Белла согласно кивает. Оглядывается зачем-то, понижает голос и практически шепчет:

– Аурус повеселел в последнее время. Даже напевать что-то пытается!

Эмма слышит удивление и подавляет усмешку.

Что ж, вероятно, ланиста наконец нашел способ, как вернуть себе одного из лучших гладиаторов Тускула.

Настроение у Эммы резко поднимается. Она пока что никому не сообщала о своем договоре с Аурусом и не планирует это делать в ближайшее время. Так что, приняв равнодушный вид, говорит Белле, приподнимая брови:

– Возможно, его радуешь ты.

– О, нет-нет! – живо возражает Белла, всплескивая руками. – Я его радую совсем по-другому!

Она не пытается играть словами, но получается именно так, и когда она это понимает, то очень мило смущается и тут же начинает оправдываться:

– Я имею в виду, что Аурус иначе реагирует на меня обычно. А тут… Нет, он что-то придумал и собирается воплотить в жизнь…

Она озадаченно замолкает, покачивая головой.

Эмма кладет руку ей на плечо и слегка сжимает пальцы.

– Ты молодец, – одобрительно говорит она. – Я знаю, что ты с Аурусом по доброй воле, но все равно – все, что ты узнаешь от него, это очень важно.

По-прежнему удивительно для нее то, что молодая красивая Белла нашла в хромом ланисте с дурным характером, но пытать на этот счет Эмма никого не собирается. Это не ее дело. Она всего лишь проследит, чтобы с Беллой не случилось ничего плохого. Пока что Аурус, кажется, всерьез увлечен своей юной пассией и не собирается поиграть с ней и бросить. Во всяком случае, слухов по Тускулу не ходит, Эмма сама выясняла. Это не возвышает Ауруса в ее глазах, но и не принижает больше, чем он уже принижен.

Белла убегает по своим делам – она все еще продает цветы, хоть и с появлением ланисты в ее жизни нужда стоять на улице пропала, – а Эмма находит Пауллуса и спрашивает его об оружии. Раб неспешно вытирает руки, испачканные каменной пылью, и степенно отвечает:

– Так куем, куем. Быстро не получается, да и не терпит это дело суеты. Надо же хорошую вещь сделать, а не абы как!

Эмма соглашается с ним, хотя самой ей не терпится вооружить всех, кто состоит в ее небольшой армии – ведь уже можно называть примкнувших к ним рабов солдатами? Они борются за свою свободу!

Пауллус еще какое-то время тратит на то, чтобы рассказать Эмме, как долго еще они планируют пробивать проход. Судя по всему, пара недель на это уйдет. Эмма особо не волнуется, бежать они все равно не завтра собираются, однако по привычке выражает надежду, что все получится быстро. Пауллус советует ей помолиться тем богам, что заведуют земными недрами, авось, помогут, но в голову Эмме приходит только Гадес, а вместе с ним и Дис, по какой-то причине выдающий себя за него. Она морщится, вслух обещает именно так и сделать, а про себя думает, что ее бог – это только Один. И никому другому молиться она не станет!

Пользуясь отсутствием хозяев, Эмма, никому не докладывая, уходит в город. Ей бы хотелось воспользоваться подземельями, но ходы – за исключением двух разрытых – ведут в чужие дома, а появляться там совершенно не хочется. С другой стороны, и прогуляться неплохо, тем более что день нежаркий: та страшная духота, что главенствовала в Тускуле, пропала и пока возвращаться вроде как не собирается. Эмма неспешно вышагивает по улицам, улыбается и кивает тем, кто узнает ее – а таких довольно много, ведь почти все ходят на гладиаторские бои. Эмму знают, а Лилит утверждает, что ее еще и любят: горожанам нравится ее история, о которой они, конечно же, отлично осведомлены, потому что жизнь гладиаторов всегда на виду. Кто-то даже сочувствует ей из-за того, что она попала к Лупе.

Эмма бродит по городу относительно бесцельно, скорее, для того, чтобы просто развеяться и немного нагрузить ноги, когда на одной из узких пустынных улочек навстречу ей выходит Дис. Эмма даже замирает в первый момент. Неужто она призвала его во время разговора с Пауллусом, буквально на мгновение вызвав перед внутренним взором его образ? Брр, ну что за глупость! Он просто сам наверняка ищет с ней встречи! Сумасшедшие обычно назойливы, если что-то себе придумали.

