Сарнияр почувствовал, как его сердце пронзила острая боль.

– Моя сладкая Гюль умерла? – вскрикнул он. – Но этого не может быть. Она дышит, у неё бьётся сердце.

В глазах эскулапа, окружённых глубокими морщинами, промелькнуло уважение.

– Я наслышан о ваших познаниях в медицине, сахиб.

Сарнияр досадливо отмахнулся.

– Мои познания весьма поверхностны. Мне приходилось лечить лошадей, но не людей.

– Все божьи твари созданы по одному подобию, – глубокомысленно изрёк Хаджи-хаким. – У всех имеется сердце, печень, по паре лёгких и почек…

– Во имя Аллаха, – перебил его царевич, – что с моей любимой рабыней, хаким? Почему вы ничего не делаете для её спасения?

– Потому что я ничего не могу для неё сделать. Она в глубокой летаргии. И когда выйдет из этого состояния, одному богу известно.

– Но почему это с ней приключилось? – схватился за голову Сарнияр. – Она же была в полном порядке. Посмотрите, какие у неё розовые щёчки, какое пышущее здоровьем тело!

Хаджи-хаким смущённо кашлянул и отвёл глаза в сторону.

– Позвольте ответить вопросом на вопрос, ваше высочество. Я столько всего слышал о вашей любвеобильности, что вы давно пробудили мой профессиональный интерес. Скажите мне откровенно как врачу, насколько правдивы все эти слухи о вас?

– Обо мне ходит немало всяких слухов. Какие именно дошли до вас, хаким?

– Ну, в частности, о ваших непомерных сексуальных аппетитах, о ваших забавах с двумя партнёршами одновременно, о склонности к насилию, цепях, верёвках, кляпах, шёлковых плётках и шнурках. И о том, как вы доводите женщин до полного изнеможения, что много раз видели, как их увозили из вашей усадьбы покалеченными, а поставщики живого товара стонут, но всё одно продолжают снабжать вас гуриями, потому что вы щедро оплачиваете понесённые ими убытки.

Слышал я также и совсем уж невероятные истории о женщинах, которые переживают в ваших объятиях так называемую «эротическую смерть» – что-то вроде полной отключки на несколько минут. Словом, такую необычную форму экстаза, до которой способен их довести только гиперсексуальный мужчина.

– Все эти слухи сильно преувеличены, – нахмурил густые брови Сарнияр. – Естественно, с женщинами презренного дома я позволял себе слегка пошалить, но никогда не наносил им увечий. Верёвки, цепи и кляпы я применял как элемент игры лишь с теми из них, кого заводит грубое обращение. При этом я всё же не насильник и с неопытной партнёршей не стал бы вести себя подобным образом.

– А «эротическая смерть»? Не это ли состояние я наблюдал вчера у вашей жены, которой по слабости здоровья противопоказаны такие встряски и нахожу сегодня у вашей рабыни? Думаю, летаргический сон вполне мог завершить это, мало изученное состояние.

– Я вас уверяю, что не трогал эту женщину, – сердито заявил Сарнияр. – Она просто перенервничала, и всё из-за своего глупого упрямства.

– У неё были связаны руки, – заметил Хаджи-хаким.

– Мне пришлось её связать, потому что она брыкалась как норовистая лошадка. Что же касается моей жены, то вы, как врач, должны были предупредить меня заранее о том букете заболеваний, который она привезла с собой из Голконды.

– Ваш батюшка приказал мне держать рот на замке. По крайней мере, до первой брачной ночи, чтобы вы не смогли аннулировать свой брак.

– Отец знал, что дочь магараджи неизлечимо больна? – воскликнул Сарнияр. – Какая низость! Сломать жизнь сыну из-за денег!

– Баснословных денег!!! А также титула магараджи, который, по условиям завещания, перейдёт к вам после смерти жены.

– Если я сохраню этот брак.

– Вы должны его сохранить. Княжна всё равно долго не протянет, даже если вы будете свято соблюдать мои рекомендации.

Со стороны ложа донёсся слабый стон. Сарнияр с Хаджи-хакимом со всех ног кинулись к беспробудно уснувшей, по заверению врача, девушке.

– Она приходит в себя! – обрадовался царевич, заметив, как дрогнули её ресницы.

– Нет-нет, вам показалось.

– Но я слышал стон.

– Она стонала во сне. Такое случается, – уверял эскулап.

