– Разве они здесь по доброй воле?

– Разве вас родили по собственной воле? Конечно, нет. Вы живете там, где живете, потому что ваши родители там живут, и вам, само собой, пришлось жить с ними. Но в дальнейшем вы поняли, что это место ваш дом, и вам там намного лучше, чем где бы то ни было. Так же и с моими пациентами. Им здесь будет лучше, и вскоре каждый из них это поймет.

– Вы сравниваете их с детьми?

– Обоснованно. Я не понял, мы уже начали интервью?

Доктор бросил взгляд на диктофон, совершенно незамеченный им ранее и лежащий рядом со мной на диване.

– Да, если вы не против, я бы хотел записывать все, что слышу и вижу.

– Что ж, – он нахмурил брови и прикусил нижнюю губу.

«Только не давай заднюю, прошу тебя, мы же обо всем уже договорились.»

– Хорошо, – бросил он вдруг, – у нас ведь с вами соглашение.

– Вот и прекрасно. Вы сказали, что их угостят «сладеньким» и отправят в столовую. Во сколько у них завтрак?

– Они уже идут туда, можете взглянуть.

Он кивнул в сторону двери. Прозрачно остекленная дверь вела прямо в конец коридора, где мимо шеренгой шли пациенты. Все в светло-зеленых пижамах и белых тапочках, абсолютно одинаковые со стороны, ничем не отличающиеся узники своего сознания. Казалось, что они были под гипнозом, который не давал им ни оглядываться, ни сворачивать, ни даже открывать рта. Я простоял так пару минут, увлеченный изучением их безучастных выражений лица, пока вдруг не заметил ту Девушку, силуэт которой проскочил в проеме слишком быстро, но достаточно, чтобы я успел ее узнать.

– Девушка, – сказал я, обернувшись к Доктору, который все это время не спускал с меня глаз, – из, кажется, 27 палаты. Кто она?

Он не сразу ответил. Бросил на меня испуганный взгляд, встал с кресла, подошел к окну, аккуратно раздвинул шторы и настежь открыл створки. Комната наполнилась живым звучанием утра. Шелест листьев, шепот легкого ветра и отдаленное пение птиц пронизывали слух сильнее обычного. Густое облако тумана, которое поднимается здесь практически каждый день, небрежно ввалилось внутрь и рассеялось по стенам кабинета. Больница стояла на опушке леса, так что именно здесь и не покидало чувство, а точнее иллюзия свободы от внешнего мира. Разве можно быть зависимым от природы? Доктор предполагал, что единение с природой может ускорить процесс выздоровления, поэтому зачастую выходил с небольшой группой пациентов и огромным количеством санитаров в лес, и гуляли они там до тех пор, пока не истекало время отдыха или пока кому-либо не становилось плохо. Я даже не брался критиковать такое решение. У всех гениев свои собственные методы, с которыми не особо поспоришь, не зная банальной основы их науки.

– Доктор?

– Ах, да, – он слегка вздрогнул. Было ясно, что его сознание утонуло в мыслях, которые никогда не были мне ведомы. Он серьезно нахмурил лоб, но вовсе не от злости, а скорее от недовольства. – Когда вы ее увидели?

– Сегодня утром.

– Хм, – он выдохнул так глубоко, что, казалось, погрузился на самое дно старого колодца. – Я поставлю вас перед небольшим выбором, хорошо? – Спросил он, не отворачиваясь от окна и слегка взбалтывая виски в стакане.

– Давайте попробуем, – разочаровался я, думая, что он уже готовился отказать мне в интервью.

«Не могло же мое косвенное вторжение в жизнь Девушки так повлиять на него?»

– Либо вы берете у меня интервью, как мы и договаривались… Я отвечу на все ваши насущные вопросы касательно больницы и моего опыта в этих стенах, естественно, проведу небольшую экскурсию и, возможно, разрешу присутствовать при разговоре с некоторыми пациентами…

– Либо? – Спросил я, когда он надолго замолчал.

– Либо я рассказываю вам историю этой девушки, но тогда можете забыть об интервью.

– Почему?

– Вы сами это поймете.

Я снова взглянул на дверь. Коридор пустовал как в период карантина. Свет разливался только в глубине холла, а тишина расползлась так внезапно, что я на секунду подумал, что лишился слуха. Только перекати-поле оставалось катиться из стороны в сторону для пущего эффекта.

«Не собирается ли он надурить меня?»

– Я могу подумать? – Спросил я, наконец.

– Конечно.

– Сколько времени вы мне даете?

– В вашем распоряжение вся моя жизнь. После смерти уже ничего обещать не могу, – усмехнулся он, высушив стакан и снова отвернувшись к окну. – И, кстати, – добавил он, когда я потянулся к серебристой ручке двери, – вы наверняка понимаете, что о нашем с вами… о нашей с вами связи никто не должен знать, пока вы не напишите вашу статью.

– Да, вы не любите «быть достоянием общества, представленного в виде голодных и жадных журналистов, падких на все, что, по их мнению, кажется интересным и сочным материалом для охвата наибольшей аудитории читателей», – уверенно и без запинки процитировал я статью в местном журнале за какой-то там далекий год. Единственный случай, когда Доктор решил дать небольшое интервью. К удивлению, ни одна мышца на его лице не изменилась. Кажется, его и вправду не особо волновало то, что о нем думают, включая хорошие вещи. – Можно спросить, почему вы выбрали именно этот журнал? Он ведь существовал на тот момент всего пару лет, и никто особо не слышал о нем. Не то чтобы потенциальными читателями, но даже фактическими не особо пахло.

– Во-первых, это было огромным бонусом для меня, а во-вторых, главный редактор смог ответить на мой вопрос, который я задал публике в день официального открытия больницы.

– И какой же это вопрос?

– Что самое важное в жизни?

Я задумался.

«Интересно, какой же правильный ответ.»

– Счастье?

– Хах, – он прошел по кабинету и облокотился о край стола, непроизвольно скрестив руки на груди. Под утренним светом его кожа казалось еще более морщинистой, чем в тени, а седина пробивались практически по всей голове, а не только на затылке, как мне казалось раньше. Даже не знаю, какие эмоции он у меня вызывал. Вряд ли отвращение, но что-то очень близкое к этому. – Самый популярный ответ.

– Любовь?

Он покачал головой.

– Что же тогда?

– Думаете, я вам скажу? Нет уж. Подумайте сами, вы умный парень, я вижу. Напрягите немного свои извилины, и вы точно найдете ответ. Сообщите мне потом. А теперь, извините, но скоро закончится завтрак, и мне уже пора приступить к своим делам.

– Понял, до встречи.

– Угу.

Он закрывал окно, когда я выходил из кабинета. В коридоре все еще стояла тьма. Даже не помню, как мне удавалось выйти в холл, не споткнувшись на пустом месте или не столкнувшись с какой-нибудь стеной. В такой темноте потерять координацию было проще пареной репы.

«Какой-то чертов абстрактный мост между психами и Доктором. Свихнуться можно, если остаться между этими стенами чуть дольше нужного.»