Все три пары разделились, по человеку на каждую сторону улицы. Я шла по правой стороне, Ли — по левой. Мы выжидали шестьдесят секунд после того, как тёмные фигуры Гомера и Робин исчезали, потом шли следом. Мы двигались вдоль Уорригл-роуд, и дом Матерсов стоял на холме над нами. Я гадала, что, должно быть, чувствует Робин, проходя мимо него. Мы повернули на Хани-стрит, как и договорились заранее, и дальше крались вдоль тротуара. В этой части Виррави огни по-прежнему не горели, и я лишь изредка видела Ли. Остальную четвёрку я вообще не могла рассмотреть, так что лишь надеялась, что все мы идём с одинаковой скоростью. Хани-стрит выглядела нормально, если не считать какого-то автомобиля, врезавшегося в телеграфный столб. Эту тёмно-синюю машину трудно было заметить, так что я едва не налетела на неё. Как обычно, мои мысли тут же принялись блуждать: я стала думать, как бы объяснила полицейским то, что наткнулась в темноте на стоящее авто... «Ну, сержант, я шла на восток по Хани-стрит, примерно со скоростью четыре километра в час, и вдруг увидела прямо перед собой машину. Я ударила по тормозам и вывернула вправо, но всё равно задела её боком...»
Да, куда и когда бы я ни шла, чем бы ни занималась, в голове у меня вечно происходило чёрт-те что. Больше всего мне нравилось что-нибудь считать. Например, я знаю количество электроприборов у нас дома (шестьдесят четыре, признаюсь со стыдом), или песен, в название которых входили дни недели (вроде «Let’s Make It Saturday»), или комаров, которые никогда не появятся на свет из-за того, что я только что убила одного (шесть миллиардов в течение полугода, если бы каждая самка отложила тысячу яиц).
Но я должна была перестать думать о всякой ерунде, когда шла по городу, битком набитому жаждущими моей смерти солдатами. Удивительно, что даже в такой ситуации мне трудно было сосредоточиться. Минут десять я держалась, а потом что-то меня отвлекало, и ум тут же заполнялся разной чушью. Невероятно, но факт. Сейчас, в военной обстановке, в моей голове происходило то же самое, что и на каком-нибудь уроке географии в школе. Я боялась, что однажды дофантазируюсь до смерти.
Мы срезали путь, свернув с Хани-стрит в маленький парк, не имевший названия, и попали на Баррабул-авеню. Мы все встретились, как было условлено, в палисаднике перед домом учителя музыки Робин, и там, под перечным деревом, устроили краткое совещание.
— Везде тихо, — сообщил Гомер.
— Слишком тихо, — с лёгкой улыбкой откликнулся Ли.
Похоже, военные фильмы он тоже частенько смотрел.
— Может, они уже ушли? — предположила Робин.
— Мы в полутора кварталах, — сказал Гомер. — Идём дальше, как и планировали. Все довольны?
— Умираем от счастья, — буркнул Крис.
Робин и Гомер тихо ушли за деревья. Через несколько мгновений мы услышали, как под их ногами хрустнул гравий, когда они спрыгнули с задней стены ограды сада на дорожку.
— Можно, мы следующие? — шёпотом спросила Фай.
— Конечно. А что?
— Не могу ждать, сил нет.
Фай выглядела такой тоненькой в темноте, призрачной. Я коснулась её холодной щеки, и она едва слышно всхлипнула. А я и не представляла, что Фай напугана до такой степени. Всё время, которое мы провели, прячась в Аду, она скрывала свои страхи.
Но теперь, выйдя на улицы, мы должны были стать сильными, выносливыми. И Фай была нам нужна, если мы собирались как следует проверить госпиталь.
Поэтому я только и сказала:
— Главное — мысли, Фай.
— Да, верно...
Она повернулась и пошла за Крисом, а Ли снова взял меня за руку.
— Хочу, чтобы мы с Фай стали близки, как прежде, — сказала я ему.
Ли не ответил, просто сжал мою ладонь.
Мы опять вышли на Баррабул-авеню и разделились, каждый двигался по своей стороне улицы. Теперь наконец я смогла сосредоточиться. Конечно, по логике вещей, территория вокруг госпиталя не более опасна, чем любая другая часть города, — к тому же мы были уверены, что госпиталь не слишком усердно охраняют, — но, поскольку именно он являлся нашей целью, нашей мишенью, я стала настороженной и внимательной.
