Анеко сделала еще один шаг к мужу, и Ренджи оказался между ними, обняла ребенка поверх рук Бьякуи.

- Ренджи, – сказала девушка деловито и уверенно, – не будет никакой тюрьмы. С чего ты взял? Ты же не делал ничего плохого! И наказывать тебя, или бить, или еще как-то обижать тоже никто не собирается. И напасть на тебя никто не сможет – в доме очень много сильных и смелых людей, они нас охраняют. Ты теперь будешь здесь жить, в этом доме, с нами со всеми. Сейчас ты болеешь, но это пройдет. Будешь учиться, будешь заниматься интересными вещами, тебе понравится. Когда подрастешь, выберешь себе профессию по душе. Ну как, согласен?

Бьякуя почувствовал, как мальчишку у него на руках затрясло. Он аккуратно сел на пол, прислонился к стене и немного распутал одеяло. Детская рука тут же вцепилась в его воротник, сжала ткань так сильно, что побелели косточки на тонкой кисти. Горячий лоб приткнулся к плечу так, что вихрастая макушка оказалась прямо под носом молодого человека, жесткие пряди щекотали кожу. Бьякуя чуть сильнее прижал парнишку к себе и весело глянул на Анеко и Хисану.

- Ну что, – шепнул он в розовое оттопыренное ухо. – Согласен?

Пока говорила синеглазая, Ренджи не верил. Не бывает в жизни такого везения! У кого-то, может, и бывает, а у него – нет! Но вдруг сбылись его маленькие мечты о самом насущном – его распутали, дали возможность двигаться, освободили. Непроизвольно схватившись за первое попавшееся под руку, Ренджи отвернулся, спрятался от этих странных людей, вроде бы не злых, но таких непонятных. Вся его жизнь в этом мире, какую он помнил, была наполнена поисками еды, относительно безопасного ночлега и попытками не подохнуть. Они же, эти странные женщины, эти ухоженные дети, этот сильный мужчина, – они предлагали поделиться тем, что у них есть. В понимании Ренджи это было не нормально. Вернее, такого просто не могло быть. Но уха коснулось чужое дыхание и низкий и почему-то веселый голос спросил: «Ну что, согласен?». Его еще и уговаривают! Этого сознание ребенка выдержать уже не могло. Недоверие, страх, желание поверить в чудо, щемящее чувство от окутавшего его тепла, от державших его надежных, сильных рук прорвались единственно возможной детской реакцией – Ренджи разревелся. Это было позорище, непозволительное проявление слабости, но и противиться захлестнувшим его эмоциям сил не было.

Посоветовавшись с Уноханой-тайчо, Анеко прописала Ренджи курс лечения, включавший в себя вкусную еду, тепло и здоровый крепкий сон. Мальчишка особенно полюбил теплое молоко с медом, недоверчиво косился на пирожки с диковинными начинками и покорно съедал рис, в своей скромности и простоте терявшийся на фоне прочих разносолов. Ко всеобщему удивлению, паренек быстро стал любимцем пожилой Хироко-сан, помощницы управляющего, из-за чего та даже вынуждена была признаться: ослушалась в свое время приказа старого господина – не раздала детские одежки юного дайме. Зато теперь Ренджи выглядел достойно даже на придирчивый взгляд Гинрея, а главное – не мерз. А вот со здоровым сном были проблемы. Мальчишка во сне кричал.

В первую ночь после того, как малыш пришел в себя, выкупанный и разомлевший от кружки молока Ренджи отключился быстро. И уже через час всполошил весь дом – столько ужаса и боли было в отчаянном детском крике. Выручила растерянных и порядком напуганных взрослых членов семьи Кучики все та же Хироко-сан, проворчав, что маленьким детям полезно спать с родителями. «Родители» переглянулись, и Анеко, сжалившись над выскочившими из комнаты Хисаны Бьякуей и его младшей женой, забрала Ренджи к себе. Да так плотно забрала, что уже через несколько дней господин муж начал испытывать нечто вроде ревности, причем сам не мог определиться, то ли жену к ребенку ревнует, то ли ребенка к жене. Хвала ками, днем об этом думать было некогда: приближалась зима, отряд надо было экипировать, перевести на теплую форму, распределить запасы топлива по казармам, подать заявки в первый отряд на самое необходимое… Короче, дел хватало. А вечерами, чтобы хотя бы потрепать пацаненка по вихрам, надо было прорваться через кольцо оцепления из играющих с Рен-тяном подростков, квохтливых служанок и заботливых жен. Такие ситуации вызывали веселое недоумение и закономерный вопрос: а к собственным детям ему тоже будет не подойти? Бьякуя не сразу заметил, что думает о будущих маленьких Кучики…

Единственным, кто не желал нянчиться с Рен-тяном, заботиться о его выздоровлении и даже просто смотреть в его сторону, был Кучики Гинрей. Старый капитан сцеплял руки за спиной, шевелил усами и посылал неодобрительные взгляды внуку и его старшей жене. Несмотря на то, что с наличием в их доме – и их Доме – Хисаны он уже смирился, рассчитывать на ее поддержку было глупо. Девчонка обожала своего мужа и встала бы на его сторону, даже вздумай Бьякуя уйти в Генсей на ПМЖ под каким-нибудь вздорным предлогом, вроде «там веселее». Анеко все-таки родилась в благородном клане, имела больше представления об обязанностях главы Дома и даже изредка дискутировала на эту тему с мужем. Однако и урожденная Торами не слишком-то впечатлялась молчаливым негодованием отставного капитана.

