Молодой капитан шестого отряда отложил кисть и с удовлетворением посмотрел на лист рисовой бумаги. Занятия каллиграфией, от всей души ненавидимые в детстве и отрочестве, сейчас стали приятным дополнением к ежедневной рутине и нередким радостям: во время них Бьякуя мог побыть наедине с собой и своими мыслями. Или пообщаться с маленькими обитателями поместья. Он перевел взгляд на токономе – в нише висела простая бамбуковая рамка с подарком на день рождения дайме от Ренджи. На плотной гладкой бумаге, старательно выведенный дорогой тушью, красовался кривой и разухабистый иероглиф «Счастье». Да, такого счастья, как у Бьякуи, не было ни у кого во всем Обществе Душ!

Получив подарок, молодой князь долго смеялся, тиская мальчишку, а тот смущался, обижался и прятал покрасневшую моську на плече Бьякуи. С трудом уверив ребенка, что над ним никто не насмехался, а приступ веселья вызван радостью от хорошего подарка, молодой человек решительно снял со стены старинную гравюру и торжественно повесил шедевр детского творчества на самое почетное место в своем кабинете. Дед тогда прищурил глаза, ухмыльнулся, но ничего не сказал. Так это произведение и висело в нише – вот уже почти два месяца.

Бьякуя потер переносицу и стал мыть кисти. Вечерняя тишина ничем не нарушалась, воздух на улице дразняще и остро пах приближающейся весной. Свежие, влажные, пронзительные нотки смешивались с дымом от далеких костров и едва уловимыми благовониями, которые Анеко почему-то изгнала из Северных покоев. Хисана благовония тоже не жаловала, объясняя это тем, что в Руконгае резкими, въедливыми запахами пытались заглушить вонь от сточных канав, и свежий воздух пахнет куда приятнее. Дайме не спорил. Он вообще не спорил со своими женами, из-за чего Гинрей иногда ворчал, обзывая внука бесхребетным подкаблучником. Бьякуя на это пожимал плечами и выгибал бровь, отмалчиваясь. Он не видел смысла возражать госпоже старшей жене, которую неизменно поддерживала госпожа младшая жена. И не только потому, что девочки никогда не требовали немыслимого, никогда не просили слишком многого и никогда не предлагали невыполнимого, но еще и потому, что соглашаться с ними было приятно. Получив одобрение мужа, Анеко сияла, как хорошо отполированное лезвие катаны, а Хисана светилась изнутри мягким теплым светом. В сочетании этот контраст рождал незабываемые переливы искренней радости и почти физически ощутимой благодарности. Бьякуя от всей души не понимал, как можно от этого отказаться, и потому на стариковское брюзжание внимания не обращал.

Приближалась годовщина их с Анеко свадьбы. Хотелось порадовать госпожу старшую супругу, сделать какой-нибудь хороший подарок. Он уже неплохо изучил девушку и понимал, что в ее системе ценностей значимость дара измеряется вовсе не его стоимостью.

По галерее решительно протопали в направлении додзе. Молодой дайме поднялся, открыл седзи, посмотрел на небо. Время близилось к полуночи… Рока, много занимавшийся с пока еще тренировочным мечом, давно спал, следовательно, в зал бежать не мог. Или мог? Неспешным шагом пройдясь по ночному саду, Бьякуя заглянул в помещение. Ну конечно! Кто бы сомневался! В центре сосредоточенно размахивала боккеном Анеко.

Просто удивительно, насколько у госпожи старшей жены отсутствовали склонности к зандзюцу. За время ее обучения в Академии это была единственная дисциплина, по которой Сиятельная Княгиня имела стабильный, неизменный «неуд». Несколько раз Бьякуя пытался дать девушке уроки. Она не была глупой, все запоминала, очень старалась. Она четко выполняла все движения, правильно делала повороты… Все делала правильно, но по отдельности. Соединить все элементы Анеко была просто неспособна!

- Ксо! – девушка швырнула деревянный меч куда-то в угол додзе. – Залюбись! Надоело!

- Ну хватит, а? – послышался ленивый женский голос. Бьякуя недоуменно свел брови над переносицей и приглушил реацу. Низкие рокочущие ноты в незнакомом голосе не были угрожающими, однако посторонний на территории поместья – это не шутки. – Чего ты завелась из-за ерунды?

- Тора! – Анеко резко повернулась, как-то странно взмахнула рукой. – Это не ерунда! Я же экзамен завалю!

- Не завалишь.

