Ночь была темна и туманна, бесконечное нагромождение скал сбивало с толку, а выйти на дорогу надо было точно в назначенный час и в определенное место. Ни на полчаса позже, ни на полкилометра дальше.

В неприглядной тьме разведчики должны были засечь расположение моста — конечной цели похода. В этом им помогли немцы. В одном месте они притормаживали машины. На дорогу падали неподвижные пятна света от фар. Потом машины двигались дальше, но острым взглядом уже можно было различить на секунду вырванные из темноты куски перил и мостового настила.

Разведчики дали знать об этом. К часу ночи весь отряд лежал рядом с разведкой, прижавшись к скале всего в полукилометре от дороги.

Командир и комиссар разделили людей. Политрук Сенькин, лейтенант Егунов и сапер Лебедев — на мост. Лейтенант Якушев — к землянкам, там, у моста должны быть землянки. Лейтенант Сороколат — на дорогу, наперерез идущим к мосту машинам. Остальные — сзади после выполнения задания прикроют отход и примут на себя удар преследующего врага.

Тихо по цепочке передавались приказания. Четыре группы, бесшумные и почти невидимые в своих маскировочных халатах, одновременно тихо скользнули вниз по снежному склону. Через минуту на скале никого не было.

Политрук Сенькин, лейтенант Егунов и сапер Лебедев — все трое были опытные, спокойные и очень смелые люди. Именно поэтому их и послали с группой на мост.

От их спокойствия и умения зависело все. Они не имели права стрелять, прежде чем не дойдут до моста. А если по дороге наткнутся на часовых, если встретят машины, увидят землянки? Ну, что же — это их дело, они могут встретить и часовых и машины, но первый выстрел должен быть в пятидесяти метрах от моста, не раньше, за это они отвечают головой.

Командовал Сенькин. В пятистах метрах от моста он наткнулся на землянку. Бесшумно отделив часть отряда, он оставил здесь бойцов, приказав им залечь и ждать выстрела. Остальные пошли дальше.

До моста осталось пятьдесят метров. Уже были видны черные силуэты часовых, когда шедший впереди сержант Гудков наткнулся на вырытые у самого моста землянки. Из-за пригорка выскочил немец:

— Хальт!

Гудков пригнулся и выстрелил с колена. Немец тоже. Оба промахнулись. Трассирующие пули прошли над головой Гудкова. Он выхватил гранату и бросил ее в немца. Потом, пробежав несколько шагов, швырнул еще две гранаты в открытую дверь землянки и побежал дальше к мосту.

Ко второй землянке подскочил пограничник Евсеев. Он рванул на себя дверь. Землянка была полна немцев. Евсеев хотел кинуть гранату, но она зацепилась за пояс. Тогда он захлопнул дверь, прижал ее на секунду коленкой, отцепил гранату и, снова открыв дверь, бросил гранату в кучу кричащих и беспорядочно стреляющих гитлеровцев. Не задерживаясь больше у землянки, Евсеев побежал к мосту, стреляя на бегу. Магазин опустел. Евсеев вынул его и хотел на бегу вставить новый, когда уже у самого моста ему навстречу выскочили двое часовых. Снова истерическое «Хальт!» и выстрелы. Евсеев схватил пустой магазин и с криком «Гранаты!» швырнул его в часовых. Немцы легли. Этой секунды было достаточно для того, чтобы вставить новый магазин. Евсеев скосил очередью поднявшихся часовых и бросился дальше к мосту.

При вспышках, было видно, как через мост на ту сторону бежали еще двое часовых. Короткий хлопок выстрела — и один из них, раскинув руки, боком упал через перила.

Путь к мосту был открыт. «Саперы, на мост!»— скомандовал лейтенант Лебедев, и шестеро саперов под взвизгивание пуль вбежали на первый пролет.

Саперы непослушными, обмороженными пальцами привязывали тол. Пограничники залегли у моста, за камнями и огнем автоматов сбивали каждого показавшегося немца. Любой ценой они должны были удержать это место на пять минут, на пять длинных минут, за которые саперы должны привязать тол, поджечь запал и поднять на воздух хотя бы один пролет моста.

Сзади слышались частые взрывы. Это там, на дороге, Сороколат и Якушев громили землянки и жгли машины. Еще взрыв, еще, еще… Но самого главного, близкого, оглушительного взрыва еще не было.

