Эльза не задерживалась у развилки, она была уверена, что оба коридора выведут наверх, и смело забрала вправо. Зачем-то стала считать шаги, и на пятидесятом ее вдруг охватило сомнение. Она больше не чувствовала сквозняка, пламя факела горело ровно, и колебалось только от ее дыхания.

Девочка оглянулась, и увидела свои следы на каменном запыленном полу. Решила, что еще успеет вернуться, но эхо вдруг донесло нервные мужские голоса, скрежет метала и топот приближающихся шагов. Солдаты были уже здесь. Выбора больше не оставалось, только идти вперед.

Она пыталась двигаться тихо, и как можно быстрее, но шум усиливался, речь становилась отчетливей: она уже могла разобрать некоторые слова.

Факел начал гаснуть, но впереди Эльза увидела что-то белое, окрыленная надеждой, прибавила шаг, но неожиданно для себя самой вскрикнула, и выронила огонь. «Тупик» – как приговор, пронеслось у нее в голове. Девочка вытянула руку и коснулась холодной, выбеленной известью стены.

– Она пошла сюда, – услышала девочка то ли впереди, то ли позади себя, и, упав на колени, прижавшись щекой к предательской стене тихо, обреченно заплакала.

– Да, вот ее следы.

– Али, не ходи туда, вернись! Вот ее следы.

– Может эти норы соединяются дальше? Она может пройти по кругу и выйти у нас за спиной.

– Эй кто там?! Кто здесь? Стой! Стой!..

Страшный, душераздирающий крик, в поисках выхода понесся по тоннелю. Раздался лязг металла, застонал, забулькал, захрипел невидимый подземный зверь.

– Сюда! Сюда!.. – закричал кто-то отчаянно.

– Помогите!

«Асарапш, – прошептала Эльза дрожащими солеными губами. – Подземный медведь пришел за ними, и за мной. Никто не спасется…»

Вдруг стало тихо, так тихо, что Эльза слышала, как шипит тлеющий факел, когда на него капают ее слезы. Эльза боялась темноты, об этом знали все домашние, и ночами в ее комнате всегда горели свечи, и няня, старая Тиана, по ее просьбе следила, чтобы до рассвета они не гасли.

Еще в пять лет она прочитала сказку о старике, который смотрел из темноты, заставлял часто-часто биться детские сердца, воруя годы их жизни, чтобы продлить свою. В той сказке старика убил благородный томен Лирик, но в этом Эльза сильно сомневалась. Каждый раз, пытаясь уснуть, ей казалось, что морщинистое лицо, белое, с черными дырами вместо глаз, склонялось над ней.

Эльза вспомнила о старике, и сквозь слезы улыбнулась самой себе: то что происходило с ней сейчас было страшнее, гораздо страшнее, немощного, и может быть не такого уж и злого духа.

Стало так темно, что она не увидела своих рук. Показалось, кто-то дыхнул в лицо, но смышленая девочка догадалась, что это тепло от еще не остывшего факела. А потом послышались шаги – тяжелые, уверенные и немного скрипучие. Протяжно звякнул метал, донесся шелест плаща.

«Остался только один, – поняла Эльза, – и он не из тех солдат, которые гнались за мной. Те гремели шпорами, бежали быстро, и…–

Она вдруг вспомнила обезглавленных людей, полную луну, и черного призрака склонившегося над окоченевшим трупом. – Не может быть… Только не это…»

Но не успела опомниться, как он появился из темноты – большой, безликий, мрачный. В руке мерцал факел, освещая темный силуэт, окровавленный меч и блестящие перчатки, с обрубленной по пальцы кожей.

Призрак шел на Эльзу и свет от его факела становился все ярче; скоро его огонь нашел ее, и «посланник тьмы» остановился.

Какое-то время они молча разглядывали друг друга. Подсвечивая себе, призрак опустил факел, и Эльза вскрикнула, кода увидела то, что скрывалось под тенью глубокого капюшона. Но крик ее был скорее инерционным, и оборвался едва начавшись.

Все-таки это был человек. Лицо его было сердитым, недоверчивым и даже злым – но все-таки это было лицо, а не мертвящая призрачная пустота.

– Тебя зовут Эльза? – спросил он, интонацией человека, который знает ответ на свой вопрос.