Госпиталь Виррави стоял на левой стороне Баррабул-авеню, ближе к вершине холма. Это было одноэтажное здание, к которому из года в год что-нибудь пристраивали, так что у него теперь имелось множество крыльев, и оно походило на букву «Н», приставленную к букве «Т». Место было вполне знакомое, так что мы могли составить достаточно хороший план. Каждый внёс свой вклад в сбор информации. Ли, например, посещал госпиталь каждый раз, когда рождался очередной его младший братик. Робин провела там несколько дней с переломом лодыжки (она получила его во время бега но пересечённой местности).
Бабушка Фай лежала там несколько месяцев, прежде чем умерла. А я ходила туда на рентген плеча, в аптеку за таблетками для папы, навещала друзей, когда они оказывались на больничной койке. Да, все мы были знакомы с госпиталем.
Но мы не знали, что изменилось там с момента вторжения. Те взрослые пленные, с которыми мы как-то разговаривали, сказали, что в госпитале до сих пор лежат больные, но едва ли их оставили в лучших палатах. Скорее, отправили куда-нибудь на автомобильную парковку. До вторжения парадный вход и вестибюль госпиталя располагались в перекладине буквы «Н», и справа от него находились травматология и амбулатория, а также кабинет рентгена, а слева — палаты. В горизонтальной части условной буквы «Т» находились административные помещения, а в более вытянутой вертикальной — палаты для стариков.
В целом наш госпиталь, скорее, походил на дом престарелых: в Виррави ведь не делали операций на открытом сердце или пересадку почек.
Был час тридцать пять ночи, когда мы подошли к месту. Электричество в этой части города было, свет горел всякий раз, когда мы посещали Виррави. Правда, не уличные фонари, а огромный прожектор на парковке. И сам госпиталь освещался, но в основном — его коридоры и фойе. В других же помещениях света почти не было.
В час сорок пять, как мы и договорились, Гомер и Робин сделали первый ход. Из-за деревьев на другой стороне улицы, напротив парковки, мы с Ли увидели две тёмные фигуры, двинувшиеся к дальней стороне амбулатории. Робин шла впереди, Гомер постоянно осматривался по сторонам. Меня удивило, какими маленькими они казались. В конце здания была дверь, которую мы сочли наиболее безопасным входом в госпиталь и надеялись обнаружить незапертой. Но уже через мгновение Робин отошла от двери и начала проверять окна, выходящие в нашу сторону, а Гомер исчез за углом. Через несколько минут он вернулся, Робин присоединилась к нему, и они быстро отступили к деревьям. Значит, вариант оказался неудачным.
Пять минут спустя Фай и Крис вышли из своего укрытия за каким-то сараем немного выше по холму. Их целью было здание в форме буквы «Т» — офисы администрации и палаты стариков. Им понадобилось около десяти минут, но результат оказался таким же: всё было заперто, как в банке. Крис посмотрел в нашу сторону и вскинул руки ладонями вверх. Он не мог нас видеть — по крайней мере, я на это надеялась, — но приблизительно знал, где мы должны находиться. Потом они с Фай отступили в укрытие, предоставив нам поле деятельности. Ли посмотрел на меня и округлил глаза, я в ответ усмехнулась, надеясь, что выгляжу не такой испуганной, какой была на самом деле.
Мы выждали условленные пять минут. Было два часа девять минут. Я коснулась руки Ли, он кивнул, и мы тронулись с места. По хрусткому гравию, вдоль цветочного бордюра из встрёпанной желтофиоли, к боковой двери главного крыла. Мы шли медленно, примерно на расстоянии трёх метров друг от друга. Я дышала тяжело, как будто бежала кросс, и уже вспотела с головы до ног. От пота стало жутко холодно, словно он тут же превращался в лёд. В горле застрял огромный ком, — казалось, я проглотила целого цыплёнка. В общем, чувствовала я себя ужасно. И очень, очень боялась. Я уже почти забыла чувство, которое привело нас сюда, — любовь к Корри и Кевину. Хотелось просто покончить со всем этим, найти их или не найти, а потом сбежать куда подальше. Вот и всё.
