– Я не буду! – замахал руками Гилев.

– Почему? – хотел бы знать Ефимов.

– Не буду и все!

– Ты, Антон, лучше за собой последи, сколько у тебя работы. Сам и меняй воду в бачке. Ты тоже работой не загружен. Сидишь всю смену, – наговаривал Гилев на Ефимова. – Начальник нашелся. Мал еще указывать!

Гилев обиделся. Толстые мясистые губы его мелко затряслись. Он хотел еще что-то добавить, но начальник цеха его перебил:

– Игорь Сидорович, вы себя неприлично ведете. Злобствуете. Если вы с чем-то не согласны, встаньте и скажите. Зачем кричать с места? Ефимов – не лентяй.

Гилев закашлялся. Он был уже на пенсии. Инвалид, вторая группа.

– У меня еще будет вопрос к нормировщику, – не закончил Ефимов свое выступление. – Галина Афанасьевна, как у нас оплачивается работа не по специальности, хозяйственная? Работа эта непрестижная.

– Тариф плюс семь процентов сдельщины.

– Галина Афанасьевна, но человек не заинтересован в выполнении хозяйственных работ, – не унимался Ефимов. – Надо как-то компенсировать эту незаинтересованность. Я считаю, хозяйственные работы должны оплачиваться средне-сдельно. Тогда человек будет заинтересован в результатах своего труда.

Лысенко развела руками:

– Ничем, к сожалению, помочь не могу. Недавно я ходила в отдел труда и заработной платы, интересовалась этим вопросом.

«Ох уж этот дотошный Ефимов, – тяжело вздохнула Галина Афанасьевна. – Все надо ему знать. Какая расценка на работу. Почему?»

– Сейчас довыясняется, что голый тариф платить будут, – делился Сидорчук своими опасениями с Бушмакиным.

– Валентин Петрович, надо бы разобраться в этом вопросе, а то как-то нехорошо получается. У слесарей много хозяйственных работ.

– Ладно. Я завтра схожу в отдел труда и заработной платы, – не мог начальник цеха отказать Ефимову – хороший токарь.

– Какие еще будут вопросы к докладчику? – встал Вершинин, оперся руками о стол. – Вопросов нет.

С чувством собственного достоинства, выполненного долга оставил Ефимов трибуну.

– Товарищи, какая будет оценка работе народного контроля? У кого какие предложения?

Сапунов поднял руку. Он не хотел выступать, так получилось.

– Пожалуйста.

– Определенная работа группой народного контроля все же велась, – страшно волнуясь, заговорил Дмитрий. – Моя оценка –«удовлетворительно». Товарищи, я хотел бы еще сказать о наглядной агитации в цехе. Нет ее у нас. И культура у нас в цехе на низком уровне. В разговоре на каждом слове мат. За одним столом люди играют в домино, едят, курят. У нас нет специально отведенного места для курения. Комната отдыха и приема пищи вот уж второй год оборудуется. То линолеума нет, то краски… Готовую продукцию негде складировать.

– Кто еще желает выступить. Пожалуйста.

– За год было проведено всего два рейда. Это разве работа?! – говорил с места Гилев. – Плохо!

После Гилева взял слово Ермаков. Он вышел к столу, заложил руки за спину. Коренастый, плотный. Работал он на заводе со дня его основания, вот уж тридцать лет.

– Что такой народный контроль, кто мне скажет? – не торопил Ермаков с ответом. – Желающих ответить мне нет? Народный контроль – это такая организация, которой, по простонародному выражаясь, до всего есть дело. Вот Ефимов сказал, что не налажен питьевой режим в цехе. Не оборудована комната приема пищи. А ведь народный контроль мы для того и выбираем, чтобы был порядок, чтобы всем нам лучше жилось. Члены народного контроля должны быть требовательными, инициативными товарищами.

– И не надо бояться чинов! Надо критиковать. Начальник цеха такой же человек, как и мы с вами. Ему иной раз бывает недосуг заниматься бытовыми вопросами, и члены группы народного контроля должны подсказать ему, потребовать, чтобы в цехе был налажен питьевой режим. Таким должен быть народный контроль. Боевитым! Я считаю, работа группы народного контроля велась на «удовлетворительно».

– У кого какие вопросы будут? Кто желает выступить? Итак, поступило два предложения. Кто за то, чтобы работу группы народного контроля считать удовлетворительной, прошу поднять руку. Большинство. Кто против! Один. Гилев.

