Скучает ли она по Эмме?

На кухне наступает тишина, только булькает похлебка в котле да ворчит что-то себе под нос Руфия. Элия сидит молча, время от времени поглаживая живот, и явно думая о чем-то своем. Эмме кажется, что они выглядят семьей. Так странно… После всего, что она слышала о доме Суллы, ей думалось, что здесь вечный мрак и боль. А теперь получается, что из мрака и боли она сбежала, чтобы оказаться тут. Но, может, это только первое впечатление? Эмма помнит, что и лудус поначалу показался ей светлым.

Она думает о Регине. Вот кто по-настоящему освещает дом Ауруса. Как остальные этого не замечают? Может быть, подговорить Лупу выкупить и Регину?

Эмма оборачивается, когда слышит шаги, и смотрит, как в кухню заходит Лилит. Непривычно видеть ее в слабо подпоясанной тунике и босиком, с собранными за спиной волосами. Все тут непривычно, и именно это и беспокоит Эмму. Очень хочется помолиться Одину, но где это сделать?

– Привет всем, – говорит Лилит и ласково обнимает Руфию, а потом и Элию. Кивает Эмме, немного настороженно, словно не знает пока, как у них, хорошо ли все. А Эмма просто рада ее видеть. И улыбается, кивая в ответ.

– Привет.

Лилит смотрит на нее какое-то время, потом спохватывается и спрашивает у Руфии наигранно оживленно:

– Гляжу, снова твоя лучшая похлебка?

Она тянет руки к ложке, но Руфия шутливо бьет ее по пальцам.

– Ишь, чего удумала! Жди утра, настояться ей надо!

Элия хихикает, прикрыв рот. Лилит хмурится, но недолго. Смотрит на замершую Эмму и взглядом показывает ей на выход, идя туда первой. Эмма понимающе следует за ней, и вместе они отходят на приличное количество шагов прежде, чем Лилит останавливается в каком-то закутке и резко оборачивается.

– Я надеялась, что Аурус все же передумает, – выдыхает она и ерошит волосы обеими руками. Эмма замечает, что Лилит выглядит встревоженной.

– Ну, он не передумал.

Она оглядывается. Никто их не подслушивает? В лудусе ее это не волновало. И, как выяснилось, зря. Здесь следует быть более осмотрительной. Но Лилит, кажется, уверена, что все в порядке.

Лилит вздыхает.

– Да, я вижу.

Она улыбается одними губами и осматривает Эмму с головы до ног перед тем, как спросить:

– Лупа разместила тебя у себя?

Эмма прикусывает губу. Обсуждать с Лилит Лупу… Ей это не очень нравится. Однако Лилит ждет ответа.

– Да, – коротко кидает Эмма. Ей хочется спросить о Белле, о заговорщиках, но она молчит, давая Лилит шанс заговорить об этом первой.

– Хорошо, – кивает Лилит. – Тебе лучше быть рядом с ней. Так она будет спокойна.

– А из-за чего ей переживать? – удивляется Эмма.

Лилит снова пристально осматривает ее.

– Лупа ревнива. И она уже знает, какие слухи ходят о нас с тобой.

Эмма снова прикусывает губу.

– Надо сказать ей, что это неправда.

Лупа нужна ей. Римлянка единственная, кто даст ей разрешение выходить в город. И совершенно не нужно заставлять ее подозревать о том, чего нет в действительности.

Лилит коротко смеется.

– Ей вообще ничего не надо говорить, – твердо произносит она. – Чем меньше ты будешь затрагивать эту тему, тем лучше для всех.

Эмма нехотя кивает.

Вот ведь неудача! Ладно, она и так уже решила, что будет как можно более милой с Лупой. Придется, видимо, дневать и ночевать в ее компании.

– Я спрашивала у нее, можно ли мне тренироваться, – вспоминает она, понимая, почему тогда Лупа так странно смотрела на нее. Ведь здесь тренироваться можно только с Лилит.

– И что она ответила? – приподнимает Лилит брови.

– Ничего, – бормочет Эмма. Неужели ей теперь запретят тренироваться? Кто дернул ее тогда согласиться разыграть все это с Лилит! Меньше было бы проблем!

Эмма злится: в основном, на себя, но и на Лилит тоже, это ведь была ее идея. И не находит ничего лучше, чем сообщить ей об этом. Они по-прежнему стоят в крошечном закутке, где приходится едва ли не прижиматься друг к другу, и будет очень весело, если кто-нибудь обнаружит их здесь. Все это Эмма тоже высказывает Лилит, и та успокаивающе улыбается ей.

