Проснулась ночью и полезла в память Николая узнать, что было, пока я дрыхла. Удивительный эффект, когда я сплю, Николай меня разбудить не может, я прекрасно слышу и чувствую Машеньку, Клёпу, вроде дочерей тоже слышу, но Николай говорил, что может хоть обораться, и всё как в стенку. Он правда придумал, он начинает трепать Клёпу, чтобы она возбудилась, это у них игра такая, он разбрасывает руки и изображает наскоки, а Клёпа в ответ раскрывает свои крылья и тоже что-то подобное имитирует. Хоть понятно, что никакой реальной опасности нет, похоже тут есть что-то из птичьих ритуалов, не зря же Клёпин папаша такой растопыр в гнезде изображал, вот Клёпа и возбуждается без меры, чем будит меня. Заканчиваются такие игры обязательным поглаживанием пёрышков на шее и затылке, и потиранием гладким тёплым клювом у нас под бородой, куда отправляется тихий загадочный шепелявый клёкот-пописк.
Оказывается за время моего сна мы благополучно дошли до Циндао, не встретив ожидавшихся блокирующих японских кораблей. На рейде действительно обнаружились два наших парохода "Илим" и "Мста", капитаны которых уже пребывали в панике и готовились к неизбежному, с их точки зрения, интернированию. Уже несколько раз заходил японский дестроер, это истребитель на английский манер, и требовал от начальства порта либо выгнать, либо интернировать оба судна. Причём "Илим" успел заскочить на рейд Циндао поздно вечером двадцать шестого января, как раз перед самым началом японцами боевых действий, и даже видели японский истребитель на подходе. Со слов капитанов выяснилось, что в море они видели два японских корабля, но в порт заходил один и тот же. Николай посетил Оскара фон Труппеля, с которым продуктивно пообщался. Продуктивно, это потому, что Николай уходя испытывал радость и глубокое удовлетворение результатами встречи. А вот о чём они общались, для меня осталось зашифрованным гортанным немецким, задушевных посиделок за накрытым к позднему ужину столом. Придётся Николая позже пытать о подробностях. Вот как так получается, что человек думает на двух языках и даже для себя не нуждается в переводе. Очень тёмная штука, наш человеческий мозг, не говоря уже о том, что я тут где-то в нём сижу и даже временами выпендриваюсь…
Известие о том, что мы пришли их забрать и сопроводить под нашей охраной в Артур капитаны пароходов встретили искренней бурной радостью, и уговаривать их поторопиться с выходом не потребовалось. Так же им было разъяснено, что нам нужно до рассвета прибыть в точку рандеву у мыса Шантунг. Это мы с Васильевым и Артеньевым долго судили и прикидывали, что и дало такой результат. Конечно у самого мыса, словно палец торчащего в Печелийский пролив, мы рискуем встретить японский флот, если тот пожелает срезать угол и пройти вблизи мыса, но по здравому рассуждению, стоит нам пройти немного на запад вдоль побережья не приближаясь к английским владениям в Вей-Ха-Вее, мы покинем зону возможных интересов японцев, в отличие от северного маршрута вдоль другого побережья, не говоря о том, что он намного длиннее, а это само увеличивает риски. И даже если наш караван встретит какой-нибудь английский трамп, нам с "Новиком" нужно будет отойти к горизонту и никакого криминала за встречей не последует, едва ли на расстоянии торгаши сумеют идентифицировать японские суда и удивятся Андреевским флагам на них. А дальше поворот на север и выход к Артуру с южного направления, то есть задача решена. Ведь, интересы японцев сосредоточены в точках у островов Элиот, у острова Роунд, у Чемульпо и вокруг островов Цусима и корейских Мозанпо и Пусана. Вот эти отправные пункты и подвигли нас к выбору такой точки рандеву. И в этих условиях обязательным для нас является, не дать уйти дежурящему у Циндао японскому патрулю.
К двум часам ночи пароходы стали вытягиваться на выход, когда с ходовыми огнями на нас выскочили японский истребитель и миноносец. Так как мы уже вышли из пределов территориальных вод кайзеровского владения, то огонь открыли без заминок, наши артиллеристы отстрелялись на отлично, истребителю снесли все надстройки первым залпом, а миноносец утопили вторым или третьим попаданием. В ответ в нашу сторону они успели сделать всего пару выстрелов, которые даже отклонять не пришлось. Потом спустили шлюпки и подняли из воды девять японских моряков, ещё пятнадцать обалдевших живых с одним офицером обнаружили на взятом на буксир истребителе. По-хорошему это был уже не истребитель, а его корпус с машинами и подпалубными отсеками. Японцы сопротивления не оказали и были заперты в каютах, начавшийся было пожар быстро погасили, как и топки в машине. "Илим", как более шустрый ходок, взял японца на буксир, и наш караван практически без огней со скоростью десять узлов почапал к месту встречи.
