– Мы больше не увидимся, Эмма. Это был первый и последний раз.

Эмма уверена, что ослышалась. Это боги так шутят. Зло и неуместно.

Она хмыкает, качая головой.

– Что?

Сердце пропускает удар и принимается бежать быстрее.

Что-то смутное и тревожное снова напоминает о себе.

Регина терпеливо вздыхает. Ее лицо плохо видно, лампа где-то за ее спиной, и Эмме остается только гадать, что же кроется в темных глазах этой непостижимой женщины.

– Ты только что отдалась мне, – бормочет она. – А потом говоришь, что мы больше не увидимся. В чем смысл?

Так не бывает. Регина не может так поступить.

– Иногда стоит поддаться соблазну, чтобы избавиться от него, – отзывается Регина и позволяет себе улыбку, глядя на Эмму в ответ.

Эмма думает: это неправда. Она не слышит всего этого. Она не слушает.

Регина лжет. Просто лжет.

– Ты лжешь, – размыкаются губы.

От удовольствия не осталось даже воспоминаний. Только белая пустота, в которой рождаются лживые, злые, больные слова.

Регина вздыхает снова. И опускается на колени перед Эммой. Она не трогает ее. Только взглядом. И говорит, говорит свою ложь, распространяет ее семена:

– На самом деле, ты не любишь меня, Эмма. Ты просто хотела меня. Теперь тебе станет легче, поверь.

Эмма не собирается верить. Во что тут верить?! В то, что она просто воспользовалась Региной для удовлетворения своей похоти? Как все эти проклятые римляне?

– Зачем же мы сделали это именно сейчас? – удивительно спокойно спрашивает Эмма. Внутри нее – пламя, пожар, бушующий и невозможный, но она умудряется удерживать его на месте. И просто смотрит на Регину, заглядывает ей в глаза в поисках ответа.

В висках бешено пульсирует кровь. Стучится так, словно собирается пробить кость и вырваться наружу, заляпав все вокруг.

Только что у Эммы было все хорошо.

Только что у них обеих все было хорошо.

Регина больше не улыбается. И это тоже хорошо. Потому что Эмма готова ударить ее за эту улыбку. Она сжимает кулаки, лишь бы только не позволить себе такого.

Что еще скажет ей Регина? Получится ли у нее еще чем-то изумить?

Получается.

– Аурус узнал о смерти Пробуса.

Эмма цепенеет. Язык становится неподъемной глыбой, а как подвижен он был, когда доставлял удовольствие Регине.

– Как? – все же выдавливает она из себя.

Во имя богов, как?!

Регина пожимает плечами.

– Кто-то видел тебя и его возле моей комнаты.

Эмма судорожно выдыхает.

Раб! Тот раб, что попался им тогда навстречу! Она забыла о нем. Не посчитала чем-то важным. Дура. Дура!

Плечи Эммы поникают. Внезапный холод, прокравшийся по телу, напоминает ей, что она все еще обнажена. Но нет сил подняться за туникой.

Она не требует у Регины подтверждения собственной догадке. Все и так ясно.

– Что именно Аурус знает? – мертвым голосом спрашивает она и слышит себя будто со стороны. Ей почти неинтересно.

Почти.

Перед глазами – чернота.

В сердце – пустота.

На языке – сплошная неразделимая горечь.

– То же, что и Робин, – слышит она Регину. – Что Пробус хотел изнасиловать меня. За то, что узнал про нас.

Эмма смотрит куда-то поверх плеча Регины и не знает, что хочет увидеть. Все сливается и расплывается, будто капли после дождя.

Опустошение.

Вот неплохое слово всему, что сейчас происходит.

– Про Робина он тоже знает?

Язык вяло ворочается во рту.

Регина качает головой. Она тоже расплывается каплями. Эмма усиленно моргает, переводя на нее взгляд. Зачем ей теперь смотреть на нее?

– Я сказала ему, что никого больше не было. Что я все проделала сама.

Эмма не думает, что Аурус поверил. Но Регина здесь. Живая. Здоровая. У нее нет шрамов – во всяком случае, Эмма их не нашла. Что же получается…

– Он должен был тебя наказать.

Эмма скользит взглядом по красивому, спокойному лицу Регины, которое она целовала столь исступленно.

Регина странно усмехается.

– Он никогда не накажет меня.

И добавляет, не успевает Эмма спросить, почему:

– Зато он хотел наказать тебя. За Пробуса. За то, что ты все это затеяла.

