– Как ты жесток со мной! – расплакалась Лейла.

– Обстоятельства принуждают меня действовать жёстко.

– Но ведь я готова рисковать своей жизнью и здоровьем ради тебя.

– А мне не нужны твои жертвы. Я не желаю тебе смерти, хотя она и развязала бы мне руки. Уймись, не волнуй своё сердце напрасными надеждами. Лучше покориться неумолимой судьбе, чем накликать на себя беду.

Лейла присела на краешек тахты и в бессилии уронила голову на руки.

– Как это благородно с твоей стороны – сохранить мне мою жалкую и никчёмную жизнь. Только на что она мне, если в ней не будет тебя? Зачем мне жизнь без любви, без семьи, без детей? Что за радость от такой жизни, лишённой всего, что составляет её суть?

– Возьми пример с меня, – промолвил Сарнияр, отгоняя от сердца подкравшуюся к нему жалость. – Найди себе какое-нибудь занятие по душе. Это отвлечёт тебя и разгонит тоску. Пока я буду воевать, посвяти себя молитвам. Или займись благотворительностью. На добрые дела денег не жалко.

– Конечно, я буду молиться за тебя, – смиренно вздохнула Лейла. – И щедро жертвовать всем убогим и скорбящим.

– Вот и славно, – порадовался её благоразумию царевич. – А когда твоя служанка поправится, вдвоём вам станет легче справляться со всеми трудностями, совсем как в былые времена.

Она подняла на него заплаканные глаза и недоумённо спросила:

– Моя служанка?

– Ну да, эта миловидная девчонка Гюльфем. Кстати, её поместили в твоих покоях? Позволишь мне взглянуть на неё разок перед отъездом?

– Хорошо, если ты так хочешь, я сейчас позову Гюльфем, – ничего не заподозрив, согласилась Лейла.

Сверхмощным усилием воли он погасил радостную улыбку, озарившую его лицо, и спросил, стараясь не выдать голосом своих чувств:

– Позовёшь? Значит, она уже проснулась?

– Конечно, Гюльфем ранняя пташка, – улыбнулась сквозь непросохшие слёзы Лейла и повернулась к шторке, отделявшей её маленькую приёмную от спальни. – Ферида, ты закончила прибирать моё ложе?

Она снова уронила слезу, вспомнив, что не ложилась в приготовленную для неё постель. Из-за шторы выглянула прехорошенькая рыжеволосая девушка, одетая чересчур нарядно для простой рабыни – в цветастые шелка и яркие украшения из тяжёлого чеканного серебра. У неё была матовая кожа такой ослепительной белизны, как будто её огненно-рыжие кудри вобрали в себя все краски, отпущенные ей природой. В руках она держала стопку чистого постельного белья.

– Да, госпожа, – ответила девушка, разглядывая Сарнияра без тени смущения или робости.

Он был немного шокирован столь бесцеремонным проявлением интереса к его особе, но его мужское тщеславие было польщено. В свои двадцать лет он ещё не принимал поклонения женщин как должное.

– Позови ко мне Гюльфем, – заметив, как служанка пялится на её мужа, строго распорядилась Лейла.

– Слушаюсь, госпожа.

Красотка медленно повернулась и скрылась за занавеской.

– Не слишком расторопная девица, – усмехнулся, провожая её взглядом, Сарнияр.

– К тому же, нахальная и не в меру любопытная, – прибавила Лейла, нахмурившись. – Имеет скверную привычку подслушивать под дверью. А ещё завистливая, лживая и склонная к притворству. Словом, скопище всех мыслимых пороков. Я пригрела её из жалости. Мы подобрали эту девицу на пустынной дороге. Стража отбила её у негодяя, который, купив её на невольничьем рынке, собирался изнасиловать за ближайшим кустом, не довезя до дома. Но эта девчонка не ведает, что такое благодарность. То ли дело моя Гюльфем. Я бы предпочла обходиться только её услугами, но…

– Но нельзя так перегружать служанку, – договорил за жену Сарнияр. – Я рад, что Хаджи-хаким ошибся с диагнозом, но глубокий обморок тоже достаточно серьёзное последствие переутомления.

– О чём это ты говоришь? – недоумённо подняла тонкие брови Лейла. – Какой обморок?

– Гюльфем вчера стало плохо в моих покоях, когда она принесла мне твой подарок, – помедлив, объяснил царевич. – Я пообещал ей, что зайду к тебе утром, а её это почему-то расстроило.

