Вот заготовка легла на наковальню под угрожающе нависший боек. Удар, еще удар – снопами искр брызнула в разные стороны окалина… На сто тридцать–сто пятьдесят процентов выполнял Владислав сменное задание, и сегодня – не исключение. Он всегда своего добивался, чего бы это ни стоило. И пошел он работать в кузницу, чтобы испытать себя, получить хорошую физическую закалку. Владислав умело скрывал свою усталость от постороннего глаза: работал легко, играючи. Сегодня – вторник, начало недели, можно было работать.

К концу ж недели Владислав сильно уставал. Болело все тело, сильно вытягивало металлом руки.

Равномерно ложились удары. Владислав был предельно внимателен: с металлом шутки плохи, неловкое движение – и калекой можно остаться. Федор стоял в стороне, смотрел, учился работать.

9

Город еще не проснулся, было темно. Легкий морозец. Клюев дышал глубоко, полной грудью, слегка подкашливая. Он легко узнавал среди редких прохожих своего брата-работягу – по обстоятельной неторопливой походке, непритязательности в одежде. До завода было двадцать минут ходьбы. Клюев рано вышел из дома. Привычка. До работы он курил, играл в домино. Не представлял себе смены без домино.

– Что ты ползешь, как черепаха! – делал Клюев замечание Трунову, автослесарю из гаража. – Надо торопиться, а то всю работу разберут. План надо давать!

У заводоуправления Клюев замедлил шаг, – еще метров триста и покажутся бытовки, трехэтажное кирпичное здание. Даже в самые лютые морозы в бытовке было тепло. Клюев переодевался на первом этаже. Через пять минут должен подойти автобус с рабочими, и в бытовке станет шумно. Дроздецкий опять будет дразнить Сазонова, тот – грязно ругаться. Каждый день так.

Ермаков, Сидорчук, Плотников уже были в цехе. Они первыми всегда приходили.

– Что вам не спится? Из дома, что ли, выгоняют? – зло заметил Клюев.

– Кто-то должен первым приходить, – ответил Ермаков.

– Начали!.. – мешал Сидорчук домино.

Клюев ни разу не проиграл, везло. Плотников же двух «сопливых» получил.

– Опять, Леонид Иванович, не вовремя пришел. Доиграть не дал! – шутил Плотников.

– В обед доиграете. – Положил Чебыкин на стол тетрадь по технике безопасности. – Расписывайтесь.

– Ольга, о чем это вы с Владиславом шепчетесь? Договариваетесь, что ли? Смотрите у меня, – пригрозил пальцем Плотников. – А то спаритесь.

– Ты, Алексей, без этих свои штучек… разговоров жить не можешь, – беззлобно заметил Владислав.

– Его хлебом не корми, дай поговорить о сексе, – широко улыбнулась Клавдия.

– А ему больше ничего не остается… – намекал Лаптев на преклонный возраст Плотникова, мужское бессилие. – Слюни распустил.

– У тебя есть работа. Продолжай делать болты. – Проводил Чебыкин разнарядку. – У тебя тоже есть работа. Анатолий, заканчивай муфту.

– Не нужна мне эта муфта! – Отшвырнул Бушмакин чертеж. – Кто начинал, тот пусть и заканчивает ее! Умники нашлись. Верхушки сшибают, а я заканчивай за них работу!

– Мне, Анатолий, нечего нервы свои показывать. Они тоже у меня есть! – повысил голос Чебыкин. – А если не хочешь работать, я тебя не держу. Раз пришел на работу, то нечего выкобеливаться! Извините за выражение.

«С чего это он поднялся? Что ему надо? – терялся Чебыкин в догадках. – За месяц хорошо вышло. Обижаться не на что. Я всегда его ставлю в пример. Странно».

Не из-за работы поднялся Бушмакин, а потому, что был обойден, не попал в «Лучшие по профессии», остался без премии. Он чуть ли не каждый месяц признавался «Лучшим». Привык, премия стала вторым заработком. Анатолий знал, как угодить Чебыкину, войти в доверие. Чебыкин любил порядок. Бушмакин ровно в восемь, без опоздания начинал работу и без пятнадцати пять заканчивал. И вот вновь понадеялся на премию, а тут…

Проклиная все на свете, Анатолий встал за станок.

– Ты что, Анатолий, сегодня не выспался? – не хотел Чебыкин ругаться, портить отношения с Бушмакиным.

– Кто начинал муфту, тот пусть ее и заканчивает! А то привыкли верхушки сшибать!

Трудно было разговаривать с Бушмакиным, он ничего не хотел слышать, понимать.

