Особенно по Регине.

В какой-то момент тоска по ней съедается повседневными заботами, основная из которых – ублажать Лупу, но затем возвращается: с новой силой. И Эмма мается от невозможности увидеться, от невозможности передать весточку. Хотя последнее, она уверена, было бы возможно. Но страх за то, что она достанется чужим ушам, не отпускает.

Эмма помнит о Пробусе. С каждым днем она думает о нем все реже, однако пару раз он приходит еще в ее сны и остается в них до утра. Он ничего не делает. Не разваливается на части. Не плюет кровью. Его даже почти не видно. Но его присутствие задерживает вдохи в груди. Делает сердце больным.

Из-за того, что встреча заговорщиков никак не может состояться, Эмма не видится с Беллой, не спрашивает у нее про тайный ход. И только иногда, очень аккуратно, интересуется у Лилит, как дела в лудусе. Лилит всякий раз заверяет ее, что все хорошо. И нет причин в том сомневаться.

По вечерам Лупа отпускает Эмму в сад, иногда даже сама предлагает ей прогуляться: может быть, ей тоже хочется побыть в одиночестве. Скамейка в саду редко пустует, а в руках Суллы всегда кубок с вином. Это становится для Эммы своеобразным ритуалом. Она садится рядом с хозяином, и они делят свои глотки на двоих. При этом Эмма ни на миг не забывает, кто она на самом деле. И никогда не раскрывает рот, хотя ей часто хочется это сделать.

Интересно, знает ли Лупа о ее встречах с Суллой? И если знает, почему ничего не говорит?

Лилит довольна успехами Эммы на тренировках. Да и сама Эмма с удивлением и радостью замечает, что больше не раздражается от ощущения второго меча. Ей не трут и не жмут доспехи, на самом деле она больше расстраивается, когда ей приходится их снимать. Они с Лилит порой танцуют от рассвета и до заката, прерываясь очень ненадолго, и такие длительные тренировки закаляют Эмму, делают ее более выносливой. Особенно это умение пригождается ей в постели с Лупой.

Эмма привыкла. Ей несложно теперь делать все то, что требует от нее римлянка. В какой-то мере Эмма даже получает от всего этого своеобразное удовольствие. А может, и вполне определенное. По крайней мере, оргазмов своих она больше не стыдится. Время лечит. И пусть образ Регины по-прежнему жив и ярок в сердце, Эмма окружает его густым туманом, чтобы ни капли ее нынешней жизни до него не долетело.

Из-за того, что тело Эммы удовлетворено почти всегда, при мыслях о Регине Эмма больше не испытывает такого непреодолимого желания овладеть ею. Любовь ее стала спокойной. Выжидающей. Эмма затаилась и ждет. В молитвах Одину она всегда прислушивается к своим ощущениям, когда просит за Регину и ее безопасность, и ощущает умиротворение. А это значит, что все идет так, как должно идти.

Конечно, Эмме хочется вернуться в лудус – хотя бы ненадолго. Иногда она просыпается среди ночи и смотрит в потолок, представляя, что сейчас повернет голову и увидит Регину. Но она никогда не поворачивает. Потому что Регины там нет.

Январь безрадостен. Ни игр, ни громких праздников. Люди затихли вместе с природой. Сулла и Лупа, впрочем, время от времени организовывают какие-то ужины и что-то празднуют, и Эмма с замиранием сердца выглядывает на этих ужинах Регину, хотя представить даже не может, по какой причине та могла бы здесь появиться. Вернее, причины есть, и их много, но ни одна не нравится Эмме. И поэтому она даже в какой-то мере радуется, облегченно выдыхая, когда понимает, что Регины нет. Снова нет.

И только потом, оставаясь одна, дает волю грусти.

Маленький Неро, сначала избегающий Эмму, начинает ходить за ней по пятам после того, как они несколько раз сталкиваются в кухне у Руфии. А может, всему виной тряпичный мячик, который Эмма сделала для него. Она никогда не забудет счастливые глаза мальчишки, когда он получил свою игрушку. С того дня маленький раб поджидает Эмму то тут, то здесь и просто молча ходит следом, пожирая восторженными глазами. Лилит разрешила ему присутствовать на их тренировках, и он сначала просто сидит и жадно смотрит, открыв рот, а потом находит где-то палку и пытается повторять приемы. Лилит смеется и обещает ему большое гладиаторское будущее. Неро надувается от важности и просит ее и его тоже научить, как Эмму. Лилит соглашается, но с условием: чтобы до лета – ни одной болезни! Тогда она сама выстругает ему меч. Неро обещает и продолжает наблюдать за их тренировками, весело скача рядом после.

