Исходя из того, что экономка семьи Старк и сама была женщиной со странностями, то я предпочла абстрагироваться от её вечных выплесков нездоровой активности, полностью переключив внимание на свою подопечную.

Наверное, из-за этого я так и не поняла, когда именно рабочая ситуация вышла из-под контроля и стала чем-то другим.

***

Очень хорошо помню тот день, когда перестала называть её про себя «мисс Старк». Я сидела на кухне для слуг и пила чай, когда на пороге появилась бледная и совершенно растрёпанная миссис Горвард, лепетавшая что-то об окончательном сумасшествии молодой хозяйки дома.

Не дослушав женщину, как бы это ни было дурно с моей стороны, я стрелой помчалась в апартаменты мисс Старк, чтобы незамедлительно выяснить, что же случилось.

Девушка лежала на кровати в позе эмбриона. Одеяло было небрежно откинуто в сторону, обнажая её изящные тонкие ноги. Стараясь не думать о них, я методично осматривала «больную», находившуюся, судя по всему, в каком-то другом, сонно-тревожном мире.

Испугавшись за физическое состояние девушки, я тут же достала из находившейся в комнате аптечки нашатырь, но легкий, хотя и тревожный стон показал, что самочувствие девушки вполне удовлетворительное и она в сознании.

Не зная, как ей помочь, я целую ночь просидела у её кровати, тихо нашептывая на ухо:

— Тш-ш… спи спокойно, Эми…

***

Долгое время фривольное обращение к мисс Старк по имени действительно было каким-то непонятным юношеским вызовом не только ей, но и самой себе. Потому что моей первостепенной целью являлось стремление подчеркнуть между нами чёткую, непреодолимую дистанцию, предельно ясно намекнув, что никаких поблажек с моей стороны не будет, несмотря на её высокое происхождение.

Как человеку военному, являвшемуся всего лишь звеном огромной медицинско-полевой цепочки, мне было очень сложно перестроиться на ход гражданской жизни, где не было чётких приказов, которым я привыкла следовать.

Слишком быстро стало понятно, что мистер Старк не тот человек, чей авторитет заставит меня поступиться своими же принципами. В этом доме действительно происходило нечто странное, так как эта огороженная территория, несомненно, являлась неким закрытым мирком «для своих», и я явно в него не вписывалась.

Первый раз очутившись в кабинете хозяина дома, я сразу же почувствовала себя неловко. Несмотря на новомодный интерьер и всяческие инновационные технологии, лично мне эта комната напомнила операционную, а господин Бенджамин — циничного врача-атеиста, верящего во всё, кроме непреложного и по-настоящему истинного.

Я быстро поняла, чего именно от меня ждали в этом доме: ещё одного наушника и дозорного для своей полудрагоценной дочери, которая не хотела жить по законам монархического мини-государства, органично вписываясь в двадцать три комнаты помпезного кирпичного дворца.

Эмилия представляла собой старый запылённый чердак, на котором хранились именно те вещи, которые я ожидала увидеть здесь меньше всего. Поэтому подобные места были изначально опасны своим инакомыслием.

Но…

Как только я заходила в её спальню, все границы сразу же стирались. На шикарной двуспальной кровати находилась слишком хрупкая и уязвимая девушка, которой катастрофически не хватало заботы, внимания и обыкновенного человеческого тепла.

Спящая мисс Старк была очень мила и красива. Первое время я всё-таки осторожничала с прикосновениями, боясь прервать её беспокойный, тревожный сон, часто сопровождающийся болезненными стонами и непонятными выкриками.

«Просто скажи, что мне с тобой делать…» — каждый раз мысленно молила я её, не зная, как лучше подступиться к девушке.

Она не являлась моей пациенткой в прямом смысле этого слова. Скажу даже больше, кроме небольшой нервозности, в ней не было ничего из того внушительного списка, что ей приписывали абсолютно все во главе с «всезнающей» миссис Горвард.

Поэтому оставалось только одно…

Признать её своей нанимательницей.

