Аня подала на развод сама.

Семейные скандалы, ссоры мужа с собственным братом, вопли свекрови и угрюмое сопение свекра мелькали перед глазами калейдоскопом вырванных из контекста кадров. Как нарезка из кино. Наверное, поэтому Аня не сразу поняла, что это за чудовищный рёв, что это за ослепительный свет – и что это за грохот. Короткая резкая боль, вспышка. Да, сегодня ее жизнь разрушилась в очередной раз. В самый последний.

Она уже не узнала, что в тот день шестнадцатилетний Сережа с порога врезал любимому дяде по морде, когда обретший свободу молодой доктор явился в гости, чтобы рассказать, как все прошло. Она уже не узнала, что Сережкина мама, искренне любившая свою невестку, искала пропавшую после развода девушку четыре дня. И все это время костерила деверя на чем свет стоит. И заставила его подключить свои связи в мире медицины. Не узнала, что бывший муж, нашедший сведения о погибшей в чудовищной аварии – КаМаз врезался в середину автобуса, сложив его пополам, – опознав в ней только что покинутую жену, в один миг поседел. Не узнала, что на похоронах свекровь, девять лет шипевшая оскорбления и проклятия, рыдала, как ребенок, а разом постаревший свекр напился в хлам впервые за те самые девять лет – предыдущий раз был на их свадьбе. Не узнала, что хмурый племянник стоял под дождем у закрытого гроба минут сорок, никого не подпуская, а когда его стали уговаривать отойти – пора закапывать! – так зыркнул на родственников, что те предпочли отстать. Не узнала, что он сделал это для ее учеников: автобус от интерната опаздывал, застряв в пробке, и Сережка ждал, пока учителя и дети доберутся, чтобы попрощаться. Он-то знал свою тетю лучше других, он лучше других понимал, насколько много для нее значили эти колючие, диковатые подростки и невзрачные женщины с больными глазами. Не узнала, что после долгого и тяжелого часа, в течение которого к полированной крышке тянулись озябшие руки детей и дрожащие пальцы сотрудниц, племянник молча положил на гладкое дерево толстую стопку журналов в ярких обложках.

- Зачем? – спросил его высокий тощий парень с забранными в хвост длинными волосами и выныривающей на шею змейкой татуировки.

- Чтобы ей не было скучно, – буркнул Сережа.

Хвостатый молча кивнул и отошел на шаг. Дождался парня и протянул руку:

- Роман.

- Сергей.

Она уже не узнала, что через несколько часов после того, как ушли последние из тех, кто ее провожал, к свежему холмику, заставленному искусственными цветами, подошла молоденькая девушка, присела на корточки и положила ладонь на основание креста.

- Я не знаю, где ты, – сказала девушка, – но я прошу у тебя прощения. Зато я точно знаю, что Андрею без тебя будет плохо. Если у меня родится дочь, я назову ее Анной.

Выйдя за ограду кладбища, девушка направилась к машине, возле которой курил одну за одной млодой мужчина с седыми волосами. Около минуты они молча смотрели друг на друга, потом девушка сказала:

- Давай я сяду за руль. Ты в таком состоянии…

Мужчина только кивнул.

Зато вскоре Аня узнала много другого…

- Нет! – решительно сказал Бьякуя. Спина прямая, взгляд колючий, голос хрустит от холода.

- Да! – твердо сказал Гинрей. Брови сурово сведены, губы поджаты, взгляд исподлобья не сулит ничего хорошего.

- Я ни за что на это не соглашусь, – сухо проинформировал деда младший Кучики. Старший видел, что внутри внука бушует нешуточная буря, однако мальчишка держался. Это вселяло некоторую надежду. Некоторую…

- Я тебя не спрашиваю, а ставлю в известность, – в тон юноше ответил старик.

- Подобные решения не принимаются в одиночку.

- Совет клана одобрил.

- Почему я узнаю́ об этом только сейчас?

- Потому что.

- Это не ответ! – нервы молодого человека не выдержали. Он почти сорвался на крик.

- Тебе вполне достаточно! – на лице деда заходили желваки. – Что еще за капризы? Ты взрослый шинигами, ты старший офицер, еще чуть-чуть – и глава клана. Великого Дома! Что ты себе позволяешь?

- Я позволяю себе принимать решения относительно собственной судьбы!