– Срочно потребовалась муфта! Анатолий, ты же не первый год работаешь, знаешь, как это бывает… Я думаю, тут нечего обижаться. Работа есть работа! Для чего мы тогда здесь? Чтобы завод работал!

Дмитрий сверлил «карандаши». Работа точная. Клюев плохо видел, был неаккуратен в разметке: «карандаши» – не его работа.

В разметке надо быть внимательным, зрячим, а то такое можно наразмечать, что лучше на работу не ходить, не размечать: вся сделанное окажется браком. При керновке на первый раз достаточно легкого удара по керну, чтобы в случае смещения, можно было поправиться, ударить сильней. При сверлении отверстий диаметром от 24 и больше лучше сначала засверлиться маленьким сверлом на небольшую глубину, так точней. Не следует ставить тяжелую деталь на доски. Доски может продавить, и деталь будет под углом. Все это мелочи. Только без них невозможны высокие показатели. Все это профессиональное мастерство.

Кузнец Владислав транспортировал краном пруток в слесарное отделение к комбинированным ножницам. Поставил за ножницы тачку, чтобы заготовки не рассыпались, установил упор на определенный размер, зафиксировал рычаг на механическую рубку и включил ножницы. Недовольно заурчало, набирая обороты, колесо-маховик. Владислав вставил пруток в гнездо ножей, чтобы только пруток держался, и резко толкнул его вперед… еще и еще. Застучали, горохом посыпались в тачку заготовки. За первым прутком последовал второй, третий… За двадцать минут Владислав изрубил всю пачку, а это прутков тридцать. Тачка наполнилась железом. Владислав с трудов вывез ее из-за ножниц, теперь по прямой, легче.

Плотников шабашил, делал запоры для дверей в ОРС. Он уж неделю по часу, по два в смену, что называется, работал на себя. В пятницу надо было сделать, получить деньги, взять водки. Летом незаметно проходило время: на даче. Зимой Плотников изнывал от скуки, не знал куда себя деть. …смотреть телевизор надоедает, глаза устают. За спиртным же незаметно проходило время. Завидев в проходе между станками Чебыкина, Плотников быстро накрыл запоры листом железа, принял деловой вид, закурил. Только Чебыкин ушел, Плотников убрал лист. При индивидуально-сдельной оплате труда каждый отвечал только за себя. Плотников ни от кого не зависел, был сам по себе: сколько сделал – столько получил.

– Сто девяносто пять рублей в месяц! Пусть сами работают за такие деньги! – затаил Лаптев обиду на Чебыкина. – То резак, то сварка. Бегаешь, как заведенный, а заработка нет. Знал бы, так лучше не смотрел расчетную книжку.

– Что ты, Виктор, кипятишься? Есть фонд заработной платы. Перерасход его нежелателен.

– Больше все равно не заработаешь, – учил Владислав Лаптева уму разуму. – Вот я недавно ковал пластины на железную дорогу, работа пустяковая, а дорогая. Взять «серьги», работа тяжелая, а дешевая. Парадокс!

– Так оно, – обрадовался Лаптев. – Прошлый месяц у меня совсем не было сварки, все резак. А за резак в час идет рубль. У меня вышло двести тридцать рублей. В этом месяце у меня много было сварки, а зарплаты – нет!

– Боятся лишнюю десятку накинуть! – Сплюнул Клюев. – Как будто из своего кармана. А, что там говорить! Рабочим деньги не нужны. Зачем они ему? Много будет зарабатывать – обленится.

Лаптев полцеха обегал, всем рассказал о своей низкой заработной плате. У всех было с зарплатой плохо. Виктор хотел бы красиво одеваться, чтобы все было в квартире, но не хватало средств. На питание уходило сто рублей в месяц. За садик тридцать, у Лаптева мальчик и девочка. За квартиру семнадцать рублей. Что бы купить что-нибудь, надо откладывать деньги, копить или одалживать; брать кредит.

Лысенко под руку увела Боброва в конторку мастеров получать премию из фонда мастера; в слесарное отделение даже не заглянула.

10

В ноябре у профактива много работы: надо принять индивидуальные соцобязательства, сменные, цеховые; подвести итоги соцсоревнования, и все это – в сжатые сроки. Собрание следует за собранием, заседание за заседанием. Вчера приняли индивидуальные соцобязательства. Они были идентичны: бороться за звание ударника комтруда, принимать активное участие в жизни цеха, работать без брака и аварий, сдать в фонд мира три рубля, отработать безвозмездно на благоустройстве города и завода 16 часов. Только норма выработки у каждого была своя. После индивидуальных соцобязательств приняли сменные. Потом защита их на цехкоме, чтобы все пункты были выполнимы.