Эльза, посмотрела на него снизу вверх, всхлипнула, и вытирая слезы со щек, несколько раз кивнула.

– Твой отец Тагран, военный советник и личный телохранитель владыки Киграха?

Эльза еле заметно кивнула еще несколько раз.

– Ты родилась восемь лет назад, в первую ночь зимы, в свете живой кометы, так?

Мама рассказывала ей что-то о ночи падающих звезд, но в ту ночь родилось много детей, и никто из близких, даже старик Рурк, не предавали этому большого значения.

Эльза пожала плечами, и в знак согласия, еще раз неуверенно качнула головой.

Мужчина в плаще размашистым движение засунул свой меч в огромные ножны, достающие аж до самой земли, шагнул к Эльзе, и протянул широкую, обтянутую кожаной перчаткой руку.

– Эльза из мира Голубых озер, дочь Таграна, рожденная в свете живой кометы, ты пойдешь со мной.

И была долгая дорога. Была пустыня, бесконечные поля, и скрытые гигантскими деревьями холмы.

Они ехали на телеге запряженной двумя измученными крестьянскими лошадками. Когда подъезжали ромулские посты, Эльза пряталась за мешками в конце телеги. Их никогда не обыскивали. Человек, который спас ее протягивал солдатам какой-то свиток, откидывал плащ, и, закатывая рукав, показывал метку на своем плече. Этот жест имел какое-то магическое свойство, их пропускали сразу, не задавая лишних вопросов.

Имени своего спасителя, кто он, и куда везет ее, Эльза так и не узнала. С тех пор, как взяла его за руку, и пошла рядом, он не сказал ни слова.

Мир Эльзы остался позади, растаяли ромулские горы, и энтайские равнины, под скрип колес пели редкие птицы в кашнийских лесах, и стонали рабы, таща через болота бревна на амиранские верфи.

Появлялись и исчезали новые миры. Их останавливали еще много раз, и всегда это заканчивалось одинаково, и Эльза не переставала удивляться – никто не смел задерживать их волшебной скрипучей повозки.

Они ехали так долго, что Эльза ни раз успела погрустить о близких, и даже немножко забыть о пережитом горе. Подолгу молчать она не привыкла, и каждый вечер, сидя у костра рассказывала своему спутнику какую-нибудь длинную, страшную, как ей казалось, сказку. Сначала он относился с подозрением к этой ее прихоти, но со временем привык, и даже ждал вечера, чтобы улечься на солому, и, разглядывая пламя выслушать очередную наивную, сентиментальную историю. Иногда ее рассказ прерывался резким заячьим визгом; Эльза всегда вздрагивала и расстраивалась; и тем не менее это означало, что у них будет обед. Заячьи ловушки срабатывали не каждую ночь, как-то неделю они ели только солонину и оставленный лошадям овес.

Через две недели пути Эльза перестала прятаться за мешками, и в первый раз увидела знак на плече у своего спутника. Ни огненных мечей, ни разинутой львиной пасти, ни даже медвежьей лапы, как было у отца, а всего-навсего подсолнух. Это очень разочаровало девочку. «Меня выкрал орден каких-то диких фермеров, – думала она. – Этого еще не хватало. Меня везут, чтоб придать в жертву какому-нибудь духу бобового урожая».

– А что означает подсолнух? – спросила она, но как всегда ничего не услышала в ответ. – Подсолнух ничего хорошего обозначать не может. Это знак какого-то ордена, но это не древний орден, – размышляла она вслух. – Если бы он был древний, я бы о нем читала. Зря ты выбрал подсолнух. Вот я читала про кассонов, они клеймили себя трезубцами. Они могли заставить любого владыку начать войну, приказывали наступать или сдаваться; могли посадить на трон томена из чужого Мира, а потом заставить слезть с него. У них было много власти в западных землях.

А еще были сновы, они придумали закон для пиратов Бескрайнего моря, и ему подчинялись все. Пираты отдавали им часть добычи, а сновы решали все их споры, и наказывали отступников.

А еще раньше жили пиапы. Они были злыми и на их плечах аж до костей были выжжены черепа. Они тоже жили на западе. Они следили за чистотой крови и убивали инородцев и арудеев, которые расселились по их городам, и прятались среди местных. Западные владыки веками тайно платили пиапам, за их черную работу.