– Это означает, что её сон не слишком глубок, и она скоро очнётся. Верно, хаким?

– Возможно, но всё же это произойдёт не сегодня и не завтра. Вашу рабыню следует перенести на женскую половину, где за ней установят круглосуточное наблюдение. И как только она проснётся, вам сразу дадут знать.

Сарнияр глубоко вздохнул.

– К сожалению, завтра я отправляюсь в поход, и меня не будет рядом к моменту её пробуждения. – Он нежно перебирал пальцами шелковистые пряди волос, выбившиеся из причёски Гюльфем. – Я так хотел побыть с ней перед отъездом.

– Ещё успеете, – обнадёжил его врач.

– Да. У нас с моей Гюль всё впереди, и я буду утешаться этой сладкой надеждой в походе. В конце концов, в предвкушении тоже есть своя прелесть.

Сарнияр унёсся мыслями в неведомое будущее. Из задумчивости его вывела морщинистая рука Хаджи-хакима, легонько тронув его за плечо.

– Ваше высочество, принесли носилки для вашей рабыни.

– Да-да, конечно, – рассеянно ответил Сарнияр, отойдя в сторонку и наблюдая, как двое дюжих невольников перекладывают неподвижное тело Гюльфем на переносное ложе.

– Вай, вай, – ухмыльнулся один из носильщиков, – у вас тут всё насквозь промокло, и девица тоже… Вы что здесь, пожар тушили, что ли?

Хаджи-хаким отвесил ему подзатыльник, чтобы не забывался. Вспомнив ледяной душ, которым окатил его Хусейн, Сарнияр беззлобно улыбнулся.

– Да, тушили пожар, что верно, то верно.

Но улыбка вдруг сошла с его лица. Ему показалось странным, что этот на редкость прямолинейный старик, осматривая Гюльфем, не выразил ни малейшего удивления по поводу того, что она промокла до нитки. Не думал же он, в самом деле, что царевич мог таким варварским способом приводить её в чувства!

Глава

5

Рано утром Сарнияр, вспомнив о своём обещании Гюльфем зайти попрощаться к Лейле, без всякой охоты поплёлся в её покои. Как только он ступил в её приёмную, она поднялась с тахты, на которой прождала его всю ночь, не сомкнув глаз, и бросилась ему в объятия.

– О, мой храбрый воин, мой бесстрашный витязь! – рыдала у него на груди княжна. – Не уходи от меня, не оставляй меня одну! Разве так уж необходимо отправляться в поход и рисковать своей жизнью? Какой в этом смысл? Чего тебе не хватает? Ведь у тебя теперь есть деньги и почёт, и всё, чего только можно пожелать! Зачем тебе эти баталии?

– Ты не понимаешь, Лейла, – чуть отстранившись, ответил царевич. – Я не желаю богатства, доставшегося мне как милостыня. Пусть лучше отец распоряжается им, а я пойду добывать своё собственное состояние, которым не буду обязан никому.

– Я в толк не возьму, о чём ты говоришь, – прошептала она, покрываясь мертвенной бледностью от его слов. – Ты не хочешь пользоваться моими деньгами? Но ведь они же твои!!! Они принадлежат тебе по праву, как моему мужу и наследнику, согласно завещанию моего отца.

– О, шайтан! – выбранился Сарнияр. – Ты вынуждаешь меня говорить нелицеприятную правду. Я твой муж лишь на бумаге, которую меня заставили подписать. Аллах мне свидетель, я честно старался, чтобы было иначе, но злая судьба распорядилась по-своему. И по существу, я остался таким же одиноким, как прежде.

Сарнияр не успел удержать княжну, которая бросилась ему в ноги и обняла его колени своими крошечными ручками.

– Что же мешает тебе, любимый, стать моим настоящим мужем? – прерывающимся голосом воскликнула она, глядя на него в упор, так что он поневоле отвёл глаза. – Скажи мне, не таись передо мной. Что тебя останавливает? Какие преграды ты между нами воздвиг?

Сарнияр схватил её за плечи и рывком поднял на ноги.

– Ты с ума сошла! – зарычал он. – Безумная! Ты чуть не умерла в моих объятиях! Не будь я сведущ в медицине, тебя бы сейчас уже забросали землёй. Какие преграды, говоришь? Между нами бездонная пропасть, и даже не пытайся через неё перепрыгнуть. Шею себе свернёшь, но меня не достанешь.