Дис, заметив Эмму, в приветственном жесте широко раскидывает руки.

– Какая встреча! – провозглашает он громко, и Эмма невольно оглядывается. На эту улицу не выходит ни одно окно, так что шансов, что кто-то за ними будет наблюдать, немного. Она слегка расслабляется, но не до конца: Дис слишком пронырлив и настойчив, чтобы отпустить вожжи. Когда он подходит, от него пахнет пылью: будто бы той же самой, которой Эмма дышала в подземельях. Но, может, у нее нос просто забился?

– Гуляешь? – Дис подходит ближе, закладывая руки за спину.

Эмма кивает.

– Гуляю.

Она смотрит на него настороженно, и это, конечно, от него не укрывается. Он хмыкает и подмигивает.

– Боишься меня?

Его взгляд буквально на мгновение становится холодным, но Дис моргает, и Эмма вновь смотрит в добродушно-приветливые глаза. Показалось? Наверняка. Или она видит в нем то, что хочет видеть.

– Ты мне не нравишься, – говорит она откровенно, решая, что нечего тут прикидываться. – Ты преследуешь меня и, я уверена, постоянно увеличиваешь сумму, пытаясь купить меня у Суллы.

Губы Диса раздвигаются все шире с каждым словом Эммы. Когда она замолкает, римлянин, поддергивая тогу, откашливается.

– А что плохого в том, что я хочу тебя купить? – он пытается звучать удивленно, но получается плохо. – Ты рабыня, я свободный человек с деньгами.

Если он таким образом пытается привлечь Эмму, то получается у него плохо. Эмма качает головой и пытается обойти Диса, но тот цепко хватает ее за руку. Его прикосновение отдается холодом, оно неприятное и несвоевременное. Эмма едва удерживает себя от удара.

– Отпусти, – заглядывает она ему в глаза и снова видит холод. Теперь уже Дис не старается его скрыть. Он наклоняется к Эмме, та невольно отшатывается, но далеко убежать не получается: никто ее не отпускал. А Дис высок и широк в плечах. Он кривит рот и щурит глаза, изучая Эмму, и, кажется, ему не нравится то, что он видит.

– Мне скучно, – доверительно сообщает он вдруг. – И я ищу, чем развлечься.

Эмма не верит. Он постоянно говорит разное. Зачем? Чем плоха правда? Или она настолько неприглядна?

Она вспоминает о том, что Дис может оказаться шпионом Завоевателя, и проглатывает следующие колкие слова, говоря вместо этого:

– Я вряд ли подойду.

Если отбросить версию с Завоевателем, то Эмме не кажется, что Дис хочет владеть ею в плотском смысле. Скорее, как гладиатором, но что-то она не замечала в нем рьяного интереса к боям. Так что же?..

Дис все еще не отпускает ее запястье, и оно начинает немного побаливать: так сильно он сжимает пальцы. Эмма терпит, уговаривая себя не дергаться. Не убьет же он ее. Она все еще ему нужна. Непонятно зачем, но…

– Тебе нужны деньги? – Дис склоняется еще ниже, от него пахнет чем-то сладковатым: едва уловимо. – Я могу дать тебе много денег.

Он хочет купить то, что она может для него сделать?

Эмма морщится, но не от предложения. Ей не нравится запах. Она чуть отворачивает голову.

– И что я должна буду сделать взамен?

Ей вдруг становится скучно.

О чем может попросить ее Дис? Разрешить ему возглавить восстание? Воспользоваться подземельями, чтобы провести армию Завоевателя?

Последняя идея Эмме нравится, и она готовится услышать ее, но Дис неожиданно спрашивает:

– Ты уже убивала кого-нибудь?

Эмма невольно вздрагивает. В очередной раз холод от пальцев Диса, сомкнутых на запястье, пытается переползти выше, и, кажется, у него начинает получаться.

– Какая разница? – грубо интересуется Эмма. Дис подмигивает ей и внезапно быстро облизывает губы. Это выглядит мерзко, и снова явственно ощущается практически невесомый сладкий аромат. Дис прижимается только что облизанными губами к уху Эммы и шепчет:

– Посвяти мне свою первую жертву. Последующие тоже, но первая… О, она самая сладкая!