— Зуб треклятый замучил… — глазом не моргнул Щелкунов. — Пойду свежую вату положу, — добавил он, спускаясь вниз. Но в каюту Щелкунов не полез, а направился к левому борту, где лежали сети.

В это время снежный заряд кончился и проглянуло солнышко.

Вергун поднес к глазам бинокль и, оглядев горизонт, увидел сторожевик. Тот ли это пограничный корабль, что спас их недавно от камней Святого Рога? Повстречаться бы! Жаль, что погода штормовая, а то бы подошли ближе.

Опустив ветровое стекло в рубке, оно было рябое от подтаявшего снега, Вергун внимательно наблюдал за кораблем и вдруг увидел идущий на большой скорости мотобот.

Вергун был настоящим моряком, красивое судно и его хороший ход он мог оценить по достоинству. Мотобот шел прямо на «Вайгача». Высоко задрав нос, он, словно чайка, летел над гребнем волны.

— Хо-рош! — не удержался Вергун.

И вдруг на сторожевом корабле он увидел сигнальные флаги, прочел их‘ и удивился. Кому же это «застопорить ход»? Мотоботу? По рангоуту и обводам видать, не наш!

Корабль и мотобот уже были видны невооруженным глазом. Команда сейнера сгрудилась на носу. Молодой матрос взобрался на мостик и прямо в окно рубки сказал капитану:

— Михаил Григорьевич, как же это? Ведь уходит, подлец!..

Решение созрело сразу. Включив трансляцию, Вергун скомандовал в микрофон:

— Приготовить сети к выброске!

Никогда еще на «Вайгаче» не выполняли команду с такой быстротой. Все бросились к левому борту и, подвязывая сети одну к другой, стали наращивать дрифтерный порядок.

Щелкунов не сразу сообразил, что происходит на судне. Когда же он понял и попытался помешать команде, его легко, но решительно оттолкнули в сторону. Наступив на селедку, он поскользнулся, упал, быстро вскочил на ноги. Ворвавшись в ходовую рубку и схватив Вергуна за борт тужурки, закричал:

— Ты что же делаешь?! Да за это тебя в тюрьму!!.

— Оставь, сквалыга, — спокойно бросил Вергун.

— На весь порт одна капроновая! Двадцать тысяч государственных денег! В тюрьме тебя сгноят!! Остановись!

— Ты государством меня не пугай! — зло сказал Вергун. — Все мы есть государство. А пограничники нашему государству часовые. Разве не видишь, что им помочь нужно? Скат ты! — в сердцах закончил капитан и, сняв крышку переговорной трубы, скомандовал:

— Самый полный!

Мотобот был в десяти кабельтовых от сейнера, когда обрушился новый, необычайной силы, заряд. Все заволокло снежной пеленой, мотобот потеряли из виду. Но, готовясь к встрече, Вергун своим подсознательным, моряцким чутьем угадывал курс мотобота.

Прошло еще несколько секунд.

— Право руля! — скомандовал Вергун рулевому и крикнул в микрофон: — Сети за борт!..

«Вайгач» даже прилег на волну — так круто развернулся. Выбрасывая дрифтерный порядок, судно пересекло курс мотобота. За кормой оставалась крепкая капроновая сеть.

Капитан «Бенони» был в ходовой рубке, когда, сотрясаясь всем корпусом, судно потеряло ход. На винты мотобота тугими култышками намотались капроновые сети «Вайгача». Генри Лаусон — капитан «Бенони» — был опытный человек и отлично знал, что игра проиграна.

Подобрав на борт остатки сетей, «Вайгач» прошел в нескольких кабельтовых от «Вьюги» и отсалютовал тифоном. Сторожевой корабль ответил: «Благодарим за помощь!» Заметно сбавив ход, он шел на сближение с мотоботом.

1960 г.

Звеньевая овощеводческой бригады приграничного колхоза «Память Ильича» Айно Хемпи в это утро проснулась необычно рано. Сквозь открытое окно было слышно, как где-то в соседних дворах горланили петухи. Айно быстро оделась, выпила большую кружку молока и, повязавшись красной косынкой, пошла к выходу, осторожно ступая. Однако мать Айно — Екатерина Мефентьевна все же услышала осторожные шаги дочери и, не сдержавшись, сказала:

— Ты бы, доченька, покрепче покушала. Опять ведь до позднего вечера не придешь…

— Мамочка, дорогая, не беспокойся, — весело ответила Айно. — Пора-то сейчас горячая — сажаем картошку.