– Здесь никто не ходит, кроме своих.

Эмма цепляется за последнее слово.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно интересуется она и вздрагивает, когда Лилит склоняется к ней, очень близко. От ее тела идет жар, когда она шепчет Эмме на ухо:

– Все личные рабы Лупы, кроме Руфии, с нами.

Эмма невольно хватается за ее плечи, потому что ее начинает пошатывать. Все?

– Все? – повторяет она. Это ведь хорошо, правда? Это действительно хорошо.

Лилит кивает, обнимая ее за талию и придавая устойчивости.

Эмма прижимается лбом к ее плечу, учащенно дыша.

Почему это так взволновало ее? Она ведь знала, что именно тут, в доме Суллы, живут заговорщики. Что же она так отреагировала?

– А этот… – вдруг вспоминает она. – Без имени…

– Сир*, – сразу отвечает Лилит. – Он не с нами. Но и не вмешивается.

Она говорит это так спокойно, будто уверена, что все идет по плану. Эмме же кажется, что очень неосмотрительно иметь под боком того, кто в любой момент может донести.

– Почему Лупа сказала, что у него нет имени?

Они с Лилит все еще стоят, обнявшись, и Эмме почему-то уютно в этих объятиях. Так же уютно ей было на кухне, в компании Руфии и Элии. Поэтому она не спешит избавляться от чужих рук. В последнее время спокойствия в ее жизни крайне мало. Пусть хоть так…

Лилит, словно все понимая, тоже не разжимает объятий.

– Сир принадлежит Сулле. Тот приставил его к Лупе, чтобы он следил за ней.

Эмма невольно хмыкает и задирает голову, всматриваясь Лилит в лицо.

– Следил? Лупа и так слаба на… – она тщательно подбирает слово и никак не может найти, а Лилит уже отвечает:

– Меня это тоже удивляет, но кто я такая, чтобы спрашивать подробности?

Она осторожно поглаживает Эмму по спине, и это прикосновение теплом разливается по телу. Эмма вздыхает. Она уже чувствует себя тут гораздо лучше, чем в лудусе, и только лишь отсутствие Регины омрачает все происходящее.

– Мне нужно встретиться с Беллой, – вспоминает она.

– Скоро у нас будет общая встреча здесь, – обещает Лилит. – Ты увидишь там Беллу.

– И Регину? – не подумав, радуется Эмма.

Лилит озадаченно хмыкает.

– Регину? Нет, вряд ли. Она почти никогда не приходит. Хотя, может, в этот раз… ради тебя…

Эмма думает, знает ли Регина про тайный ход. Ведь ее наказали на два месяца, как же она проберется сюда в другом случае?

– Ради меня? – повторяет Эмма бездумно, только сейчас осознав, что именно сказала Лилит.

Что ради нее?

– Ты ведь здесь теперь, – отзывается Лилит. – Надо тебя поддержать. И познакомить с нашим лидером.

Впервые она так открыто говорит о том, что есть кто-то, кто на самом деле затеял все это. Кто кинул клич, кто запалил чужие сердца этой идеей, кто продолжает подбрасывать ветки в костер.

Дрожь предвкушения пробегает по спине Эммы. Ей уже так не терпится влиться во все это, что даже возможная встреча с Региной вдруг отступает в тень. Эмма укоряет себя за такое, но ничего не может поделать. А если это к лучшему? Что толку забивать себе голову Региной и страдать по ней всякий раз, если есть возможность заняться чем-то настоящим? Регина тоже настоящая. Но если Эмма хочет вернуться к ней, то должна поменьше представлять, как могло бы быть, и приближать тот момент, который действительно будет.

В который будут они обе.

– А ты не знаешь, – спрашивает она все же, – в лудусе все в порядке?

Она понятия не имеет, держит ли Лилит связь с лудусом, но та спокойно кивает.

– Все в порядке. Почему ты спрашиваешь?

Ей нельзя рассказывать о Пробусе. И Эмма решает выдать другую правду, чтобы было легче.

– Я… люблю Регину, – говорит она, отстраняясь от Лилит. Это так просто, оказывается. Произнести вслух. Признать перед другими. Внутри становится безумно легко, и хочется взлететь, вот только крыльев нет. Но, может, отрастут?