Более того, урожденная Торами изредка, но позволяла себе глубоко завуалированные, весьма осторожные, но все-таки колкости в адрес Гинрея. Даже когда дед мужа возился с документами клана Торами, девушка не отказывала себе в удовольствии пройтись по косным традициям, бюрократическим наворотам и прочим вековым устоям аристократических родов. Гинрей топорщил усы и стойко не реагировал на выпады глупой девчонки. Тем более, что глупой-то она и не была – в делах клановых разобралась довольно быстро, решения принимала пусть и отчаянные, но не лишенные смысла, и заглядывать дальше, чем на пару шагов, тоже умела. А там, где ей не хватало опыта или элементарных знаний, она слушала старика. Слушать-то слушала, но не всегда прислушивалась…

Анеко отчетливо понимала, что взвалила на себя очень много. У нее продолжались занятия на Стратегическом, она не переставала посещать четвертый отряд, а с Маюри общалась из собственной гостиной, устроившись перед огромным монитором с Ренджи на коленях. Капитан двенадцатого отряда ворчал, возмущался, брызгал слюной, но после одного коротенького диалога смирился с тем, что у «заведующей 3Q-лабораторией» будет гибкий график. Всегда. Выглядел этот разговор так:

- …безобразие, а не работа! – сипел оголодавший Куроцучи.

- Я предупреждала, – невозмутимо отозвалась девушка.

- Да! Но я надеялся, что ты осознаешь, что в этой жизни по-настоящему важно!

- Я осознала, – Анеко провела рукой по огненным волосам задремавшего ребенка.

Маюри нахмурился и недоуменно уставился на мальчишку. Выразительно произнес:

- Тьфу на тебя!

Девушка вздохнула.

- Тайчо, с меня «Наполеон».

Тайчо заткнулся на полуслове, недоверчиво рассматривая блудную подчиненную.

- Что, правда что ли? – спросил наконец.

- Правда, – обреченно подтвердила Анеко. – Шесть коржей, заварной крем.

- С розочками? – подозрительно уточнил Маюри.

- С розочками. И даже с листиками. Только изобрети мне нормальный, экологически чистый краситель для декора.

Маюри посопел, пощурил желтые глаза, а потом хлопнул в ладоши и с гнусным хехеканьем потер их. Анеко только головой покачала, пряча усмешку.

Много времени забирали дела кланов. Ревизия младших и вассальных родов Торами проходила под чутким руководством Гинрея, и в какой-то момент девушка поняла, что совершила ту же ошибку, что и в первые месяцы своей земной работы на должности завуча – попыталась все сделать сама. Нужно было срочно налаживать отношения с вассалами Кучики, чтобы половину работы выполняли подчиненные. То есть воплощать старинную истину: хороший начальник не тот, кто все умеет и успевает, а тот, кто грамотно распределяет задания и обязанности. Зайти пришлось издалека и через боковую калитку – Анеко изучила списки членов вассальных семей. Сыну одного рода посоветовала хорошего сэнсэя из Академии, приложив к посланию рекомендательное письмо от Кучики для того самого репетитора, после чего у загруженного по самые уши преподавателя не оставалось шансов не взять под опеку подростка. Дочери другой фамилии подобрала список романтических баллад и просто любовных историй, а также написала трогательное личное письмо, после чего строптивая девица без лишних споров вышла замуж за выбранного родителями человека. Благодарные родители возрыдали от счастья, мысленно клянясь всеми ками, что Анеко-сама теперь их главная благодетельница, любое желание которой должно исполняться по первому намеку. Чего, собственно, «благодетельница» и добивалась. Жене еще одного вассала посоветовала обратиться с прошением об обследовании в четвертый отряд Готей-13, несмотря на то, что это не принято. Через две недели (то есть к первым заморозкам) после того, как потерявшая всякую надежду женщина последовала совету старшей супруги дайме, в семье бурно отпраздновали начало беременности. Бьякуя с удивлением прочитал благодарственное послание от вассала, не вполне понимая, какое отношение он, дайме, имеет к тому, что после долгих лет бесплодных попыток род все-таки обрел надежду на продолжение, чем спровоцировал приступ безудержного смеха у родного деда и хитрющую улыбку госпожи жены. В конце концов, они смилостивились и объяснили, что непосредственно он, Бьякуя, – нет, не имеет, но вот Анеко…