Эмма не видит, но представляет, как Регина надменно вскидывает подбородок, как сверкают яростью ее глаза. Как она говорит…

– Какое ты имеешь право лезть не в свое дело? Это она попросила тебя вмешаться?

О, она все же злится…

Эмма невольно улыбается, слыша шипящие нотки в голосе. И тут же кусает нижнюю губу, огорчаясь из-за того, что Регина подумала, будто Лилит тут не по собственной воле. Вот теперь бы выйти и растолковать все, но Эмма по-прежнему не двигается, словно что-то сковало ее ноги.

И сердце ее наполняется нежностью, когда Лилит отвечает:

– Я Эмме друг. И тебе я тоже друг…

– Ты мне не друг! – перебивает ее Регина.

– Я твой друг, – с нажимом повторяет Лилит. – И я хочу, чтобы ты была счастлива.

Регина горько смеется, у Эммы рот сводит от этой горечи, которая полынью оседает на языке.

– Счастлива? Думаешь, я могу быть счастлива? – с иронией повторяет Регина. И абсолютной противоположностью ей является голос Лилит – спокойный и мягкий:

– Думаю, ты должна, наконец, в это поверить.

– Ты спишь с ней?

Регина спрашивает это таким спокойным, таким ужасающе равнодушным тоном, что сердце в груди Эммы превращается в ледышку. Она так боится услышать ответ Лилит, что до крови закусывает костяшки на пальцах и почти прекращает дышать.

Лилит обещала, но…

Эмма все еще не дышит.

Между Региной и Лилит воцаряется глубокая, бездонная тишина. Которая прерывается тяжелым «Нет». И больше Лилит не произносит ни слова.

Выдох срывается с вмиг задрожавших губ Эммы. Она приваливается спиной к колонне, чувствуя, как между лопаток быстро сползает к пояснице крупная капля пота.

Она почему-то думает, что это мог быть конец всего. Абсолютно всего. И все еще может, потому что Регина выдыхает:

– Ты лжешь.

Она делает небольшую паузу и повторяет:

– Ты лжешь.

Она настолько уверена в своих словах, что Эмму буквально опрокидывает с ног эта уверенность. И она до крови прикусывает щеку, когда слышит:

– Я не лгу. Все, что было между нами, давно кончилось. А даже если бы лгала, это ничего не меняет в том, что я сказала до этого. Я не сплю с ней – больше нет.

Эмма с ужасом зажимает рукой рот, чтобы ненароком не издать ни звука.

Что творит Лилит?! Зачем? Она ведь все портит…

Регина издает смешок.

– Как я могу быть уверена в том, что твои слова не лживы? Что мне с того, что в них веришь ты? – голос издевательски протягивает последнее слово.

Эмма жмурится. Она уже не рада, что вернулась в зал. Как не рада и тому, что Лилит слышала их разговор с Региной. А уж следующая фраза Лилит и вовсе затапливает Эмму талой ледяной водой.

– Почему ты обвиняешь Эмму в том, что она была со мной, когда ты и сама без зазрения совести отбиваешь Робина у семьи?

Это словно обухом топора бьет Эмму по затылку.

Она никогда не напомнила бы Регине про Робина. Никогда.

Но она не Лилит, это очевидно.

Регина отвечает не сразу, а когда отвечает, уверенности в ее тоне больше нет:

– Он…

– Что – он? – перебивает ее Лилит раздраженно. – Не возражает? Будто ты не знаешь, что он влюблен в тебя по уши и побежит к тебе по первому зову! – она делает паузу, за которую Эмма пытается осмыслить происходящее, а потом продолжает: – Что такое, Регина? Почему ты бледнеешь? Я говорю неправду? Тебе неприятно такое слышать?

– Да. Замолчи.

И снова голос Регины слаб.

Эмма затылком вжимается в колонну.

Нет, она не выйдет сейчас. Это только все испортит.

– Я замолчу, – соглашается Лилит. – Вот только не смей больше обвинять Эмму в том, в чем виновата и ты.

– Я ни разу не сказала…

– Необязательно говорить, Регина, уж тебе ли не знать! Но ты смотришь на нее так, будто только она виновата в твоих бедах.

Эмма впивается зубами в костяшки на правой руке.

Что толку отрицать… Так и есть.

Но Регина иного мнения.

– Это неправда.

