«Перенимая птичью худобу…» Перенимая птичью худобу и сообразно возрасту повадку, ходить бочком, очки носить на лбу, беспечней относиться к беспорядку (но памятки записывать в тетрадь), при непогоде морщиться недужно. Из тех вещей, что можно потерять, мне ничего почти уже не нужно. Вышептывать стихи (куда ж их деть), жить, никого собой не озаботив. И будто бы в рассеяньи глядеть на мальчика, сидящего напротив. 2016 Любить Париса 1 «Потерять навсегда можно только Гектора…» Елена Исаева С тугой осанкой кипариса, — богов бессмертных не спросив, — любить не Гектора – Париса за то, что молод и красив. Покуда дремлют колесницы и не подрублена лоза, — за эти длинные ресницы, за эти карие глаза. Не жребий выпал, – почему же, среди героев и богов — любить мальчишку, а не мужа, любить за то, что он таков?.. И зная, что с ним приключится, на время краткое посметь — любить за детские ключицы, за эту юность, эту смерть. 2 «Я роза саронская, лилия долин!» (I am a rose of Sharon, a lily of the valleys!) Книга Песни песней Соломона 2:1 День пройдёт – никакого с него спроса, никакой вины – принимай сице. До чего ты красива, роза моя, роза. Почему от тебя так свербит в сердце?.. Вроде всё хорошо, размеренно, без надсада. Разве холод внутри стоит, – так не боль же. Всё-то есть, ничего больше мне не надо. А взгляну на тебя и пойму – ничего больше… Ни коснуться тебя нельзя, ни обнять мне. Старость – это будто бы от мороза умирают голуби в голубятне… До чего ты красива, роза моя, роза. 3 «…близ конечных пределов ночи…» Гесиод Сплошное сияние! – якобы свято, потом, – угасая, – усилия тела, — когда он слетает с высот Монсальвата, я просто бы из-под ладони глядела — неузнанной Ледой – на первенца стаи: на дерзкую шею, на крылья в изломе. Осмелиться если б, устать и истаять, застыть в запредельной безвылазной коме. И больше уже никогда не проснуться, не сбыться дряхлеющей девой в сединах. Замедлить дыхание, лбом прикоснуться и спать меж лопаток его лебединых. 4
Потаённое, здешнее – вот оно, вот оно, вот… Воскресенье, окно, подоконник с процветшей драценой. Мимолетная сладость, мальчишеский нежный живот [эта ранняя старость внутри… этот стыд драгоценный… эта дрожь… эта жажда…] и руки ещё сплетены, но уже в монохромную память пошла раскадровка: как красивы запястья… и оторопь влажной спины под моими ладонями… вот оно… принц-полукровка. То ли стаю вспугнули – швырнули пшено голубям [трепетание крыльев, не тщись, облекая в слова ты!..] Утихает дыханье, ключица припала к губам, словно краешек чаши изогнутый, солоноватый. 5 Там на реке, плескаясь и хохоча, шумной ватагою, – только один не в счёт. Будто река другая с его плеча жилкою голубой по руке течёт. Если бы я не думала о таком — тонком и нежном с шёлковым животом… Мальчики пахнут потом и молоком, а молоком и мёдом – уже потом. Там по реке вдоль берега – рыбаки, — тянут песок и тину их невода. А у него ключицы так глубоки, — если бы дождь – стояла бы в них вода. Я бы купила серого соловья, чтобы купать в ключице, да неспроста: я бы хотела – этого – в сыновья, чтобы глаза не застила красота. 6 Полдень стоит в Эдеме, сладкое бродит брашно — позднею луговою ягодой угости. Только в глазах темнеет и наклониться страшно. Юный Адам смеётся, ягоду мнёт в горсти. Дудочку и кувшинчик дай ему – он моложе, он преклоняет травы, и устилают путь розовые соцветья, венчики, цветоложа. Господи, искушенье – запах его вдохнуть. Ешь у меня с ладони – радость моя, проруха, — смуглым плечом касайся будто бы невзначай. Мне ничего не надо – Господи, я старуха, — только бы это лето, ласточки, иван-чай… 7 и не на что пенять [всё всуе на авось] хотевшая обнять коснувшаяся вскользь
прошедшая насквозь молчащая как мать гремящая как медь пророчившая рай [ломавшая комедь] раздразнивая страсть растравливая сплин [и преломляя трость и угашая лён] утраты торопя [нетерпеливый зверь] сгубившая тебя твоя Иезавель сумевшая любить [до боли не щадя] посмевшая забыть что ты ещё дитя 2015–2017 |
