В 17 в. почти вся береговая линия России приходилась на северные моря, закрытые льдами большую часть года и отделенные от обитаемой части страны пространствами тундр и ледяных пустынь. Внутриматериковые Балтийское и Черное моря, где с ледовой ситуацией было лучше, являлись соответственно «шведским» и «турецким озерами»; они отделялись от Руси полосами вражеской территории. Завоевание доступа к этим морям было долгим мучительным процессом. Войны, постройка укреплений, освоение местности – в болотах и лесах на северо-западе, в Диком поле на юге – стоило огромных затрат для бедной страны, лишенной тех источников накопления, что имели западные страны от колониальных захватов.

География свидетельствуют о том, что граница исторической России проходит по изотерме января –8° и о том, что большая часть её территории уже около 500 лет находится за изотермой января –20°. 65% ее территории – область вечной мерзлоты, с сопутствующими дорогостоящими проблемами при ведении хозяйственной деятельности. У России практически нет незамерзающих вод, внутренних и морских, которые обеспечивали бы дешевую круглогодичную транспортировку грузов. И большая часть ее территории – зона рискованного земледелия с коротким сельскохозяйственным периодом. Это на протяжении столетий означало: не успел хозяйствующий субъект провести весь цикл сельскохозяйственных работ за 3-4 месяца (в Западной Европе, благодаря Гольфстриму, отведенный срок в два с лишним раза больше) или же погодные аномалии помешали ему в этом – и он с большой вероятностью становится трупом. Единственное спасение в этом случае, помощь общины или государства.

Еще география свидетельствует, что у Русской равнины нет естественно защищенных границ. Это вело не только к открытости арктическим ветрам, но и к легкости вражеских вторжений. Её земледельческое население в поисках более плодородных почв тонко «размазывалось» по всё более растущей территории, что одновременно понижало интенсивность хозяйственных взаимодействий.

«Вишенкой на торте» была обделённость минеральными ресурсами исторического центра страны. Страна строилась почти что без железных гвоздей, отсюда и чудеса деревянного зодчества.

К началу 18 в. Россия была уже 500 лет отсечена от мировых морских коммуникаций: на северо-западе европейскими соседями, на юго-западе кочевыми государствами; по сути, заблокирована в северной Евразии. С наступлением Малого ледникового периода климатические условия стали еще хуже; так на русском Северо-Западе отапливать жилище приходилось с начала сентября по конец мая.

Русские первопроходцы и промышленники выходили на кочах в северные моря, скованные большую часть года мощными льдами, но Россия формировалась как цивилизация сухопутная. С минимальным выходом прибавочного продукта и низкой скоростью оборота капитала, где большая часть деятельности государства уходила на поддержание всеобщих условий безопасности и транспортной связанности. Малый ледниковый период привел не просто к похолоданию, но и росту числа погодных аномалий, таких как летние заморозки, наводнения, засухи. Они ставили русское сельское хозяйство в еще более уязвимое положение. И это настоятельно требовало выхода Руси из внутриконтинентальной изоляции.

Петербург был создан именно для преодоления географических и геополитических ограничений, к созданию которых очень активно приложила руку не только природа, но и геополитические конкуренты.

Понадобилась фактически общеевропейская война с напряжением всех сил, чтобы пробить для России достаточно широкий и, самое главное, защищенный военным флотом выход к мировому океану на Балтике.

«Прошло сто лет, и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво». Шведы, кстати, приложили немало усилий к постройке города, как пленные – они проложили Невскую перспективу.

Почему Пётр сделал именно Петербург главным городом на Балтике (к чему потом потянулась и столичность), а не, скажем, Ригу или Ревель, которые тоже стали российскими? Ревельский порт обладал лучшими глубинами - от 8,5 до 12,7 м, в то время как суда с осадкой более 2,4 м, идущие в Питер, приходилось разгружать в Кронштадте. А Рига открывала доступ к хорошо освоенному бассейну Западной Двины. Но стратегически мыслящий Петр понимал, что именно с устьем Невы удобнее всего связать континентальные регионы России, бассейны Волги, Камы и т.д. Как пишет С. Соловьев: «Новый город основан там, где западное море всего глубже входит в великую восточную равнину и наиболее приближается к собственно русской земле, к тогдашним русским владениям».

И, тем не менее, «окно», прорубленное на Балтике Петром, еще долгое время отделялось от населенного центра лесами и болотами. (Осенью 1722 голландский резидент ехал из Москвы в Петербург около пяти недель.) Для того, чтобы приставить это «окно» к российской экономике, требовалось освоение разделяющего пространства, постройка дорог и соединительных водных систем, первой из которых стала Вышневолоцкая. Но и с ними, к примеру, железо с Урала шло до петербургского порта многие месяцы, по рекам и даже волоком. (Это в Англии нет ни одного пункта, отдаленного от морского побережья более чем на 70 миль).

При Елизавете и Екатерине границей города была Фонтанка. Из великолепного квартала, сделав пять шагов, вы попадали в лес (в определенном смысле, это было фрактальным образом России). Районирование города на девять частей произошло в 1782, в том числе три Адмиралтейские (что ясно указывает на связь города с морем).

Образ мрачного античеловеческого Петербурга (с чахоточным кашлем из сырых подвалов), созданный в эпоху наступления капитализма, мало соответствует временам петербургского барокко и классицизма. Постоянного пролетарского населения немного – работники из северо-западных губерний приходят в город временно, на отхожие промыслы. В Петербурге не стоят виселицы с телами повешенных, как на рыночных площадях западных городов; смертная казнь в России – исключительно редкое наказание. На рубеже 18 и 19 вв. Петербург обладает массой увеселений для всех слоев общества, что облегчается чрезвычайной дешевизной. И не будучи столицей колониальной империи, приобщается к чудесам заморских стран. Праздником является открытие навигации и прибытие первого корабля. Биржевая набережная превращается в апельсиновые и лимонные рощи, с пальмовыми, фиговыми, вишневыми и прочими цветущими деревьями, населенные пернатыми с южных островов. На открытых площадках дают преставления вроде «Капитана Кука сошествие на остров со сражением», дрессировщики показывают тигров, львов и слонов.

К середине 19 в. Россия прочно входит в мировую науку, русская литература становится явлением мирового масштаба. И это было б невозможно без Петербурга. Николай I велит построить астрономическую обсерваторию: "Основание первоклассной обсерватории около столицы в высокой степени полезно и важно для ученой чести России". (А, как известно, мореплавания без астрономии не бывает.) Он же принимает решение о создании Русского географического общества и службы геомагнитных и метеорологических наблюдений; первая геофизическая обсерватория создана при петербургском институте Корпуса горных инженеров. Во многом благодаря петербургскому университету в это время возникает мощная русская математическая школа.

Но внутриматериковая Балтика долго еще остается для русских «бутылкой», пробка от которой находились в чужих руках. Даже после получения доступа к Балтийскому и Черному морям, выходы из них – проливы – контролируются другими государствами, зачастую враждебными, и легко запираются ими. Что немедленно сказывается во время больших войн, Крымской, I и II мировых. Враг не может пройти дальше Кронштадта, но прекращает всякое сообщение России по морю.

Тогда, как впрочем и сейчас, торговые суда под нашим флагом или с нашими грузами ходят только там, куда проецируется наша военная мощь. И, скажем, первая крупная частная судоходная компания – Беломорская, возникшая в России в начале 19 в., была уничтожена нападениями французских, а затем английских рейдеров.