– Он успел? Успел?! – ревет Давид, то обнимая Марию, то пытаясь заглянуть ей в глаза. Мария всхлипывает и мотает головой. У всех присутствующих на лицах появляется облегчение. Робин обмякает в крепкой хватке и разжимает кулаки, потом сквозь зубы кидает:
– Отпустите.
Гладиаторы осторожно выпускают его, и он смачно плюет на Капито. Тому все равно: он водит пальцами по кровавым разводам на полу и хихикает. Все его лицо – сплошное мясное месиво. Эмма содрогается, когда представляет, как это должно быть больно. А потом слышит от Робина:
– Позови Регину.
Лепидус – он прибежал последним – кивает и исчезает за пределами камеры. Звук шагов его затихает очень быстро: наверное, он припустил что есть сил. Эмма кидает еще один взгляд на Капито, потом подходит к Робину. Тот все еще тяжело дышит, но в глазах у него уже нет этого яростного желания смерти.
– Ты как? – тихо спрашивает Эмма, радуясь, что прибежала сюда не одна. Конечно, она попыталась бы оттащить Капито от Марии, но вряд ли бы у нее это получилось. Эмма не питает иллюзий по поводу своей силы. Да, наверное, она победит почти любую женщину, но против подавляющего большинства мужчин у нее не будет шансов. И это было главной причиной того, почему она не сопротивлялась, когда попала в Тускул. Если уж Капито ничего не может сделать, то она и подавно бы не смогла.
Робин не отвечает и идет к Давиду и Марии. Давид обнимает жену и укачивает ее в своих сильных руках, целует то в висок, то в лоб, то в щеки. Мария благодарно вздыхает и уже почти не плачет.
– Что ты делала у него посреди ночи? – допытывается Давид, все еще бледный, но уже не такой испуганный. Мария молчит. Робин пытается успокоить обоих, говорит Давиду:
– Оставь ее, ты же видишь… – но тот ожесточенно скидывает его руку с плеча и зыркает глазами, мол, отстань. Робин покорно отступает. А Давид повторяет:
– Зачем ты вошла к нему? Еще и одна!
Эмма согласна, что это было очень неразумное решение. А Мария тихо вздыхает и признается:
– Он уже два дня не ел и почти не пил. А вечером разбил свой кувшин с водой. Я хотела помочь…
На глаза у нее снова наворачиваются слезы, Давид поспешно обнимает ее, а Эмма отворачивается и с заново подступающим гневом смотрит на избитого раба, которого сторожат гладиаторы.
Капито – тот самый новичок, которого пару дней назад притащил Наута. Все это время он вел себя настолько отвратительно, что Аурус до сих пор не распорядился перевести его в лудус или хотя бы одеть. В камере пахнет застоявшейся мочой, потому что Капито, словно в виде протеста, все это время справлял нужду не в отведенное специально для этого ведро, а где придется. Взгляд Эммы невольно натыкается на пару темных засохших кучек дерьма. Она брезгливо отводит глаза. Капито – настоящий варвар.
Сначала она думала, что он римлянин – из-за имени. Но потом Наута сказал, что это беглый раб, которого удалось отловить. Капито намеревались казнить, но Аурус перекупил его, чтобы попробовать сделать из него гладиатора. Эмма не может понять, что приглянулось Аурусу в Капито. Его сумасшествие? Капито неуправляем. Он может часами сидеть и выть, уставившись в одну точку и почесывая свой шрам. Может самоудовлетворяться, не стесняясь, что кто-то смотрит. Может кидаться на каждого, кто попытается зайти, как кинулся на Марию. И это хорошо, что ей удалось позвать на помощь.
Проходит еще какое-то время прежде, чем является Регина. Несмотря на разгар ночи, она выглядит на удивление собранной и совершенно не заспанной. Эмме даже становится неудобно за свой вид. Она незаметно отходит в сторону, становясь возле Лепидуса.
Регина брезгливо осматривает Капито и спрашивает:
– Что случилось?
– Он пытался изнасиловать Марию, – хмуро отвечает Робин. Он уже почти успокоился и теперь потихоньку трет свои пальцы, пытаясь стереть с них кровь.
Регина переводит взгляд на притихшую в объятиях мужа Марию и размеренно говорит:
– Я не буду спрашивать, что она делала тут посреди ночи. Хорошо, что кто-то оказался рядом, чтобы помочь. Кстати, кто это был?
