза ее не волнует. Она все никак не может придумать, в чем же неправа Регина относительно своих суждений. Капито виноват, в этом нет сомнений. Но если они будут жестоки друг к другу, что тогда? Чем они отличаются в этом от собственных хозяев?

Уже на подходе к лудусу Эмма сталкивается с Корой, и та немедленно спрашивает ее:

– Где ты взяла эту розу?

– В саду, госпожа, – бормочет Эмма.

Кора подходит ближе и бесцеремонно вырывает у нее цветок.

– Кто дал тебе разрешение срезать его? – в ее голосе ощущается холодный гнев. – Это розы не для рабов. Как и сад. Кто пустил тебя туда?

Эмма комкает в другой руке платок, стараясь сделать так, чтобы его никто не заметил.

– Я… заблудилась, – врет она. – Очень много комнат, госпожа. Наставник Август просил кое-что передать управляющей Регине, но я ее не нашла. Потому что заблудилась.

Она повторяет это в надежде, что Кора поверит. И та верит. Ее лицо смягчается, складка у рта разглаживается.

– Ничего, однажды ты привыкнешь, – небрежно кидает она. – Хотя я не люблю, когда в моем доме расхаживают гладиаторы.

Она нюхает розу и, скривившись, выбрасывает ее. Эмма с тоской смотрит, как цветок летит прямо в курильню, где ему, конечно, недолго жить.

– Ступай, – велит Кора и поправляет рукав* своей фиолетовой туники. – Сейчас же! – торопит она, видя, что Эмма не спешит уходить. И Эмма, оставив надежду на то, чтобы забрать розу, покорно идет прочь, не рискуя оборачиваться. Она сколь угодно может храбриться и говорить себе, что изменилась после вечера в атриуме, но при встречах с хозяйкой осторожность всякий раз берет вверх. Еще раз проходить через толпу мужчин в масках Эмма не собирается.

Солнце пока что не собирается садиться, так что приходится возвращаться на арену. Одно хорошо – деревянные мечи забыты крепко, и Август и сам берется за выкованное кузнецом оружие, чтобы сразиться с Эммой. А она смотрит на него и зачем-то вспоминает тот вечер, когда застала их с Паэтусом.

– Не отвлекайся, Эмма! – сердится Август и плашмя бьет Эмму мечом по бедру. – Я за тебя в бой не пойду!