До прихода в Циндао этот электровеник под названием Николай успел пару раз обойти весь корабль. Узнать у сигнальщиков, что если бы они были у себя в "гнезде", то, скорее всего никто бы не выжил, потому, как японский снаряд пробил стенку и внутри всё исхлёстано осколками. И один трёхдюймовый снаряд пробил вторую трубу, а я его не заметила, вот так. На закате Николай построил экипаж, сообщил о ближайших планах и поблагодарил за проведённый в Чемульпо бой, отметил отличившихся! А Отец Пафнутий отслужил на юте благодарственный молебен. Боцман принёс целую горсть выковырянных их палубы и надстроек осколков. Даже не верится, что эти уже местами порыжевшие от ржавчины и окалины кусочки иззубренного железа были такими смертоносными совсем недавно. Осталось только понять, что теперь с ними делать, не в металлолом же сдавать, хихикнулось мне.
Все уже, кажется, стали привыкать к проплешинам на палубе, от затёртых попаданий осколков и уже не лезли в глаза места, подкрашенные от содранной краски и клёпки свежих заплат на стенке гнезда сигнальщиков и трубе. Пусть это не очень красиво, но это живая история боевого корабля, как заплатки на крыле самолёта или заштопанная стираная выгоревшая на солнце гимнастёрка.
Под эти расслабленные предутренние размышления, когда под теменем лениво ворочаются мысли, лениво отгоняющие насущные позывы мочевого пузыря, ведь лень вставать, шевелиться, это такой классный кусочек суток, когда время словно тоже дремлет, а муха кажется должна перелетая из угла в угол не промелькнуть стремительно, а часами ползти в сгустившейся патоке вставших минут… Но реальность в лице нашего Нельсона просквозила в каюту и толкая в плечо тихонько:
— Ваш Вскобродь!… Господин капитан!…
Клёпа недовольно заворочалась, иногда, как сегодня она спит на подушке, словно печкой грея своим горячим брюшком поредевшую шевелюру Николая. Тут же буквально в паре сантиметров уже мокрый нос Дуси пыхтит прямо в лицо, так, что вопрос подъёма решён за нас бесповоротно.
В рубке встречает и докладывает Левицкий, рядом у карт уже колдует своими линейками и транспортирами Евгений Васильевич, косится от штурвала вахтенный рулевой квартирмейстер, из желудка разливает по организму благость съеденный завтрак. Словом, всё просто прекрасно, караван не растерялся в темноте, дважды бегали, показалось, что что-то в темноте мелькнуло, что не подтвердилось. До рассвета больше часа, мы уже на подходе к точке рандеву. Час назад прояснилось, штурману удалось провести обсервацию, невязка вышла минимальная. Через десяток минут можно попробовать давать сигналы на опознание, хотя пришли на сорок минут раньше, но может и они уже пришли… Ещё полчаса в ожидании с подачей сигнала фонарём с синим фильтром каждые десять минут. И я не чувствую никого живого в округе, ночь тёмная, Клёпу поднимать никакого резона, и они с Дусей дрыхнут в каюте наверняка в командирской кровати. Наконец, что-то почувствовала справа по курсу, скоро и сигнальщик доложил, что видит сигналы оттуда. Мы благополучно опознались и двинулись огибая скрытый предутренней мглой мыс пока на запад, чуть дальше будем забирать севернее, чтобы оставить за горизонтом английские владения и не доходя траверза Чифу повернуть на север к Артуру. По прикидкам идти нам весь день и к полуночи можем выйти к нашему рейду. Вот только стоит ли подходить ночью? Несколько часов ничего не изменят и есть смысл отстояться не доходя до Вей-Ха-Вея часов пять и только после этого идти дальше, ещё и отклониться ближе к островам Мяо-Дао (это же суметь придумать такое название), чтобы точно не попасть в оперативную зону действий лёгких крейсеров японцев, которые, впрочем, именно у этих островов могут сами отстаиваться.
