— Они за мной гонятся! — выдохнула Фай.

Последовала жуткая пауза, а потом Гомер быстро спросил:

— Сколько?

— Не знаю. Может, всего один. Мне жаль...

Мы повернулись к бушу и насторожились и тут же услышали шаги, более лёгкие, чем шаги Фай, менее уверенные, менее целеустремлённые.

— Мне так жаль, — повторила Фай. — Я старалась изо всех сил... — Её голос был низким и неживым, он ничего не выражал.

Фай совершенно выдохлась. Я взяла её за руку. Гомер поднял обломок толстой ветки. Так хотелось, чтобы сейчас у него оказался обрез. Я огляделась вокруг в поисках какого-нибудь оружия. Особого выбора не было. Я нашла камень, размером примерно с бейсбольный мяч, и передала его Фай, но не думаю, что она вообще что-то понимала. Она просто держала его, даже не подняв руку. Для себя я тоже нашла камень. Никто из нас не представлял толком, что делать, мы действовали инстинктивно, и именно инстинкт заставил нас вооружиться. Мы могли рассыпаться в разные стороны и бежать, но за спиной была каменная стена, а впереди — густой буш, так что куда было деваться? К тому же одного взгляда на Фай оказалось достаточно, чтобы понять: мы должны остаться на месте и сражаться. Фай прислонилась к тому самому дереву, которое служило нам лестницей обратно в Ад. Голова Фай была бессильно опущена, но камень она всё же держала. Внезапно она содрогнулась всем телом, и её вырвало. Этот звук помог её преследователю сориентироваться: я услышала, как шаги немного ускорились. Кто бы это ни был, теперь он шёл прямо на нас, более уверенно. Гомер исчез, но, приглядевшись, я могла угадать, за каким деревом он притаился. Я тут же спряталась за другое. И увидела наконец смутно обрисовавшуюся фигуру солдата, пробиравшегося между деревьями метрах в десяти от меня. Он был один-одинёшенек — я не видела и не слышала никого больше. Он заметил Фай и направился прямо к ней. Винтовка висела у него на плече. По виду Фай было очевидно, что сопротивляться она не в состоянии. И мне показалось, что у солдата на уме было и ещё кое-что, кроме захвата девушки в плен. Двигался он быстро, как лисица в овчарне. Солдат был некрупным — на самом деле просто мальчишка примерно нашего возраста, сложенный как Крис. Он был без головного убора, в светлом мундире, скорее летнем, чем осеннем или зимнем. И похоже, у него ничего с собой не было, кроме винтовки. Когда он нетерпеливо направился к Фай, я вышла из-за дерева и последовала за ним. Было страшно, и я совершенно не представляла, что именно собираюсь делать, — вернее, не могла поверить в собственные намерения. Камень я крепко сжимала в руке, но заметила, что Фай своё импровизированное оружие уронила на землю.

Мужчина был уже совсем рядом с ней, в нескольких шагах. А я — прямо у него за спиной, но не могла заставить себя сделать что-нибудь. Я словно ждала, что меня кто-то включит, что-то вынудит сделать больше, чем беспомощно преследовать врага.

А потом солдат сам заставил меня действовать. Должно быть, услышав мои шаги, он начал поворачиваться, одновременно поднимая руку к винтовке. Его глаза расширились от ужаса, и я почувствовала, что с моими глазами происходит то же самое. Как во сне, я вскинула руку и стала опускать её на голову солдата. И тут в моём сознании мелькнуло странное воспоминание: ужастик, который мне когда-то рассказывали, о том, как в глазах жертвы отпечатывается образ убийцы. И заглянуть в глаза трупа — всё равно что посмотреть на фотографию того, кто его прикончил. Всё это длилось доли секунды, и, внезапно осознав, что удар получается слишком слабым, я в последний момент прибавила усилий. Солдат вскинул руку, чтобы отразить нападение, но камень всё же достиг цели. Моя рука отчаянно дрожала, но, к счастью, я удержала своё оружие. Солдат качнулся в мою сторону, и я отскочила, но всё же получила кулаком по голове, отчего слегка оцепенела. Я видела смуглое потное лицо врага. Его глаза были полуприкрыты, но непонятно почему. Может, я ударила его сильнее, чем думала? Рукой, в которой всё ещё оставался камень, я ткнула ему в лицо, но он сумел её оттолкнуть. И мы вот-вот должны были схватиться врукопашную. Но тут за спиной солдата прозвучали быстрые шаги. Удивительно, что я совершенно забыла о Гомере. Солдат стремительно развернулся, одновременно дёрнувшись в сторону. Гомер хотел изо всех сил ударить его палкой по голове, но промахнулся и угодил в плечо. Солдат пошатнулся, теряя равновесие. В это мгновение я обеими руками подняла камень и с силой обрушила на его череп. Раздался отвратительный глухой звук, как если бы по стволу дерева ударили обухом топора. Солдат выпучил глаза и, как-то смешно хрюкнув, свалился на землю в молитвенной позе: на коленях, со склонённой головой. А потом растянулся на боку во весь рост, да так и остался лежать.

