– Затем же, зачем и всегда, – огрызается Наута. Он явно чувствует себя неуютно, потому что, будучи не слишком высокого роста, совершенно не возвышается над Лилит.
Лилит скрещивает руки на груди. Она по-прежнему очень спокойна, и это Науту раздражает. Он поглаживает заросший рыжеватой щетиной подбородок и то и дело смеряет Лилит взглядами, словно прикидывает, сколько ударов успеет ей нанести. Эмма точно знает: ни одного. И это наполняет ее угрюмой радостью.
– Ладно, – бурчит, наконец, Наута. – Вижу, душевная беседа не складывается…
Лилит неспешно кивает.
– Правильно видишь.
Наута бросает на нее последний взгляд и окликает Эмму. Та нехотя спрашивает:
– Чего?
– Отойдем, – предлагает мужчина.
Эмма колеблется, хоть и понимает, что это ничем ей не угрожает. Просто желания особого общаться с работорговцем нет. Впрочем, она все равно отходит с ним в сторону, надеясь не услышать ничего плохого. А может, и этот уже в курсе про заговор? Вот будет потеха.
Впрочем, Наута не собирается говорить о заговорщиках, даже если что-то о них знает.
Убедившись, что Лилит и остальные остались позади, он берет Эмму под локоть – который она тут же высвобождает – и горячо шепчет:
– Я тут у Лупы поинтересовался, не хочет ли она тебя перепродать.
От него по-прежнему несет ромом, и это отвратительный запах. Эмма какое-то время старается не дышать, но получается плохо, так что она сосредотачивается на сказанном и удивляется, осмыслив.
– А тебе-то это зачем? Никак купить хочешь?
Ей кажется, что это очень смешное предположение, и она смеется над ним – ровно до того момента, как понимает, что Наута веселье не разделяет.
– У меня есть сбережения, – кивает мужчина, едва Эмма умолкает. – Я предложил их Лупе все. Всё, что имею, чтобы забрать тебя у нее.
В его глазах мелькает что-то, чему Эмма затрудняется подобрать название. А когда все же подбирает, то отказывается верить.
– Только не говори, что влюбился в меня, – тянет она подозрительно.
– С чего бы, детка? – тут же усмехается Наута, но усмешка выходит кривой и неубедительной. Эмма тяжело вздыхает. Думала ли она когда-нибудь, что будет пользоваться такой популярностью? Это как-то глупо. О таком ей точно не мечталось.
Ей становится неуютно, да еще и Наута загораживает дорогу. Хочется оттолкнуть его, но не хочется касаться – вот ведь неудобство! А он, как назло, принимается говорить, и слова его делают ситуацию еще более неуютной.
– Можно обойтись и без выкупа, еще и лучше будет! – он склоняется и горячо шепчет на ухо: – Только представь, красавица: под пологом ночи ты сбегаешь ко мне на корабль, который уже под всеми парусами и только тебя и ждет. Я отдаю команду, и мы уплываем прочь от этого города и от Рима, куда захочешь! И только звезды будут следить за нами.
Он заканчивает шептать и выпрямляется. Нетерпеливый взгляд выдает желание услышать ответ – сейчас и непременно тот, что Науту устроит. Вот только Эмма не заинтересована в том, чтобы такой ответ давать.
– Ты меня уже один раз продал, красавчик, – подстраивается она под его манеру разговора. – Думаешь, мне хочется поверить тебе дважды?
Наута хмурится, лицо его мрачнеет. А когда он хватает ее за руку, Эмме приходится схватить его в ответ: за горло.
– Не смей трогать меня без моего разрешения, – цедит она. Кровь вскипает от усмирившегося было гнева, Эмма невольно сжимает пальцы, следя за тем, как краснеет лицо Науты. Тот сопротивляется, не отпуская ее запястье, потом все же сдается, и Эмма убирает ладонь с его горла, которое Наута тут же принимается потирать.
– Дерзкая, – в голосе его слышится восхищение. – Дай мне второй шанс, милашка, я не подведу! Лучший корабль из тех, что у меня есть, будет твоим! Станешь королевой пиратов, если захочешь, клянусь любым богом!
Его глаза сверкают так, что могут ослепить. Он явно верит в то, что сейчас говорит, но как надолго хватит этой его веры?
