Я добрался до дома не слишком поздно, но ни есть, ни пить, ни браться за дела не было желания, поэтому я приготовил постель, принял душ и лег. Удушливый воздух иссушил мое тело, я открыл окно, глотнул немного свежего воздуха и лег обратно. С улицы раздавались гулкая мелодия города. Голоса людей, прерываемые ветром, лай собак, рев мотора проносящейся рядом машины, какие-то ремонтные работы на фоне. Я вслушивался в каждый их них безучастно, практически отвлеченно. Смотрел на кривой изгиб плинтуса и вздутый от влаги паркет, распылял мысли и томно выдыхал внутреннее напряжение.

И вдруг в этот момент передо мной вырос образ Девушки из психбольницы. Я совершенно забыл про Доктора и его заманчивое предложение. Что должно было скрываться за ее историей, чтобы он говорил об этом с таким трепетным волнением и еле уловимой дрожью в голосе? Казалось, это должно было быть связано не только с ней, но и с ним самим, иначе его беспокойство не имело бы оправдания.

«Чего я хочу больше? Узнать тайны самой нашумевшей психиатрической больницы и ее гениального владельца? Или услышать таинственную историю незнакомого мне пациента? А что если это и есть их главная тайна? Или Доктор пытается улизнуть от интервью таким хитрым ходом? Но зачем? Он ведь был согласен, с чего бы ему передумать?»

Я не мог определиться только лишь по одной причине – пронзительному взгляду, встретившему меня после упоминания о Девушке. В противном случае, не будь такой реакции, я без сомнения склонил бы свой выбор в сторону психбольницы. А сейчас приходилось взвешивать все «за» и «против». До чего неприятное положение – принимать решение, не зная последствий.

***

Ночью я практически не спал. Каждый миллиметр моего тела проникся нестерпимой тяжестью и усталостью, но сознание не хотело отключаться. Около шести часов утра, когда солнце протягивало свои первые лучи через предрассветный туман, поглощая его и оставляя после себя легкую влагу, я поднялся с теплой постели и поплелся на кухню. Сварил себе ароматный кофе, с которого всегда начинался мой день (не помню, чтобы когда-нибудь я его не приготовил), вышел на балкон и начал жадно опустошать кружку, закуривая сигаретой и глядя на серое пятнадцатиэтажное здание, возвышающееся в метрах десяти от моего. Всего одна мысль крутилась в моей пока еще просторной от волнений голове.

«Доктор или пациентка?»

«Доктор или пациентка?»

«Доктор или пациентка?»

Как бы то ни было, от своего решения я не собирался отказываться, поэтому недолго всматриваясь в одинокие балконы, выбрал Доктора. Поставил кружку в мойку, принял душ под прохладной водой, чтобы отогнать сомнения, оделся и вышел из дома, даже не стал тратить время на завтрак.

Конечно, в такую рань ни один общественный транспорт не ездил. Не то чтобы город, но даже ранние птицы ютились в молчаливом покое.

Я шел по глухой улице до перекрестка, оставляя за собой гулкий скрежет по земле. Вдыхая утреннюю прохладу, я возвращал прогретый воздух, наблюдая, как мимолетно растворяются видимые капли. Раннее утро имеет привычку навевать мысли о свободе и твоей одинокой беспомощности перед вселенной.

Повернув налево, я вышел на просторную центральную улицу района. Пара машин крадучись проехала мимо, и выхлопные газы пробудили во мне токсикомана. Стало не по себе от мысли, что мне может нравится то, что вредит жизни. Но разве не все люди склонны любить то, что их убивает?

Встретив на своем пути только нескольких рабочих, вычищающих трамвайные пути от опавших листьев, я прошел практически половину намеченного расстояния. К тому времени город успел проснуться, сбросив с себя сонную молчаливость. Дороги стали заполняться машинами, отовсюду слышался ропот людей, и даже музыка, передаваемая по громкоговорителю, внезапно прорезала мне слух. Я решил передохнуть на ближайшей остановке, но она была сплошь занята мужчинами, спешащими на работу. Остановившись рядом с женщиной с громадным черным чемоданом, я дождался своего автобуса и оставшуюся часть пути проехал на нем.

