- Перманентный макияж в домашних условиях – новое слово в искусстве красоты! – скрипучий голос психа всея Сейретей звучал увлеченно и вдохновенно. – Природные компоненты, усиленные духовными нано-технологиями! Естественное сияние и красота ваших волос! Сударыни! Посмотрите на госпожу Кучики – это мой лучший образец!

Бьякуя подумал, что про образец капитан двенадцатого упомянул напрасно, тем более что Анеко все эти ухищрения были не нужны, она и так хороша, равно как и Хисана. Но оказалось, что высокородных дам такими мелочами не смутить: осада Куроцучи великосветскими красавицами все больше напоминала блокаду…

Рядом отирался немного растерянный Кенпачи. Капитан одиннадцатого отряда хмурил брови, шевелил губами и загибал пальцы.

- Кучики! – наконец не выдержал он. – Я запутался! Так которая из них княгиня? Та, которую я кидал, или та, которая меня спаивала?

- Обе, – уронил Бьякуя с ледяным хладнокровием. Без спасительной маски безразличия он бы уже смеялся в голос. По выражению госпожи старшей супруги – ржал.

- Э-э-э? – недоуменно уточнил Кенпачи.

Молодой дайме только глаза закатил.

- Ну ты даешь! – восхитился Зараки, до которого дошло. – Две? Да ты оху…эм…рмел!

- Капитан Зараки, завидуйте молча! – с надменным достоинством ответствовал Бьякуя. После чего ему срочно потребовалось выйти на свежий воздух. А там и скрыться в отдаленной части сада, использовав шунпо. Лишь оказавшись на самой границе поместья, молодой капитан позволил себе согнуться пополам от хохота. Наверное, Анеко все-таки перемудрила с алкоголем в этой своей 3Q-лаборатории…

Гости расползались. Не расходились, а именно расползались. Груженые подарочными фурошики с косметикой дамы впихивали в паланкины очень веселых и очень нетрезвых мужей. Юные девицы увлеченно делились впечатлениями от лент, бус, всяческих украшений и загадочных книжек в мягких переплетах. Юнцы старались держаться с достоинством, зорко следя, чтобы слуги никуда не дели коробочки, свертки и мешочки. Детвора восторженно верещала, хвастаясь друг перед другом невиданными игрушками.

Под елкой в опустевшем зале сидела Рукия и увлеченно черкала в альбоме новыми фломастерами. К боку девочки был прижат угловатый плюшевый зверь неопределимой породы. Судя по длинным ушам, это был заяц.

- Дедушка Гинрей! – увидев гэнро, девочка подхватилась, прижав игрушку к груди и рассыпав с коленей фломастеры. – Смотрите! Похож?

Гинрей посмотрел на рисунок, восприняв «дедушку» как должное. По белому листу плотной бумаги прыгал заяц в костюме Деда Мороза и с пышными усами.

- Одно лицо! – оценил старик мастерство ребенка. Довольная, Рукия унеслась показывать произведение искусства сестре.

По роуке протопали тяжелые шаги. «Ты бы еще кирпичей туда насовала!» – услышал Гинрей усталый голос Зараки-тайчо. В ответ лейтенант Кусаджиши простонала, что она объелась, а «Ане-тян сказала, что у них еще много, так что можно брать». «Лопнешь когда-нибудь», – проворчал Зараки, но что он еще говорил сладкоежке-фукутайчо, было уже не разобрать: руководство одиннадцатого отряда убралось из поместья.

Буквально через несколько секунд послышалось шарканье подошв и поскрипывание снега.

- Укитаке-тайчо, держите его! – произнес взволнованный девичий голосок.

- Нанао-тян, я держу, – сэнсэй внука отозвался как-то жалобно.

- Хи-хи, – высказался транспортируемый другом и лейтенантом Кёраку. – Дед Снегур и Морозочка! Хи-хи…

- Что они там наливали?! – возмущенно пропыхтела Исэ.

- Я не пробовал, – виновато отозвался Укитаке.

- Укитаке-тайчо… А вот как вы думаете, если я когда-нибудь… даже не знаю, как сказать… если я когда-нибудь… замуж выйду?

- Хрюк! – отчетливо произнес Кёраку.

- Нанао-тян, – растерянно протянул Джуширо. – Может быть, лучше посоветоваться с Кёраку-тайчо?

- Это с этим-то?!.

- Х-хто посмел?.. тянуть лапы к моей малышке?! Ай! Нанао, больно!

- Уйду! – пригрозила лейтенант. – Уйду от вас замуж!

- За кого? – искренне удивился Шунсуй.

