Я кивнула и сказала, что запомню ее слова.

Вероятно, мы уснули – прямо там, под баньяном, – потому что, когда я проснулась, сквозь листву уже пробивались солнечные лучи. Музыка в усадьбе стихла, ворота были открыты, а привратники спали на обочине дороги. Рядом со мной крепко спала амма. Внезапно из дома вышел мужчина. Он неторопливо прошел мимо спящих охранников и направился к ожидающей его возле ворот машине.

Я медленно двинулась к усадьбе, не сводя глаз с мужчины, словно давно уже знала его. Лица его я разглядеть не могла, но, судя по движениям, по походке, по отутюженной одежде, мужчина был богатым и почитаемым. Помню, как ужасно я смущалась из-за моего собственного неопрятного вида: забираясь на дерево, я в клочья изорвала юбку, а волосы растрепались. Но затем я сделала нечто, чего сама от себя не ожидала. Я побежала к мужчине. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг закричала:

– Аппа!

Мужчина обернулся. Солнце било ему в глаза, и он прищурился.

– Аппа! – снова закричала я, на этот раз громче, и остановилась в нескольких ярдах от него.

Мне по-прежнему не удавалось рассмотреть его лицо, солнце светило чересчур ярко, но я почувствовала, что он разглядывает меня, что он растерян и раздумывает, как ему поступить. Он шагнул ко мне, но потом развернулся, открыл дверцу машины, уселся на заднее сиденье, и машина тронулась с места. Я бежала следом, махала руками, кричала, умоляя остановиться, но машина оказалась быстрее. Скоро машина скрылась за углом, оставив лишь облако пыли.

Позже я призналась во всем амме, а та сказала, что этот мужчина – не мой отец. Мой отец – человек благородный, он никогда не уехал бы от нас вот так. Но теперь я и сама все понимала. Когда я бежала следом за машиной, мужчина быстро обернулся и взглянул на меня, будто бы жалея, что вынужден меня оставить. И, вдыхая поднятую колесами пыль, я поняла, что не нужна отцу, что он никогда не приедет и не заберет меня отсюда. Сакубаи была права – отца я не заслужила.

– Мой отец до конца жизни разыскивал эту девочку. В свободное время он сотрудничал с вашей и другими подобными организациями – помогал найти детям семью, – рассказала я сотруднику благотворительной организации, оказавшейся в списке. – Я хотела бы узнать больше об этой девочке. Ее имя Мукта. У вас должны сохраниться дела спасенных вами детей.

– Простите, но я работаю здесь недолго и поэтому не в курсе.

– Может, я тогда поговорю еще с кем-нибудь из ваших сотрудников?

Он озадаченно посмотрел на меня, но согласился:

– Да, наверное. Моего начальника зовут мистер Читале. Возможно, он что-то знает. Я его позову. – Мужчина встал и исчез за дверью.

Я успела выяснить, что в тот день, когда папа привел к нам домой Мукту, были зарегистрированы дела двух девочек с именем Мукта. Однако мне хватило одного взгляда на фотографии, чтобы понять: ни одна из них не была той Муктой, что пять лет прожила со мною под одной крышей. В базах данных некоторых организаций вообще не было девочек по имени Мукта, в других же мне заявляли, что не регистрируют вновь прибывших и что вести картотеку обязаны сиротские приюты.

– Меня зовут Читале. Чем могу вам помочь? – спросил мужчина с тростью. Он направился ко мне, прихрамывая.

– Я разыскиваю девушку по имени Мукта. Когда она была совсем маленькой, мой папа – его зовут Ашок Дешмух – спас ее. Я хотела бы узнать хоть что-нибудь о ее жизни, неважно что, главное, чтобы это помогло мне отыскать ее.

– Ашок Дешмух… – он нахмурился и поправил очки, – да-да, Ашок-сагиб. Он стольких детей спас. Такого не забудешь. Как он поживает?

– Он… неплохо, спасибо, – солгала я. Расскажи я, что папа покончил с собой, это вызовет множество вопросов. – Он попросил меня отыскать Мукту, девочку, которую он привел к нам домой в 1988 году. И вот я ищу ее.

– Ясно, – кивнул он. – Но в те времена компьютеров у нас не было, мы вели бумажную картотеку. А пять лет назад здесь случилось нашествие термитов, которые уничтожили все сохранившиеся личные дела.

– Ох…

– Но перед этим мы успели занести все данные в компьютер. Давайте проверим – возможно, ее дело у нас тоже сохранилось. – Он снял очки и положил их на стол. – Как, вы сказали, ее зовут?

– Мукта.

Склонившись к монитору, он открыл несколько личных файлов.

– В нашей системе пять девочек с именем Мукта. Но все они были отправлены в сиротские приюты относительно недавно. В 1988 году у нас не было девочки с таким именем.

– А не могли какие-то данные потеряться, когда их переводили в электронный вид?

– Вряд ли. Организация у нас совсем маленькая, и многие работают здесь на добровольных началах, однако ошибок мы не допускаем. Сожалею, что не смог вам помочь. Ашок-сагиб был добрым человеком и хорошим другом. За все эти годы я и правда не встречал никого, кто помогал бы детям больше, чем он. Погодите-ка… вы сказали, что эта девочка, Мукта, была родом из той же деревни, что и ваш отец?

Я кивнула.

– Тогда почему бы вам не съездить туда? Не исключено, что вы выясните что-нибудь важное.

– Не могу, – ответила я. – Звучит странно, понимаю, но мне почему-то кажется… мне кажется, если я сунусь в эту деревню и там узнают, что я дочь Ашока Дешмуха, то они меня убьют.

– Хм. Да нет, ничего странного в этом нет, в своем стремлении творить добро он наверняка нажил немало врагов. Мне ли этого не знать! – Он вздохнул. – Я дам вам список спасенных им детей. Возможно, это хоть немного прояснит ситуацию.

Он застучал по клавиатуре и немного погодя протянул мне распечатанный список:

– Здесь все дети, которым он когда-либо помогал. Он попросил меня составить этот список, чтобы иметь возможность следить за судьбой пристроенных ребятишек и убедиться, что в приемных семьях им живется хорошо. Понимаете, программы усыновления несовершенны, что поделать… Людям хочется собственного ребенка. А такие дети – кому они нужны? Поэтому порой мы разрешали вашему отцу слегка отступить от правил и оставлять детей на какое-то время у себя дома, чтобы помочь им привыкнуть. Это было незаконно, но делалось с благими целями. Вот только эта девочка, Мукта… похоже, официально ее дело не зарегистрировано… Нигде не указано, что ваши родители удочерили ее. Следы некоторых детей бесследно теряются. Некоторых из тех, кого удалось спасти, ждет судьба прислуги. Мы стараемся избежать подобных случаев, однако нам всем известно, что иногда так происходит. Сожалею, что больше ничем не смогу помочь.

– Ничего, вы и так помогли, благодарю вас. – Я положила список в сумочку, даже не взглянув на него.

Мое расследование опять зашло в тупик. Когда я вышла на улицу, мне уже казалось, что, решив прилететь в Мумбаи ради поисков пропавшей одиннадцать лет назад подруги, я поступила вовсе не смело, а глупо. И возможно, к прежней жизни мне уже никогда не вернуться. В Лос-Анджелесе я работала официанткой в маленьком ресторанчике, и это в придачу к двум другим подработкам. Работа занимала все мое время, но денег едва хватало, а Брайан играл в своей группе. Здесь, в этом городе, у меня не было ни единого знакомого, кто мог бы мне помочь. Хотя, может, я просто не знала, с какого конца начинать поиски. Впрочем, из этой ситуации есть один простой выход – взять и уехать, вернуться в Лос-Анджелес, к жизни, которую мне удалось там устроить. Но я понимала, что для меня это не выход.

Я подумала о папе – о том, что бы он сказал, если бы узнал, что я так скоро решила отказаться от поисков. «Мы с тобой, Тара, ты и я – сильные люди. И мы выживем, несмотря ни на что». Я вспомнила его ясные глаза, в которых пряталась улыбка и взгляд которых всегда придавал мне храбрости. А потом вдруг осознала, что сам он взял и отступился, покончил с собой, бросив поиски Мукты, бросив меня. Папиным друзьям я сказала, что он умер от инфаркта. На самом же деле он повесился, но в этом я никому не признавалась. Произнести это вслух казалось мне постыдным.