Эмма вдруг думает: а что если подрядить Науту на предоставление кораблей, когда произойдет восстание? В конце концов, как ей известно, у него самый крупный флот во Внутреннем** море – за исключением кораблей Цезаря, – не грех этим воспользоваться, учитывая, что он ей задолжал. Не бесплатно, конечно, бесплатно он работать не будет в любом случае. Вот только остается прежний вопрос: можно ли ему доверять? Он ведь работорговец, ему предать как раз плюнуть.
Пока что нельзя. Да и теперь есть сомнения в оплате. И Эмма, решая оставить на потом этот вопрос, кидает Науте:
– Оставь свои надежды, пират. Я принадлежу Лупе, и меня все устраивает.
Она скрещивает свой твердый взгляд со взглядом Науты – насмешливым и грустным одновременно. Зачем, зачем она ему? Неужели он решил, что она каким-то чудом сможет полюбить его? Или он просто хочет ее тело?
Эмме не хочется копаться в чужих желаниях, поэтому она огибает Науту и возвращается к Лилит, слыша за спиной:
– Так что, у меня совсем нет шанса, да, красотка? Даже одного из тысячи?
Эмма останавливается, набирая воздуха в грудь. Ей хочется ответить резко и грубо, но в голову некстати лезет мысль о том, что Наута еще может пригодиться, и не стоит сейчас обострять с ним отношения – он злопамятный. А если еще знает про заговорщиков…
Эмма оборачивается и с прищуром смотрит на Науту. Тот широко расставил ноги и засунул большие пальцы рук за ремень. Он одет как северянин – в штаны и рубаху, – и это немного смягчает голос Эммы, когда она кидает:
– Разве что один из миллиона.
Ей не нравится, что она все-таки оставляет ему надежду, но дело заговорщиков превыше ее собственных интересов.
Наута кивает, как бы говоря, что понял, присвистывает, качает головой и уходит, ни с кем не прощаясь. Эмма возвращается к Лилит, рядом с которой подпрыгивает возвратившийся Неро.
– Что он сказал тебе, Эмма? – нетерпеливо спрашивает мальчишка. – Что-нибудь про раковину?
Эмма с трудом вспоминает, с чего вообще начался этот разговор, а вспомнив, улыбается Неро.
– Нет, милый, не про раковину. У нас с ним… взрослые дела.
Как отвратительно это звучит… И, кажется, Неро того же мнения.
– А-а-а, – понимающе тянет он. – Ты в него влюбилась! Бе-е-е!
Он высовывает язык и корчит гримасу, показывая, как противно ему даже думать о таком, а потом пожимает плечами и убегает. Вот ему вслед Эмма смотрит, а потом со вздохом поворачивается к Лилит.
– Ой, прекрати, – машет она рукой, видя, какие у той глаза. – Конечно, никакой любви! Как будто ты меня не знаешь!
– Ну, – тянет Лилит подозрительно, – так часто бывает. Кто-то не нравится, а потом…
Она делает неопределенный жест рукой.
– Фу, – сердито отзывается Эмма. – Как ты можешь так думать? Я люблю Регину.
Лилит хмыкает и кивает.
– Я и забыла.
Конечно, ничего она не забыла, это видно по ее хитрым глазам, и Эмма еще недолго сердится на нее, а потом тихо говорит:
– У Науты корабли. Я подумала, что он может пригодиться.
Лилит понимающе кивает.
– Умница, – мягко говорит она. – Наута – отвратительный тип, но скидывать его со счетов не стоит. Он предает, но равно и тех, и других, а за деньги так и вовсе может сделать очень много.
Она кладет руку на плечо Эммы и вздыхает.
– В нашем положении нельзя разбрасываться людьми. Наута мне не нравится, но если он заинтересовался тобой, это может помочь.
Эмма морщится.
– Все вокруг интересуются мной. Зачем мне это? – она не собирается жаловаться, но выходит именно так, и ей совершенно не нравится, как звучит ее голос.
Лилит похлопывает ее по плечу.
– Ты стала популярна, Эмма, с момента, как прибыла в Тускул, – она подмигивает. – Смирись.
– Вот еще, – бурчит Эмма недовольно. – Ты тоже гладиатор, почему же вокруг тебя нет такой шумихи?
– Ох, Эмма, – качает головой Лилит. – Но меня ведь никому не предсказывал оракул.
Она комично округляет глаза, чем несказанно смешит Эмму. Вдвоем они смеются какое-то время, а потом Лилит вдруг отдергивает руку и обрывает смех. Эмма непонимающе оборачивается.