– Он славный малый, – вздыхает Лилит. – Жаль, что сирота.

Они с Эммой отмокают в купальне после очередного утомительного дня. Лупа уехала по делам – она часто уезжает, – и Эмма не тратит зря время. Пару раз она спрашивала Лилит, не устала ли она обучать ее, но Лилит только мотает головой и смеется. Ей тоже скучно здесь. Их рабство – совсем не то, что обе они ожидали.

Лилит попала в Тускул случайно. Корабль ее отца – торговца специями – был захвачен, и все, кто на нем находился, стали рабами. Все, кто остался жив. Отец Лилит погиб, а мать умерла при родах, братьев и сестер не было, так что она осталась одна в свои шестнадцать лет. И в какой-то мере она до сих пор даже признательна своим хозяевам: в одиночку она бы точно не выжила. Ее били, гораздо чаще и сильнее, чем здесь, перевозили из города в город, потому что хозяину не сиделось на месте, и в итоге она оказалась в Тускуле, где ее заметил Арвина – хозяин второго в этом городе лудуса. В то время как раз набирали популярность женские бои, и Лилит пришлась Арвине по душе. Он натаскал ее и научил сражаться – сам, потому что наставник отказался работать с женщиной. Под его началом Лилит добилась неплохих успехов. А потом Арвина серьезно заболел и начал распродавать гладиаторов. Так Лилит оказалась у Суллы.

Эмма переворачивается, слегка выплескивая воду из бассейна, и кладет руки на бортик.

– Как он оказался у Руфии?

Она так и не спросила ее об этом. Но теперь Неро – неотъемлемая часть ее жизни, и Эмме интересно.

Лилит растирает по плечам и груди мыльную пену, почти сразу смывая ее. Эмма дергает ноздрями, ловя крепкий сладкий аромат. Все в этом доме крепкое и сладкое. Эмма безмерно скучает по фазелийской розе.

– Его подбросили. Сулла хотел сначала отдать его в приют, говорят, сильно ругался, у него-то самого наследников нет, он счел, что это чья-то насмешка, но Лупа отстояла мальчишку. Сказала, что это знак свыше, что он благословит их дом. И отдала Неро Руфии. Дом, как ты видишь, сильно не благословился, но Неро прижился, и Сулла с ним свыкся. Да и новый раб, так просто доставшийся… Кто откажется?

Лилит коротко хохочет и окунается в воду с головой.

Эмма следит за ней и отстраненно размышляет о том, сколько же лет Сулла и Лупа женаты. Получается, всяко больше десяти.

– А ты спала с Лупой? – спрашивает она, когда Лилит выныривает и принимается выжимать волосы.

Зачем она спросила? Что ей даст ответ? Да и нужен ли он ей?

Лилит смотрит на нее удивленно, вздернув брови. Эмма не отводит взгляд. И когда глазам уже становится больно, когда уже нужно отвернуться, Лилит кривит губы:

– Один раз.

В ее голосе не ощущается презрения или гадливости. Равнодушие. Вот хорошее слово.

Эмма кивает.

Она спросила это просто так. Ей больше ничего не надо знать.

– Почему только один?

Лилит смеется, запрокинув голову. Эмма скользит быстрым взглядом по ее изогнутой шее, покрытой крошечными капельками воды.

– Она сказала, что я слишком покорна. Что это скучно, – отсмеявшись, сообщает Лилит. Мокрые волосы падают ей на лоб красивыми завитками. Эмма скользит взглядом и по ним. Должна ли она что-то чувствовать? К тому, что Лилит спала с Лупой?

Лилит, меж тем, тоже изучает ее. В зеленых глазах проскакивает какая-то хитринка. Она вдруг скрещивает руки на груди, словно стесняясь, но Эмма точно знает: никакого стеснения нет. Они проводят друг с другом слишком много времени. Пожалуй, даже больше, чем Эмма с Лупой.

– Разве я непокорна? – бормочет Эмма, проводя ладонями над поверхностью воды и ощущая это невесомое прикосновение. Разве она не делает все, что Лупа скажет? Разве не приучила она себя слушаться?