В этом нет логики. Или Эмма не понимает ее. Второе возможно, потому что она вообще мало что сейчас понимает.

– И почему же не наказал? – она улыбается негнущимися губами. – Потому что я больше не его раб?

Она хочет коснуться Регины. Хочет упасть на нее. Хочет никуда не пустить.

Но вместо этого она сидит и слушает все это.

– Ты никогда не вернешься в лудус, – говорит Регина, и слова ее тяжелыми камнями бьют Эмму по лицу. – Я сумела уговорить Ауруса не трогать тебя. Но ты останешься здесь. Навсегда. Или пока Сулла не захочет тебя продать.

Эмма качает головой, и волосы падают ей на лицо.

– Он сам продал меня Лупе.

Она почему-то вспоминает взгляд Ауруса сегодня за ужином. Он смотрел на нее совсем не так, как мог бы, знай он, что случилось с Пробусом. И Робин не обмолвился ни словом. Неужели Регина ему не сказала?

Во всем этом ощущается что-то неправильное. Но Эмма не в силах ухватить кончик веревки и размотать ее. А Регина продолжает, и ложь в ее голосе снова поднимает голову:

– Он хотел купить тебя обратно чуть позже. Остыл. Пожалел о своем решении. Но после Пробуса…

Она замолкает на мгновение.

– После Пробуса тебе нет хода в лудус.

Эмма до боли в глазах всматривается в нее. Пытается уловить истину. Пытается примерить ее на себя. Но ничего не получается.

– Что ты пообещала ему за меня? – тихо спрашивает она.

Должно было быть какое-то обещание. Не может его не быть. Если нет наказания…

Мгновенное промедление Регины перед ответом не остается незамеченным. Вот только Эмма отмахивается от него, как от чего-то несущественного.

– Это не твое дело.

Тон голоса холоден. И это заставляет Эмму вскинуться. Ощутить, как кровь бежит по жилам.

Ожить.

Она медленно поднимается, и Регина делает то же самое. Теперь они стоят напротив друг друга: одна – одетая, вторая – обнаженная.

И кто-то из них лжет.

– Это мое дело! – почти кричит Эмма. – Ты убила Пробуса из-за меня!

В который раз она забывает, что и у стен бывают уши. Но уже поздно. Если кто-то слышал, то слышал. И она прикусывает себе язык просто потому, что хочет почувствовать боль.

– И из-за себя тоже, – парирует Регина. – Он узнал про заговорщиков. Я – заговорщик!

Она тычет себя указательным пальцем в грудь, а потом им же тыкает в Эмму, не касаясь:

– Не придумывай себе больше ничего, Эмма! Ничего между нами не было и не будет! Это было всего лишь плотское желание! И мы его удовлетворили!

Голос ее дрожит на последних словах, и Эмма понимает это по-своему. Она стремительно захватывает Регину в объятия и пытается поцеловать, но та уворачивается, упирается ладонями в плечи, а потом и вовсе бьет Эмму пяткой в голень. Эмма шипит и отпускает ее, отпрыгивая назад.

– Ты сошла с ума! Регина, прекрати! – просит она сквозь стон быстрой боли. – Что ты творишь? Какой Аурус? Какое наказание? Я люблю тебя!

Взглядом Регины можно прожечь дыру в сердце Эммы, и именно это Регина и пытается сделать.

– Нет никакой любви, Эмма, – четко чеканит она слова. – Ты хотела меня. Я хотела тебя. На этом все. Мы обе были одиноки, и поэтому потянулись друг к другу. Я думала о тебе. Но сейчас все. Я спасла тебя от Ауруса. Будь благодарна и забудь обо мне. Мне не нужен такой человек, как ты. Из-за тебя одни проблемы. У меня уже был такой. Я больше не хочу.

Она выговаривает каждое слово. Проговаривает его едва ли не по буквам. И не отрывает взгляда от Эммы. Хочет убедиться, что той все понятно.

Эмме же понятно только одно. Потому что кое-что приходит ей на ум совершенно внезапно. И она не успевает удержать свой язык.

– И поэтому ты убила его, да, Регина?

Леденящий холод внезапного молчания обдает Эмму с ног до головы. Она пугается собственных слов и поспешно тянет к Регине руку, намереваясь извиниться, но та отшатывается, как от ядовитой змеи. Ярость в карих глазах меркнет. Пальцы ложатся на браслет, словно для того, чтобы от него избавиться, но…