И вдруг, даже прежде чем звук дошел до слуха, всех разом тряхнуло, ударило сильным порывом воздуха.

Пробивая себе путь гранатами, взрывая по пути оставшиеся! землянки, пограничники стали отходить от моста.

Справа на дороге часто стучали пулеметы и все еще слышались взрывы. Как видно, второй и третий отряды не закончили своего дела.

И действительно, там еще шел бой.

Когда Якушев и Сороколат выдвинулись со своим отрядом на опушку леса, там, на полянке, у дороги, стояла группа немцев. Одетые в темные шинели, они были хорошо видны на снегу. Немцы, поеживаясь от холода, приплясывали, курили и переговаривались между собой.

Пограничники ждали. Оттуда, слева, где стоял мост, не было слышно ни звука.

Наконец слева донесся выстрел. Это был тот самый первый выстрел, который произвел сержант Гудков, обнаруженный немецким часовым.

Сороколат и Якушев подняли своих людей. Первые гранаты полетели в толпу немцев. Человек десять остались на месте, остальные бросились врассыпную. Преследуя их, пограничники выскочили на дорогу.

Сзади раздался выстрел. Якушев оглянулся. Между дорогой и кустами, глубоко врытые в грунт, стояли переносные жилые вагончики. Они были незаметны раньше с той стороны дороги, но теперь ясно видны их окна, свет, пробивающийся сквозь щели в дверях. Якушев бросился к вагончикам. Гранаты полетели в окна.

В вагончиках засуетились. Из некоторых беспорядочно стреляли. Ефрейтор Богачев первым вскарабкался на крышу одного из вагончиков. Он хотел спустить гранату в трубу, но труба была высокая с выступом. Тогда, обняв ее покрепче, он вывернул трубу и кинул две гранаты в образовавшееся отверстие.

Силой взрыва Богачева сбросило с крыши.

У него осталась еще одна граната. Пробежав к следующему вагончику, он сквозь щели в двери увидел немецкого офицера, стоявшего с керосиновой лампой в одной руке и с парабеллумом в другой. Рванув дверь, Богачев сорвал ее с петель и бросил внутрь гранату. Офицер упал. По полу потекла огненная стройка керосина.

Из некоторых вагончиков еще стреляли. Пограничники бросали гранаты в трубы или, оторван на крыше доски и толь, стреляли внутрь из автоматов.

Немцы выскакивали наружу и отстреливались. Некоторые, ошалев, влезали в стоявшие рядом машины. Залегшие в кустах пограничники в свете пожара хорошо видели каждого человека и по одному расстреливали выбегавших, рвали машины гранатами, простреливали моторы бронебойными пулями. За всем этим грохотом и трескотней едва не прослушали взрывов, раздавшихся слева от моста.

Взрывы были сигналом к началу отхода.

Последним уходил пулеметчик Тронин. Он бил из пулемета до тех пор, пока рядом с ним не осталось никого из своих, потом пошел вслед за ними. Вдруг откуда-то из ранее незамеченной землянки ударили сразу четыре автомата.

Широко раскинув ноги, Тронин поудобнее лег у ствола низкорослой северной березки и открыл огонь. По трассе пуль он хорошо видел, откуда стреляют автоматчики. Пограничники под прикрытием своего пулемета продолжали отходить. Тронин бил короткими очередями. В ответ все четыре автомата, нащупав его, открыли бешеный огонь. С березки срезало все ветки. Тронин решил притвориться убитым. Он уткнулся в снег, на всякий случай подложив под бок гранату.

Прошла минута. Было тихо. Вдруг открылась дверь землянки. Немцы выглянули, двое из них были хорошо видны при свете горящей лампы. Тронин дал длинную очередь. Оба немца упали. Двое других снова открыли огонь. Тогда Тронин отполз в сторону от пулемета — к землянке.

Когда он подобрался к ней, немцы все еще продолжали стрелять в направлении оставленного пограничником пулемета. Забравшись на крышу, он бросил внутрь землянки одну за другой три гранаты, быстро соскочил на землю и, взвалив на плечо пулемет, побежал догонять товарищей.

Утром в ущелье под высокой скалой собрались все. Последним пришел Тронин. Двое погибли в бою у землянок. Двое, наспех перевязав раны, стиснув зубы, сами дошли до сборного пункта. Все остальные были целы.