– Доброе утро, мой друг.

Я встретил Доктора во внутреннем дворике больницы возле небольшой клумбы роз, разросшейся за пределы невысокой ограды и опускающей свои ветви на белоснежный камень дорожки.

– Вы ранняя пташка, как оказалось.

– Просто не спалось, – сказал я, встав рядом и глядя, как он трогает каждый бутон куста, словно выбирает какой-то особенный.

– Кошмары? Так мы можем помочь, – усмехнулся он.

– Да нет, я все думал о вашем предложении, уж очень оно меня заинтриговало.

– Чем же?

– Не хотите ли вы случайно надурить меня и избежать этим самым интервью? Вы же не одобряете все эти каверзные вопросы и вторжение в частную жизнь.

– Конечно, нет, но у нас с вами была договоренность. И не могу же я подвести вас и вашу дипломную работу ради какой-то незначительной прихоти?

– Конечно, вы меня очень выручаете. Но я не уверен, что история Девушки каким-то образом поспособствует мне в моей работе.

– Поэтому я и предложил вам выбор, а не поставил перед фактом. Вы можете и вовсе забыть про Девушку, и мы сегодня же начнем интервью. – Он, наконец, потянулся к дальнему, неприметному, узкому бутону белой розы, смотрящему в сторону ограды и словно намеренно прячущему свое лицо от нашего взора. – Но запретный плод сладок, как говорится. Нас привлекает то, что скрыто от нас, – добавил он и опустил взгляд на сорванный бутон.

Я прошел за ним в кабинет по абсолютно пустым коридорам больницы. Пациенты все еще спали, время завтрака еще не успело наступить. Я и вправду пришел слишком рано. Тишина белесых стен и длинных сплошных коридоров давила на перепонки сильнее, чем шарканье обуви, которая на фоне сверкающего от чистоты пола казалась найденной в помойке.

Мы шли в сдержанном молчании, он впереди, я чуть позади него. Чтобы хоть как-то увлечь себя, я решил посчитать количество пройденных плиток кафеля. К концу коридора вышло 69, помножить все на 5 рядов и выйдет 345 штук с того момента, как мне стало скучно. Мы вышли с ним в комнату отдыха, теперь уже обставленную не только диваном и креслами, но и столиками с различного рода играми типа шахмат и шашек, несколькими картинами на белоснежных стенах и телевизором в центре комнаты. Практически в каждом углу теперь красовались длинные вазы с цветами, в основном из внутреннего сада больницы.

«Стало еще страннее, чем вчера.»

К моему удивлению, Доктор повел меня не в сторону своего кабинета, а к двери одной из палат. Я остановился и прочитал надпись – «27». Сердце мое затрещало от предвкушения встречи с Девушкой. Он постучал пару раз и, не услышав ничего в ответ, дернул за ручку. Спина Доктора закрывала мне взор, поэтому поначалу я ничего не мог разглядеть, пока он не сделал шаг в сторону, и передо мной снова появилась она. Улыбка, с которой она встретила Доктора угасла в считанные секунды. Она снова скукожилась, уперлась обратно в угол своей кровати и подняла голову к окну, бросив на него безучастный взгляд.

Доктор оставил на столе бутон, поздравил ее с днем рождения и поспешил к выходу. Я неустанно наблюдал за Девушкой, которая не сменила позы ни на миллиметр, ни одной мышцей не откликнулась на поздравление Доктора и ни разу за это время не моргнула. Что-то внутри нее росло. Что-то сокрушительное и воистину трепетное. Что-то, что она пыталась уместить в этом неприветливом жесте.

Доктор окликнул меня, и я незамедлительно вышел.

– Итак, с чего начнем? – Спросил он меня, когда мы разместились в его прохладном кабинете. Окно было открыто и оставалось в таком положение даже когда мое тело заметно затряслось от холодного ветра, пронизывающего каждую клетку.