— Ну иди, иди, доченька, — проговорила Екатерина Мефентьевна, напутствуя Айно.

Девушка шла по лесной тропинке, проторенной по берегу озера. Лучи восходящего солнца все больше и больше проникали сквозь плотные кроны раскидистых елей и сосен. Айно любовалась красотою родного карельского леса. Каждый кустик, каждое дерево были ей здесь хорошо знакомы.

Когда Айно перешагнула небольшой валун, лежащий на тропе, ветка березы, покрытая утренней росой, задела ее по лицу. Это холодное, влажное прикосновение было освежающим и в то же время каким-то приятным. Айно остановилась, сломила ветку и растерла на ладони несколько еще липких листочков березы. Пахло свежестью, зеленью.

Все было прекрасно в это раннее утро. На деревьях весело щебетали птицы, и какая-то самая любопытная долго и тревожно вилась над тем местом, где Айно сорвала несколько ландышей. Когда птица улетела, Айно услышала невдалеке хруст сучьев под чьими-то осторожными ногами.

Сначала она не придала этому значения, но, увидев впереди себя широкоплечую фигуру мужчины, насторожилась и, сойдя с тропы, затаилась в кустах.

С детских лет она жила в приграничном колхозе, хорошо знала всех односельчан, но этого… И ее сразу охватила тревога.

«Чужой», — мелькнула у девушки тревожная мысль.

Незнакомец в это время остановился и, прислонясь спиной к стволу дерева, закурил. На его ногах были высокие болотные сапоги, за плечами — тяжелая ноша. Руку он держал в кармане.

«Да, это чужой», — думала Айно, осторожно обходя место, где стоял неизвестный. Скоро она выбралась на проселочную дорогу и что есть духу побежала, держа путь не в бригаду, а на пограничную заставу.

— На берегу озера видела незнакомого человека, — еле переводя дыхание, проговорила Айно.

…Вскоре Айно бежала вместе с пограничниками туда, на берег озера, к старой обломанной сосне. И не успела она произнести слов «тут видела», как поджарая и высокая овчарка Волна забегала вокруг дерева, нюхая землю.

— Да, человек здесь был недавно, — сказал инструктор розыскной собаки ефрейтор Семен Головня, нашедший свежий окурок папиросы. — Вот даже и пепел еще сухой. А ведь сегодня роса какая!

Услышав команду: «Нюхай, след!», Волна забегала вокруг дерева, сворачивала в сторону, возвращалась назад, но все напрасно. Оказалось, что лазутчик посыпал свои следы специальным порошком.

…Четверо суток подряд находились пограничники на ногах. На помощь им пришли местные жители. Люди ходили по лесу, осматривали кусты, овраги, лощины…

— Как сквозь землю провалился, — сокрушенно покачав головой, проговорил офицер.

А в это время у небольшого мостика, перекинутого через водный рубеж, сидели в засаде два пограничника: Николай Молотков и Виктор Калуга. Сюда они пришли темной ночью и до наступления утра сумели тщательно замаскироваться.

Время тянулось медленно. Но вот где-то хрустнул сучок. Послышался шорох. Виктор Калуга, лежавший немного впереди, сжал автомат и хотел было крикнуть: «Стой! Руки вверх!» Но старший пограничного наряда Николай Молотков, уловивший беспокойство и настороженность товарища, прошептал:

— Тише, тише. Не шуми раньше времени…

Шорох усиливался. И вдруг, прямо перед пограничниками появился красавец лесов Севера — лось. Задрав голову вверх, сохатый казался сказочным. От злости Виктор Калуга хотел было сплюнуть, но, вспомнив напутствие сержанта, он только крепче сжал автомат.

«Значит, хорошо укрылись, — подумал старший наряда. — Даже такое чуткое животное, как лось, и то не обнаружило нас».

Размышляя, сержант Николай Молотков пристально наблюдал и всматривался в какую-то неподвижную тень на большой и красивой ели. Уж очень стройной казалась она ему.

Вновь воцарилась тишина, но не надолго. Подул ветерок, зашелестели деревья. Возле ветвей вспорхнул рябчик. И по тому, как он взлетел в воздух, Молотков сразу определил, что на дереве кто-то есть. К тому же и тень от кроны его давно смущала.