– Это правда. И ты знаешь это. Эмма ни при чем. Как и Робин. Все дело в тебе. В твоем прошлом. В том, что ты все давно решила, но не можешь себе в этом признаться. Прекрати переносить то, что завершилось, на то, что еще будет.

– Хватит… – голос Регины по-прежнему звучит слабо, будто из-за болезни.

Эмме мучительно хочется выбежать и схватить ее, прижать к себе, никуда не отпускать, заверить, что все будет хорошо. Однако она остается на месте и слушает дальше.

– Я замолчу, – снова соглашается Лилит. – Как и ты. И никогда больше не обвинишь Эмму в связи со мной. Потому что она-то уж точно не припомнит тебе Робина.

– Она… знает?

Эмме чудится страх в словах Регины. Страх, который заставляет сердце сжиматься: неужели Регина думает, что это отвернет от нее Эмму? Неужели?..

– Она знает, – без тени жалости говорит Лилит. – И она по-прежнему любит тебя слишком сильно, чтобы таить обиды. Это все еще Рим, Регина, разве ты забыла? А мы – все еще рабы. Стая. В стае спят, прижавшись друг к другу как можно крепче. И делятся теплом и силой. Поддержкой. Это тоже любовь. Но не та, что предлагает тебе Эмма. И тебе нужно ее взять. Потому что это все, что нужно тебе – сейчас и потом. Люби ее, Регина. Люби так, как не любила никого. И ты никогда не пожалеешь.

Слеза медленно катится по щеке. Эмма не чувствует ее и позволяет затеряться в уголке губ. А потом расправляет плечи и выходит из-за колонны, нарочно стуча сандалиями так, чтобы привлечь к себе внимание.

Сейчас или никогда.

На лице обернувшейся Лилит нет ничего, кроме облегчения. Она кивает Эмме и делает шаг в сторону, выпуская из-за своей спины Регину. А та…

Та смотрит себе под ноги и комкает край туники побелевшими от напряжения пальцами.

Эмма скользит затуманенным взглядом по темным волосам, собранным в чуть растрепавшую косу, по опущенным плечам, которым так много пришлось вынести, по рукам, что умеют так нежно обнимать. Затем переводит взор на Лилит и надеется, что та видит, как много в нем благодарности и смущения.

Лилит видит. Во всяком случае, она снова кивает, растягивая губы в быстрой улыбке, и оставляет Регину стоять в одиночестве, направляясь к основному выходу. Она проходит совсем близко от Эммы, ветерок от ее стремительного шага касается левой щеки. Эмма вздрагивает, но не оборачивается вслед.

Потому что снова смотрит на Регину.

Только на нее.

Пустой зал неспешно заполняется тишиной. Эмма ждет. Терпеливо и неподвижно, откуда-то зная, что дождется.

Наконец, Регина поднимает голову, делая неуверенный шаг вперед. В темных глазах блестят слезы.

И Эмма, ни на мгновение не задумавшись, распахивает объятия ей навстречу.

Комментарий к Диптих 24. Дельтион 2

Продолжение - 27 марта.

========== Диптих 25. Дельтион 1. Nolens volens ==========

Nolens volens

волей-неволей

– Быстрее, Эмма, быстрее! Догоняют!

Взволнованный голос Неро заставляет Эмму прибавить шаг. Она не рискует оборачиваться и только бросает взгляд на мальчишку, несущегося рядом, убеждаясь, что тот не отстает. Но Неро, пожалуй, еще и ее обгонит. Эмма, сцепив зубы, отдает бегу последние силы, чувствуя, как распирает грудь раскаленным железом. Перед глазами прыгают белые мушки, в висках кровь стучит так, что другого почти ничего не слышно, ноги сводит от долгого бега. Сколько она уже бежит? Эмме кажется, что целую вечность, а на деле… На деле ей просто нужно бегать больше, тогда не станет она себя так ужасно чувствовать на финише, где просто валится от изнеможения. Прохладная, живительная влага тут же льется ей на лицо, и Эмма приоткрывает рот, пытаясь ловить столь желанные капли. Лилит смеется и не убирает кувшин, пока тот не пустеет.

– Ты первая, Эмма, ты первая! – восторгается Неро, бежавший последний круг вместе с Эммой, а потому почти не уставший, да и что такое для подвижного мальчишки несколько сотен шагов?

Эмма разваливается на земле, устремляя взгляд в небо, наполовину закрытое тучами. Хорошо, что нет солнца, было бы еще тяжелее.