- Еще не выбрала!

- А предга… предлала… пред-ла-га-ли?

- Еще как!

Пряча в усы усмешку, Гинрей вышел на веранду, покрутил головой, разминая шею. «Праздник», к которому он поначалу отнесся весьма негативно, не стал катастрофой, что удивительно. Старый капитан задумался, насколько его ушлая старшая невестка просчитала последствия этого мероприятия. Она и впрямь хотела только повеселить детей, или же заглянула на несколько шагов вперед, дав возможность представителям старинных родов увидеть детей, незнамо откуда взявшихся в семье Кучики, и не задаться вопросом – откуда же? И насколько она просчитывала степень благодарности вассальных семей за внимание со стороны дайме? У самой Анеко спрашивать было бессмысленно, это Гинрей знал уже по опыту. Девчонка отшучивалась, сыпала колкостями или штампованными шутками из мира живых, сводившихся к одному: шли бы вы лесом, владыка.

- Ну, теперь можно и чайку попить! – раздалось за спиной. Гинрей обернулся.

В сторонке от елки разворачивался импровизированный пикник. Назвать это действо чайной церемонией язык не поворачивался. Куроцучи устанавливал низкий столик, Рецу держала поднос со сладостями, Рока и Рукия изнемогали под корзинками с посудой…

- Гинрей-доно, идемте! – позвала появившаяся в зале Анеко. – Выдохнем после праздника! А где Бьякуя? Хисана, ты видела господина нашего мужа?

- В саду, – отозвалась младшая невестка, расправляя на столике льняную салфетку. – Сходить позвать?

- Я отправлю бабочку, – помахал рукой Маюри, выныривая из корзины с выпечкой. – Нему, организуй!

Молчаливая лейтенант поклонилась. Чернокрылое насекомое возникло у нее на пальце само по себе. Гинрей подумал – и не стал хмуриться. Куроцучи Маюри он не любил. Более того, с трудом терпел, когда был капитаном. Выйдя в отставку, искренне надеялся, что никогда больше не пересечется с этим неприятным, скользким червяком, прогнившим изнутри и отравляющим пространство вокруг себя. Насколько старик знал, внук относился к капитану двенадцатого отряда так же, если не хуже: в силу природной вспыльчивости юноше приходилось делать над собой усилие, чтобы не шипеть и не терять лицо при разговоре с вытащенным из Улья глупцом Урахарой моральным уродом. Но вот Анеко… Как, во имя ками, девчонка нашла общий язык с этим мерзким ничтожеством? Как за несчастные полгода вывернула его гнилую сущность, встряхнула, как пыльный коврик – и оставила то, к чему не противно прикасаться? Сегодня Кучики-старший видел собственными глазами: Куроцучи рассказывал ревущей девчонке лет десяти на вид, что ей-то подводка для глаз вовсе не нужна, она и так красивая. А главное – молодая. Что косметические ухищрения придуманы для стареющих кокеток, и даже если дама принадлежит к высшему обществу, время властно над ней так же, как над любой руконгайской душой-плюс. А вот юной барышне можно обойтись и без «боевой раскраски». Зато он, капитан двенадцатого отряда, может дать ей вот этот волшебный фломастер, только тс-с-с! Если расписать им стены или фусума, днем рисунок будет незаметен, а ночью начнет флуоресцировать В глазах ребенка мелькали бесенята предвкушаемых проказ… Утешение в стиле Куроцучи! Но совсем недавно этому сумасшедшему и в голову бы не пришло просто заметить, что кто-то рядом с ним расстроен, и тем более сделать над собой усилие, чтобы кого-то успокоить. Ладно, пускай отирается поблизости, решил Гинрей.

- А где Ренджи? – встрепенулась Хисана. – Кто-нибудь видел?

Искать ребенка отправился Кучики-старший, желая проветрить голову и хоть немного побыть одному. Мальчишка обнаружился на энгаве его собственных покоев. В неверном свете ущербной луны, привалившись к любимому стариком генсейскому креслу, маленький руконгаец гипнотизировал свой подарок – редкостного уродства плюшевую обезьяну с непомерно длинными лапами и тонким длиннющим хвостом. Каким образом этот плевок человеческой фантазии оказался среди закупаемых для детей подарков, Гинрей и сам не понимал. Однако во время «раздачи слонов» (почему этих милых гигантов следовало раздавать, понять в доме Кучики не мог никто, но все повторяли за старшей княгиней и уже не замечали нетипичности подобных выражений) нелепый зверь попал в руки Ренджи, и с той минуты парня никто не видел. Вероятно, это была любовь с первого взгляда.