– Переходим, товарищи, к следующему вопросу – выборы нового состава группы народного контроля. Какие будут предложения?

– Я думаю, что группу народного контроля надо оставить в прежнем составе, пусть учатся работать, – предложил Ермаков.

– У кого еще какие будут предложения? Кто за предложение Ермакова Андрея Сергеевича, прошу поднять руку. Единогласно.

– В заводской столовой надо навести порядок, – с обидой в голосе наказывала Клавдия членам группы народного контроля. – А то сварят – есть невозможно.

– Дорогая Клавдия, нет у группы народного контроля таких полномочий, – с нехорошей, ехидной улыбкой принялся объяснять Вершинин, – при завкоме имеется спецкомиссия по общепиту. И она, только она занимается вопросами питания на заводе.

Клавдия обиделась. Если на то пошло, она сама, без народного контроля могла сходить в завком спросить, почему в столовой плохие обеды .

– Котлеты рассыпаются, есть невозможно, – заметила и Иванова.

Чебыкин взял слово, плохо было с режущим инструментом.

– Товарищи, ничем помочь не могу, – отвечал начальник цеха. – Сколько нам дают инструмента, столько мы и получаем. На большее рассчитывать не приходится. Леонид Иванович, и от нас много зависит, от нашего отношения к инструменту. Взять резец. Мы с вами, чуть отломился кусочек от напайки, сразу его выбрасываем. А ведь его можно перезаточить. Если нет времени сразу заточить, – потом. Богатые мы, скажу я вам, за счет государства.

– Кто еще желает выступить?

Желающих не нашлось. Собрание и так затянулось.

7

– Следующая остановка – «Школьная».

«Хорошо съездили, отдохнули, – думал Чебыкин, глядя в окно. – Посмотрели цирк. Что ни говори, а культурные мероприятия сплачивают коллектив. Чаще надо проводить подобные мероприятия. От них большая польза».

Со скрежетом шумно раскрылись задние двери, из автобуса вышли Клавдия с Плотниковым. Они стояли на обочине дороги, ждали, когда пройдет транспорт, чтобы выйти на тротуар. Плотников смеха ради лез к Клавдии обниматься. Она не противилась. Но когда Плотников надоел, она грубо, по-мужски оттолкнула его от себя. Рано, в октябре, уже выпал снег. Сразу стало холодно. В автобусе было тепло, даже жарко. Зойка Копылова дремала, устало развалившись в кресле; ей выходить у больницы, это через полчаса, конечная остановка. Выражение брезгливости, пресыщенности застыло на ее бледном измятом лице. Клипсы, броши разные, цепочки, зажимы – все это болталось на Зойке в изобилии. Все украшения ее были не дорогими, по зарплате в 85 рублей. Такой нарядной ее еще никто не видел.

–Ну ты даешь! Тебя встретишь на улице и не узнаешь, подумаешь, артистка какая-нибудь, – все удивлялась Лысенко.

Зойка была довольна.

– Да не узнаешь. Артистка, – вторила она.

Автобус мягко подкатил к универмагу, опять шумно раскрылись задние двери.

– Счастливо доехать. До свидания. Спасибо за компанию. Ну, давай! –чуть тронул Чебыкин Сапегина за плечо, направляясь к выходу.

Мария Павловна Хмелева, Клюев, Садовский уже вышли из автобуса. Мария Павловна была новый человек в цехе, недавно устроилась. Токарь. Приехала из Ижевска. Среднего роста, молодая миловидная женщина.

– Мария Павловна, разрешите я вас провожу, – предложил Чебыкин. – Быстро темнеет.

– Пожалуйста, – была не против Хмелева.

– Хорошо отдохнули, правда? Целый год собирались в цирк и, наконец, собрались. То автобуса не было, то еще что-нибудь. Система у нас такая: на все надо разрешение, справка. В детстве я мечтал стать акробатом. Шаловливый я был. Ох и доставалось мне от отца. Один раз он меня так отшлепал ремнем, что я сесть не мог. Я не обижаюсь на отца. Как-то надо было меня учить. В школе я учился с тройки на двойку. Не было у меня тяги к учению. Если бы не Яковлев, один мой знакомый, я бы, наверно, техникум не закончил, бросил. Он меня уговорил не бросать. Хороший парень.