– Я знаю, – спокойно отозвалась Лейла. – Бедняжка внушила себе, что не справилась с моим поручением, и от переживаний ей сделалось худо. Она слишком близко принимает всё к сердцу, я много раз пеняла ей на это.

– Ей стало так худо, что я был вынужден позвать ей врача. Он не смог привести её в чувства, и бедную девочку пришлось унести на носилках.

– Как странно! Гюльфем ничего не сказала про обморок и вернулась на своих собственных ногах.

– Ага! – издал Сарнияр, начиная понемногу прозревать. – Видимо, она решила не пугать тебя или же постеснялась признаться в своей слабости.

В эту минуту, отодвинув штору, в дверном проёме показалась Гюльфем. Увидев царевича, она побелела как полотно. Ей пришлось поклониться до самого пола, чтобы скрыть от госпожи свою бледность и дрожь в ногах.

– Моя милая Гюль! – ласково обратилась к ней Лейла. – Твоя скромность просто не имеет границ. Почему ты не призналась мне в обмороке? Не хотела меня огорчать?

– Да, госпожа, – еле слышно проронила Гюльфем, – прошу вас, позвольте мне удалиться.

– Я понимаю, тебе, наверное, всё ещё неможется, – доброжелательно вздохнула княжна. – Иди, приляг и поспи немного.

– Спасибо, госпожа.

Гюльфем скрылась за шторой, но зоркий взгляд Сарнияра успел за ней приметить рыжую красотку, завязывающую на затылке концы головной повязки.

Поспешно попрощавшись с женой, он вышел из её салона, спрятался за мраморной колонной в коридоре и застыл в ожидании. Наконец дверь её покоев отворилась, и оттуда выпорхнула медноволосая девица, державшая в руке плетёную корзину.

Когда она проходила мимо колонны, за которой прятался Сарнияр, он вытянул руку и схватил её в охапку. Ферида собралась закричать, но он запечатал ей рот своей огромной ладонью.

– Тише, не надо поднимать шум, – попросил царевич.

– Ваше высочество, – изумилась Ферида, – неужели это вы?

– Собственной персоной, – оскалился он. – Отвечай живо и по существу. Куда ты направляешься?

– В дворцовый сад за апельсинами для госпожи.

– А где Гюльфем?

– В своей комнате.

– Можешь позвать её ко мне? Только не говори, что я велел. Придумай какой-нибудь благовидный предлог.

Секунду поразмыслив, Ферида с важным видом покивала головой.

– Я скажу ей, что пришёл медник. Сегодня все ждут его визита.

– Умница! – похвалил её Сарнияр. – А это тебе за труды.

Он снял с пальца один из золотых перстней и протянул его девушке. У Фериды вспыхнули глаза от жадности и восторга одновременно.

– Но ваше кольцо мне слишком велико, ваше высочество.

– Отнеси его в царскую кузницу, там это быстро исправят.

– Не стоит, – возразила Ферида, – я буду носить ваш подарок на шее, как кулон. Так к сердцу ближе.

Она призывно улыбнулась ему, однако царевич, полностью поглощённый мыслями о Гюльфем, если и заметил её смелые заигрывания, то не подал виду.

– Прекрасно, – сказал он. – А теперь беги, зови сюда Гюльфем.

– Я мигом, – ответила уязвлённая его безразличием Ферида и без всякой охоты поплелась в комнату товарки.

Хотя она не слишком спешила исполнить его просьбу, ему не пришлось долго ждать. Не прошло и минуты, как та же дверь снова отворилась и в коридор выглянула Гюльфем. На лице её отразилось лёгкое недоумение, когда она увидела, что снаружи никого нет. Она застыла на пороге, раздумывая, потом всё-таки вышла в коридор и сделала несколько шагов по направлению к колонне, за которой прятался царевич.

– Где же вы, господин медник, отзовитесь, – негромко позвала Гюльфем.

Сарнияр решил больше не прятаться и вышел из-за колонны.

– Это не медник, душенька.

Она попыталась убежать, но он быстро догнал её, подхватил на руки и куда-то понёс.

– Вы с ума сошли, – испуганно вскрикнула Гюльфем, вырываясь из его объятий. – Куда вы меня тащите?

– В одну укромную нишу, – ответил он. – Или ты предпочитаешь мои покои?