Не всесильного мистера Старка, дарующего свои милости всем алчно страждущим не только на территории семейного особняка, но и за его пределами. Не миссис Горвард, заведующую хозяйственной частью, местными интригами и сплетнями. Не дёрганную боязливую Лиз, являющуюся старшей горничной «поместья», а именно…

Хрупкую блондинку, беспокойно метавшуюся в очередном сонном бреду, высасывавшем за ночь все её силы.

— Тише, Эми… — это обращение вновь вырывалось против моей воли, когда я видела, как она мучительно вздрагивала, резко сжимая в руках постеленную мной с вечера кружевную простыню.

Бледно-розовые ареолы сосков, просвечивавшие через дорогую шёлковую комбинацию, резко вздымались вверх при очередном судорожном вздохе, а я опять пыталась сконцентрировать своё внимание на побелевших запястьях, отсчитывая нечёткий пульс.

Снова сбиваясь со счёта, я бережно накрывала девушку тонким одеялом, чтобы не было соблазна коснуться её ключиц и успокаивать прерывистое дыхание своей хозяйки другими способами, не имевшими к медицине никакого отношения.

Уже было поздно пытаться анализировать собственные эмоции и желания, связанные с Эмилией Старк, и допытываться у себя самой, почему меня влечёт именно к этой молодой женщине, потому что…

Я все равно не могла ничего изменить, потеряв этот призрачный внутренний ограничитель, конвертировавший заботу о человеке в более глубокое и сложное чувство.

Поэтому вновь проигнорировав свою потребность касаться девушки абсолютно не так, как касается пациентки медсестра, я каждую ночь на продолжительное время выбегала из её спальни, чтобы окончательно успокоиться.

========== Глава 9 ==========

Рэйка, как и все остальные рабы, стояла в импровизированном полукольце и наблюдала за мучениями Аеджидайоса. В её белесой голове неоднократно мелькала мысль сделать шаг вперёд и заступиться за бедного парня, являющегося сейчас её товарищем по несчастью, но вспомнив, что надсмотрщики недавно сотворили с Аристарчосом, девушка только тихо вздохнула.

Этот широкоплечий бородач, пытавшийся заступиться за свою женщину, когда надсмотрщики решили обесчестить её прямо на глазах у мужа, теперь нервно заикался и вздрагивал при каждом взмахе бича, хорошо помня, как раскалённые прутья касались его молодого крепкого тела.

Портить живой товар категорически запрещалось, но Ачиллеус, живущий сугубо под своим Богом, считал иначе, не гнушаясь нарушать всем известные правила и законы. Несмотря на статус наёмника, он вполне мог заткнуть за пояс даже потенциального господина, поручившего доставить ему новую партию рабов.

Но Рэйка обладала особым статусом неприкосновенности, так как выделялась на их фоне не только красотой и знатным происхождением, но и принадлежностью к нации северян. В отличие от коренастых жительниц Южной Оливии, имеющих неровные жёлтые зубы, кривые ноги, широкий лоб и скулы, а также небольшую грудь, обычно ничем не прикрывающуюся, Рэйка действительно походила на белую ворону, случайно затесавшуюся в стаю галок.

Хрупкая, невысокого роста, одетая в богатый женский хитон, она невольно притягивала к себе взгляды не только невольников, но и знатных господ, готовых отдать за белокожую красавицу со странными дымчатыми глазами далеко не один мешок золотых.

Именно поэтому её существование во многом упрощалось благодаря привилегиям чужестранки, которую можно было выгодно продать, а Ачиллеусу заиметь хороший процент от сделки. Но особенное положение среди остальных невольников никак не изменяло ситуацию в целом. Ведь даже среди лошадей выделяют элитные породы скакунов, бока которых ещё сильнее стегают при езде.

Так чем же Рэйка отличалась от них?

***

Это было слишком знакомо. Начиная с самых первых строк:

«Вся моя жизнь состояла сплошь из позора».

«Да я, впрочем, так и не смог уяснить, что это такое — человеческая жизнь…» *

Не знаю, как Энн смогла так быстро раскусить меня, но вскрыть миниатюрную железную дверь в моём слишком рано износившемся сердце у неё получилось действительно виртуозно.