- А на это у тебя прав нет! Ты себе не принадлежишь!

- Прекрасно, – Бьякуя расслабил напряженные до этого плечи, вскинул подбородок. – В таком случае я отказываюсь от положения главы клана, – он сдернул Гинпаку, словно тот ничего не весил, небрежно откинул в сторону. Татами под весом шелка затрещали.

- Прекрасно, – насмешливо произнес Гинрей в спину внуку. – Вот и проваливай на все четыре стороны, предатель!

Бьякуя споткнулся. Долгие несколько секунд стоял у закрытых седзи, сжимая и разжимая кулаки. Медленно повернулся, сверкая на деда глазами. Губы сжал так плотно, что они побелели.

- Ты что же, думал, так все просто? – устало прикрывая глаза, произнес Гинрей и опустился в агура*. Откинулся назад, прислоняясь спиной к стене. Бьякуя удивленно смотрел на явное проявление слабости, которое дед никогда себе не позволял. Никогда раньше.

- Дедушка?.. – молодой человек приблизился, припал на одно колено перед стариком. – Что?..

- Бьякуя, малыш, не от хорошей жизни я все это затеял. Мне немного осталось…

- Нет!..

- Помолчи, – веско уронил Кучики-старший, взглядом заставляя внука повиноваться. – Мне немного осталось, прими это как данность. Скоро ты останешься один. Один, понимаешь? Надо, чтобы рядом кто-то был. Чтобы груз, который на тебя свалится, было с кем разделить. Хотя бы иногда. И клану нужен наследник. Ты не только Семью примешь, ты и отряд примешь. Это опасно.

Бьякуя опустил голову.

- Тора́ми – древняя, благородная фамилия. Санго-сэссё** не станет лезть в твои дела, зато ты всегда сможешь рассчитывать на ее голос в Совете кланов. Это немало. Более того, двое из Торами состоят в Совете 46-ти. Плюс наши двое – это уже сила. Станешь сэмпаем маленькому Роке, и он всю жизнь будет тебе предан.

- Дедушка, – Бьякуя поднял заинтересованный и немного встревоженный взгляд. – Сосредотачивать столько силы в одних руках тоже опасно.

- А ты не лезь на рожон. От тебя и требуется-то всего ничего: исключительная преданность Готей-13, исключительная верность Дому Рейо, неукоснительное соблюдение закона. Ничего необычного. И не вздумай бросать вызов всему Сейретею, вспомни Шиба… А то придумал тоже – жениться на руконгайке!

Молодой человек отвел взгляд, сдержал вздох.

- С ней некрасиво получается, – сказал очень тихо. Но дед услышал.

- Переживет, – резковато отозвался Гинрей на реплику внука. Помолчал и добавил: – Если любит – поймет.

Дед и внук замолчали. Гинрей вяло думал о том, что неплохо бы проскрипеть до рождения правнука, подождать, пока положение Бьякуи укрепится достаточно. Бьякуя думал о Хисане…

- Я хочу увидеть невесту, – глухо сказал он.

- На свадьбе увидишь, – отозвался дед.

- Что, такая страшная? – ужаснулся юноша.

- Красавица! С чего ты взял?

- Значит, дура, – припечатал внук.

- Да нет, нормальная барышня благородных кровей.

- Тогда почему ты не дашь мне ее увидеть?

- А чтоб не сбежала раньше времени, – со смешинкой во взгляде ответил старик. – А то на тебя найдет, ты и забудешь о правилах приличия…

Бьякуя подозрительно прищурился, изучая лицо деда.

- Кучики Гинрей, – произнес молодой человек язвительно, – вы шутите, следовательно, вы меня надули. И что, это достойно?

- Для меня сойдет, – отмахнулся Гинрей. – Должны же у стариков быть свои маленькие радости?

- Я так понимаю, что молодым они не полагаются? – ирония вышла злой.

- Будут тебе радости, – проворчал Гинрей, опираясь на руку Бьякуи, чтобы встать. – Вот женишься – и обрадуешься.

Бьякуя демонстративно вздохнул.

- Ты слово дал, – напомнил ему дед.

- Когда это я?..

- Так! Отставить диспут! Ты женишься, свадьба через неделю.

Комментарий к Развод и девичья фамилия * Агура – традиционная японская поза, менее официальная и церемонная, чем сейдза, позволяет сидеть, скрестив перед собой ноги.