Я мгновение-другое в ужасе таращилась на него и лишь потом отшвырнула камень, будто он заразный. Потом подбежала к Фай и схватила её за плечи. Не знаю, чего я хотела от неё, но не добилась ничего. Она просто смотрела мне в глаза, будто не могла вспомнить, кто я такая. Потом я сообразила, что солдат может в любое мгновение очнуться. Я с силой встряхнула головой, пытаясь вернуть себе способность рассуждать здраво, и вновь обратилась к поверженному врагу. Гомер стоял, прижавшись лицом к дереву, о чём-то своём шепчась с дьяволом. Я наклонилась над солдатом, не зная, на что лучше надеяться: на то, что он мёртв, или на то, что жив. Он был жив, дышал медленно, стонал. Между вздохами следовали долгие паузы. И звук дыхания был пугающим. Мне пришла в голову ужасная мысль, что лучше бы ему было умереть. Я сняла с него винтовку и отбросила подальше в сторону.

Почти в ту же секунду за деревьями вновь послышались шаги, быстрые, уверенные. Я упала на землю и опять схватила винтовку, пытаясь взвести курок, но оружие оказалось незнакомой мне модели, автоматической, и справиться с ним мне не удалось. В отчаянии я просто держала винтовку, как будто её ствол, направленный на кого-то, мог волшебным образом меня защитить. Но это оказалась Робин, и она приближалась ко мне со спокойным, как всегда, видом — пока не увидела оружие.

— Элли! Не стреляй в меня!

Я опустила винтовку.

— Где ты взяла эту штуку?

— Вон там, — ответила я, показывая на солдата, начиная слегка дрожать, но всё же очень осторожно положив винтовку на землю.

Робин, похоже, полностью владела собой, а вот я была уже на грани.

Улыбка мгновенно сползла с лица Робин, она подбежала к солдату и опустилась на колени рядом с ним.

— Что случилось? Вы в него стреляли?

— Ударили. Камнем. И палкой.

— Боже, да ему, кажется, совсем плохо!

— Он должен умереть, Робин, — сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Если не умрёт, то приведёт сюда своих, и они начнут искать нас. И первым делом заберутся наверх по этому дереву. Они выследят нас до самого Ада.

Робин не ответила, но оставила солдата и подошла к Фай.

— А ты как, в порядке? — спросила она.

Фай сначала уставилась на неё так же, как смотрела на меня. Потом кивнула. Стало легче, — значит, Фай хотя бы что-то понимает.

— А кто-нибудь видел Ли?

— Нет, — ответила Фай.

Я объяснила, что нам с Гомером удалось вернуться к месту перестрелки, но мы не могли тратить время на то, чтобы обшаривать буш.

— А я искала вас, — сказала Робин. — Потом меня вдруг осенило, и я пошла сюда. Но если бы вас тут не оказалось... не знаю, что бы я делала. Других идей у меня не было.

Она немного помолчала, словно что-то обдумывая. Потом взялась за дело.

— Так, ребята, — сказала она. — Все нервные всплески отложим. Вроде моего, когда я кричала людям на дороге. Сейчас не до того. Я серьёзно. Мы должны держаться вместе, если хотим это пережить.

— А что было в лагере партизан? — спросила я.

Пока Робин обо всём рассказывала, мы постепенно подходили всё ближе и ближе друг к другу, собравшись в кучку вокруг лежавшего без сознания молодого солдата, всё так же медленно и тяжело дышавшего.