В круг света от тусклой лампы впрыгнула белая тигрица, застыла изящной статуэткой, дернула ухом. Бьякуя опешил, замер с широко распахнутыми глазами.

- Да я такого позора не переживу! – нервно вышагивая перед мифическим животным, разорялась госпожа старшая жена. – Бьякуя такого позора не переживет!

- Он-то здесь при чем? – искренне удивилась тигрица.

- Тора! – укоризненно воскликнула Анеко. – Ну ты же умная! Как ты не понимаешь?

- Вот оттого, что ты психуешь, ничего у тебя и не получается. Я тебе все время говорю: не бойся кого-то задеть! Нечего беречь всех подряд. Кто не справился вовремя увернуться, тот сам дурак. А будешь пытаться выиграть сражение, не причинив противнику вреда, – сама виновата, что не получается. Ну сколько можно талдычить: бой на то и бой, чтобы один из бойцов выбыл из строя! – и тигрица выразительно постучала когтистым пальцем по голове.

- Торочка, я не боюсь задеть… Я боюсь, что меня заденут.

- Со мной? – обиженно фыркнула Тора. – Со мной – не заденут! – надменно произнесла она. – Я тебе не какой-то там асаути, а порядочный, опытный занпакто!

- Угу, – согласилась Анеко. – Порядочный, конечно. Все у тебя по порядку: пожрать, поспать…

Тора извернулась, мощная лапа подсекла девушку под колени, и животное и человек покатились по татами, весело хохоча. Бьякуя открыл глаза и сделал вдох – увидев, как под многокилограммовой тушей скрывается его жена, он затаил дыхание и зажмурился. Медленно разжал пальцы. Ставший привычным жест – положить ладонь на рукоять Сенбонзакуры – в этот раз сыграл с шинигами злую шутку, ибо меч покоился на подставке в комнате.

Тигрица потянулась, перекатилась с боку на бок, закинула на Анеко одну лапу. Девушка стала задумчиво перебирать шерсть на животе огромной кошки. Додзе наполнило раскатистое мурчание.

- Я сильно подозреваю, – промурлыкала Тора, – что в экстренном случае у тебя все пойдет, как надо. Ты просто не можешь заставить себя воспринимать тренировочный бой всерьез.

- Знаешь, Торочка, я очень надеюсь, что в экстренную ситуацию мне удастся не попасть. Потому что понятия не имею, как себя поведу.

- Ох уж эти мне твои гуманные идеи! Пацифистка, мяв! Ты – шинигами! Твое дело – убивать пустых. Ну и всякую прочую шушеру…

- Чтобы стать шинигами, мне надо сдать экзамен! – Анеко ущипнула тигрицу за бок и подскочила на ноги. – Раз уж ты вылезла, старая тушечница, давай – показывай мне блоки!

- Нахалка, – любовно промурлыкала Тора и скрылась в тени.

Бьякуя ушел, не стал унижать себя и свою жену недостойным подглядыванием. Голова у него слегка кружилась. Его неподражаемая супруга не умела нормально отбить простенькую атаку, но достигла материализации занпакто. За неполный год. Ну вот как с ней жить, а? Впрочем, судя по обрывочным высказываниям, Тора – наследственный занпакто. Огромная редкость. И небывалая честь для шинигами – оказаться достойным внимания древней сущности, веками, а иногда и тысячелетиями впитывавшей в себя мудрость и опыт своих… нет, не владельцев. Скорее, такие тандемы следовало называть партнерством. У Анеко, как всегда, все было не как у людей. Она со своим занпакто дружила. Иначе как бы тигрица простила ей «старую тушечницу»?

На следующий день молодой дайме немного прохладным тоном поинтересовался у жены, почему она ничего ему не сказала. Анеко удивленно уставилась на мужа и, как нечто само собой разумеющееся, ответила, что он не спрашивал. Где-то в глубине внутреннего мира презрительно фыркнул Сенбонзакура, ворча что-то про лес за деревьями. Бьякуя обозвал его предателем и взялся за Анеко всерьез. Они не вылезали из додзе пару недель, но в итоге девушка вытянула экзамен по зандзюцу на хиленькое «удовлетворительно». Это было больше, чем она надеялась и чем ожидал от нее сэнсэй. Не делающую чести клану оценку скрыли от Гинрея, радостно обсуждая «отлично» «автоматом» по шунпо и кайдо. На окончание эксперсс-курса Куроцучи Маюри подарил своей сотруднице сертификат на заведование 3Q-лабораторией двенадцатого отряда и официальный запрос на распределение. Жизнь постепенно налаживалась…