– Эмма и я, – говорит Робин.
Эмма видит, как брови Регины ползут вверх. Кажется, она хочет удивленно спросить: «Эмма? Она-то что здесь забыла?» – но вместо этого произносит небрежно:
– Замечательно.
Эмма видит, что Регина взглядом ищет ее в камере и, когда, наконец, находит, то чуть щурится. Она не улыбается, но и не злится. Эмма хочет кивнуть ей, однако не успевает.
– Его надо наказать, – твердо говорит Робин. Остальные дружно поддерживают его. Капито, прекративший было смеяться, начинает делать это снова. Лепидус подходит к нему и пинает в бок. Смех на мгновение прерывается – но только на мгновение.
Регина отводит взгляд от Эммы и задумчиво смотрит на Робина. Тот вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди. Тогда Регина кивает.
– Согласна. Разберись с этим.
Эмма непонимающе хмурится. Робин должен с этим разобраться? Разве не Аурус? Она хочет спросить у Регины о причинах подобного решения, но та уходит слишком быстро, пока Эмма выбирается из-за спин гладиаторов. Когда она выскакивает в коридор, то Регины уже нет, как нет и смысла бежать за ней. Они увидятся днем. Наверняка. Эмма возвращается в камеру.
Давид помогает Марии подняться, и вдвоем они за несколько шагов обходят мелко трясущегося Капито. Давид кидает на него злой взгляд и только, Мария вообще старается не смотреть. Лепидус и остальные гладиаторы идут следом, Робин ненадолго задерживается возле Капито, потом отходит в сторону, подбирает ключ от замка, валяющийся возле стены, и жестом зовет Эмму.
– Мы оставим его вот так? – спрашивает Эмма, когда Робин запирает решетку. Капито по-прежнему валяется на полу, но уже не смеется. Эмме кажется, будто он наблюдает за ними заплывшими от ударов глазами.
– Оклемается, – равнодушно бросает Робин. – А если нет… Что ж, ему же лучше.
Он разворачивается, чтобы уйти, но Эмма хватает его за руку.
– Что имела в виду Регина, когда сказала, чтобы ты разобрался? – требовательно спрашивает она. Робин досадливо морщится.
– Всему свое время, Эмма, – недовольно говорит он. – Иди спать.
Он уходит, и Эмма больше не пытается его останавливать. Она возвращается к камере и через решетку смотрит, как Капито пытается подняться. Его руки скользят по подсохшей крови, ноги разъезжаются, но он упорно движется к своей цели и, наконец, поднимается во весь рост. Эмме отвратительно смотреть на него, однако она зачем-то смотрит. И вздрагивает, когда он в ответ устремляет на нее взгляд из-под прилипших ко лбу спутанных окровавленных волос. Глаза его превратились в две узкие щелочки, но даже так Эмма готова поклясться, что в них только ненависть и злоба.
Какое-то время они просто смотрят друг на друга, потом Капито раздвигает разбитые губы в ухмылке, берет в ладонь свой вялый член и начинает его яростно дергать. Эмма тут же отворачивается и уходит, с омерзением слыша кудахтающий смех, несущийся вдогонку.
Заснуть, конечно, уже не получается. Эмма ворочается в постели до самого рассвета, потому что едва она прикрывает глаза, как видит Марию и Капито над ней. От невозможности перестать это вспоминать, Эмма идет на арену и отрабатывает приемы до тех пор, пока напрочь не сбивает дыхание и руки. Боль немного притупляет эмоции. Когда солнце выпускает на волю первые лучи, Эмма оставляет в покое столб и идет в купальню. В столь ранний час там никого нет, и вода еще очень горяча, так что Эмма плещется в свое удовольствие, а потом отправляется на завтрак. В распорядке дня пока что нет ничего необычного. И это отчего-то немного пугает.
Садясь на свое место за столом, Эмма понимает, что впервые за последнее время у нее нет аппетита. Вчера она даже распробовала тот не слишком вкусный сыр, но сегодня в горло не лезет ничего. Робин, сидящий рядом, тоже довольно вяло ковыряется в еде. Эмма смотрит, как он ложкой гоняет по тарелке застывший комок ячменной каши, и спрашивает:
