– Москва близко! – полудетским обрадованным голосом проговорил Егор.

– Да! – кивнул Камбила и спросил: – Как ты думаешь, може, мы их оставим? – Он кивнул на обоз, тащившийся за ними. – А сами до князя? А? Тут, думаю, опасности больше нет.

Егор сдвинул назад головной убор.

– А че, давай! Куды-то селиться надоть! Вот князь и подскажет.

Камбила задумался. Потом сказал:

– А я думаю, че мы у князя про ето не будем спрашивать. Сами поищем. Нашли же в Новгороде. А еслиф спросит – другое дело.

Взяв пару человек связными, поскакали вперед.

В Москву въезжали через Тверскую слободу.

Вскоре копыта лошадей застучали по мосткам Белого города. Они вступили в царство Кузнецкой слободы. Свое название она подтверждала свойственным ей запахом каленого железа, дымом из кузнечных горнов, громом молотов вперемежку с крепкими словами кузнецов. Вскоре слобода осталась позади, и они подъехали к реке. Миновав Неглинку по льду, выехали на берег, и оказалось, что им надо переехать еще одну реку, Москву. Перед ними, на другой стороне, возвышался Кремль. По реке туда и обратно сновал народ. Были и конные.

Переглянувшись, Камбила и Егор вывели коней на московский лед. Дорога была наезженная. Прибитый снег не давал конским копытам скользить. Благополучно миновав реку, они въехали на Подол. Весь берег был завален лодьями, кербатами, учанами, паузками, стругами. Одни занесены снегом, над другими хозяева начали трудиться, перевернув их днищем вверх. Ближе к Кремлю – какое-то стихийное базарище. Но глядеть на него – нет времени. Солнышко уже выбирало место для ночлега. Видно, как люди начали подтягиваться к церквам на повседневную вечерню.

Когда они въехали в Кремль и подъезжали к Успенскому собору, им встретился сам великий князь Симеон Иоаннович. Он шел, держа за руку мальчика лет десяти, в окружении бояр. Они его сразу узнали, съезжая с дороги в снег. Князь прошел мимо, скользнув по ним безразличным взглядом. Пройдя несколько шагов, он вдруг остановился и, оглянувшись, стал пристально всматриваться во всадников. Те не знали, что делать: слезать с коней и идти навстречу или… Но действия князя сами подсказали, что делать. Он наклонился к сыну, что-то сказал ему на ухо, развернулся и, улыбаясь широкой, доброй улыбкой, пошел им навстречу. Что тем оставалось делать? Бояре, остановившись, с удивлением смотрели ему вслед.

Встретившись, князь поочередно обнял их и, по обычаю, коснулся их щек. Это был великий знак. Поприветствовав прибывших, он отступил на шаг и, оглядев по очереди каждого из них, с улыбкой спросил:

– Совсем?

– Совсем, великий князь, – выдохнули они.

– Вот и хорошо! Я вернусь, – он показал на церковь, – и мы поговорим. А сейчас идите ко мне. Где мои хоромы, знаете.

Оставив своим сопровождающим коней, ободренные такой встречей, они направились к княжеским хоромам.

Сами того не зная, они почему-то пользовались у князя особым расположением. Это показал вечер, когда он с ними отужинал. Этого мало кто удостаивался. Но ни жены, ни детей с ним не было. Расспросив, как они доехали, князь поинтересовался, как в Новгороде отнеслись к их отъезду. Пришлось все подробно рассказывать. Князь слушал внимательно, иногда хмурился.

Гостям стало понятно, что князь, принимая их от всего сердца, все же не хочет ссориться с новгородцами. Узнав о встрече Егора с Андреем, князь смеялся от души. Отсмеявшись, сказал:

– Надеюсь, что все обойдется. Я вас в обиду не дам.

Словно вспомнив что-то, взял колоколец и позвонил. Тотчас появился юноша и, склонившись, произнес:

– Слушаю, великий князь.

– Позови ко мне дьяка.

Удивительно, но Нестерко появился так быстро, словно дожидался приглашения за дверью.

– Петр, – повернувшись к вошедшему, произнес князь, – устрой на ночлег моих гостей. А где… э… жены? – Он обернулся к гостям.

– Моя там… в кибитке. А он, – Камбила кивнул на Егора, – пока… холост.

– Ниче, – подмигнул ему князь, – такому мы быстро найдем женку. Жену забери, – сказал князь Камбиле. – Остальным, где располагаться, покажет Петр. Да… еще, – он глядит на Петра, – завтра покажешь ему, – он кивнул на Камбилу, – землю рядом с Несторовичем. Пущай начинает строиться!

Место было удивительно хорошим. В черте Белого города, там, где Неглинка впадает в Москву-реку. Прямо напротив Кремля. Камбила потом оценит это место.

– Ну, – князь поднялся, давая этим понять, что встреча окончена, – на сегодня хватит. Отдохните с дороги. Если хотите, Петр вам мыльню устроит. А завтра будет повстречанье. – Он подошел к ним и каждого прижал к груди.

Петр оказался мужиком толковым. Больше половины людей Камбилы сумел разместить под крышей. Истопил им и мыльню, чему приезжие были весьма рады. На следующий день, едва солнце поднялось над Успенским куполом, Петр был уже у Камбилы и Егора.

– Давай, давай, – быстро заговорил Петр, – едем место смотреть!

Когда он вышел, Егор бросил ему вслед:

– Ишь, какой деловой! Даже с дороги отдыха не дасть.

Когда они вышли, у крыльца стояла тройка лошадей, запряженная в розвальни. В них лежали тулупы, под ними – бочонок с брагой и закуской. Петр все предусмотрел. Догадлив. Гости только улыбнулись. Под колокольный звон тройка лихо промчалась по кремлевской площади, разогналась на Подоле и в один дух одолела Москву-реку. Колоколец способствовал скорости. Люди, заслышав его, разбегались в стороны, а собаки прятались в подворотни.

И вот они на месте. Рядом – высокий бревенчатый забор, скорее, крепостной частокол. Петр, сбрасывая с плеч тулуп, показал головой на это укрепление и сказал:

– Хоромы Родиона Несторовича.

И пояснил:

– Киевский боярин, перешел на сторону московского князя Даниила со своими людьми. Как ты… – Он подмигнул Камбиле и продолжил: – Родион спас молодого князя Иоанна Данииловича от смерти. Когда московский беглец, боярин Акинф, предался тверскому князю Михаилу, он уговорил того напасть на Иоанна, пока старшего брата, Юрия Даниловича, княжившего на Московии, не было дома. Михаил согласился и дал боярину войско. Молодой же Иоанн оказался храбрым княжичем, не испугался предателя. Но силы были неравны. Тогда, видя, что Акинфий может одолеть его, он послал за помощью. Первым прибыл Родион. Он разбил тверское войско и убил предателя. За это получил место. Князь сказал ему:

– Ты будешь всегда перед моими глазами.

Этот рассказ, выслушанный новгородцами с большим вниманием, обрадовал Камбилу: быть всегда перед глазами князя… Глаза его заблестели.

– Сколько я могу… занять?

– А! Щас.

Петр вытащил из-под соломы топор. И, утопая по колено в снегу, срубил молодую березку. Убрав ветки, подошел к Камбиле:

– А ну, растяни-ка руки!

Камбила не без удивления выполнил Петрову просьбу. Тот, отметив от колена до точки, где кончалась поднятая рука, отрубил оставшуюся часть дерева.

– Ето, – он потряс оставшимся в его руке обрубком березки – маховой сажень. Вот и мерь. – Он показал на угол Родионовой ограды. – Отмерь триста саженей.

Камбила с Егором быстро отмерили. К ним подошел Петр и забил кол.

– Это, – он махнул в сторону Родионовой оград, – твоя земля.

Глаза Гланды округлились. Увидев эту реакцию, Петр расхохотался.

– Че, мало?

Тот покачал головой:

– Много!

– Ниче! – Петр махнул рукой. – Как говорится: бери, пока дають. Наш князь к те уж больно добр. Он даст те еще и другую землицу, но не в городе. Служи только верно.

Потом он повернулся к Егору и протянул ему сажень:

– Мерь и себе.

Егор взглянул на Камбилу.

– Мерь, – сказал Камбила.

Егор неохотно взял мерило. Отмерив сто саженей, он решительно заявил:

– Хватит.

– Хватит так хватит. – Петр покосился на парня.

Потом как-то нехотя, словно тот еще может раздумать, забил второй кол.

Петр выпрямился и проговорил:

– Землю надоть обмыть.

И они пошли к розвальням.

А после обеда Камбила и Егор вновь были приглашены к князю. Они посмотрели друг на друга, пожали плечами.