— Ты рехнулся, Блейз, — неприязненно морщась, сказал наконец Драко. — Грейнджер зануда и сухарь, и ничего она не симпатичная, что ты выдумываешь?
— Да ты просто не помнишь! — засмеялся Забини. — Судя по тому, как нежно она о тебе заботилась, из Гермионы получится отличная мама. Именно такая, какую я хочу для своих детишек. Я тебе когда-нибудь говорил, что планирую большую семью, и чтоб малышей было не меньше семи?
Драко поперхнулся еще на нежной заботе о нем со стороны Гермионы, а теперь и вовсе раскашлялся. Добрый друг Блейз от души саданул его по спине.
— Вот спасибо! — просипел Малфой, поднимая глаза. И встретился взглядом с встревоженными глазами Грейнджер. Она смотрела в их сторону, и было видно, что только вцепившаяся ей в рукав Уизлетта мешает гриффиндорской зануде подхватиться с места и бежать на помощь.
Лучшим выходом Драко счел закрыться в своей комнате и не высовываться до утра понедельника. Первую часть этого плана он с успехом выполнил, проигнорировав и Гойла с Паркинсон, и Забини, звавшего поиграть в шахматы. Для надежности Драко еще и Коллопортус на дверь наложил, и только тогда немного выдохнул. А вот со второй возникли проблемы. Не то чтобы Драко хотелось в общество своих однокурсников, но чего-то ему явно не хватало. Или кого-то.
Он посвятил вечер рунам и теории по зельеварению, он даже одним глазком заглянул в историю магии, но ближе к отбою ощущение неправильности происходящего становилось все сильнее. Под конец чувство тревоги захватило юношу с головой, и он раздраженно захлопнул учебник. Помыкавшись по комнате, Драко завалился в постель, надеясь за ночь избавиться от всякого бреда в голове.
Заснуть не получалось. Драко вертелся, накрывался, раскрывался, переворачивал подушку — ничто не помогало. Наволочка моментально нагревалась от щеки, простыня скользила по матрасу и пахла совсем не так, как надо. Одеяло было тонким и совсем не грело. Промучившись пару часов, Драко сходил попить водички и вдруг понял, что не так с его постелью — он был в ней один! Застыв перед кроватью, юный Малфой недоверчиво уставился на разворошенное спальное место, будто именно оно было виновато в открывшейся истине. Или все-таки было? Уж не кровать ли подложила Драко свинью, лишив его теплого бока, к которому можно прижаться, и ласковых рук, которые погладят и отгонят любые непрошеные мысли?
Врать себе не имело смысла. Абсолютное большинство соучеников считали Драко трусом и лжецом, и иногда оказывались правы, но обманывать себя он не любил. А то придумаешь себе что-нибудь, а потом реальность как подкинет тебе разочарования! В этот же раз правда, которую Драко весь день прятал от себя, была проста и незамысловата: ему было очень некомфортно без Гермионы Грейнджер.
Расправив постель и устроившись в ней, Драко уставился на складки балдахина и задумался. Временами из-под толщи дневных впечатлений проглядывали странные картины: вот Гермиона протягивает ему руку и смеется, вот она что-то говорит с мягкой улыбкой, и эта улыбка ее невероятно красит. Вот сам Драко обнимает ее, прикасается щекой к щеке девушки, и от этого ему хорошо и спокойно, а еще она гладит его по спине, и это приятно… Он зажмурился до цветных пятен перед глазами и даже головой помотал. И вместо того, чтобы избавиться от дурацких воспоминаний себя-мелкого, вспомнил утро: как Гермиона помогла ему натянуть мантию и щелкнула по носу, и едва удержалась от того, чтобы потрепать по волосам; как она смотрела на него, пока рассказывала о двух неделях, которые он не помнил; как вытерла молоко и при этом слегка склонила голову на бок… Драко заскрежетал зубами и перевернулся на живот.
И вообще, с каких пор он стал называть Грейнджер по имени, пусть и в собственных мыслях?! Это, конечно, Блейз виноват! Это он весь вечер трепался про то, какой Гермиона будет замечательной мамой его семерым отпрыскам. На этом месте Драко спрятал голову под подушку, потому что представлять Гермиону Грейнджер мамашей шумного итальянского семейства оказалось неприятно. Забини, конечно, больше веселился, чем всерьез планировал будущее с лучшей ученицей Хогвартса, но все же…
Утром, после завтрака, Слизерин полным составом засобирался в Хогсмид. Драко с независимым видом восседал на диване в гостиной, совершенно не собираясь участвовать в этом массовом загуле. Пэнси попыталась уговорить его на прогулку, но Гойл, за годы учебы изучивший Малфоя, остановил девушку. Драко почувствовал некоторую благодарность к приятелю, но не нашел, как ее выразить. Зато Крэбб, перемигнувшись с Дафной, проехался по Драко, дескать, маленьким на взрослые гулянки нельзя, да и мама Грейнджер не разрешила.
— Иди в задницу, Винс, — посоветовал ему Драко.
Крэбб совету не внял и до самого ухода упражнялся в остроумии. Драко надоело слушать плоские шутки о себе-маленьком и о Гермионе, которая теперь будет за ним приглядывать втихаря, так, чтобы он не замечал, и он небрежным жестом отправил в отвернувшегося однокурсника Скабис*. Выходя из гостиной, Крэбб поскреб шею, потом переключился на предплечье. Драко проводил его нехорошим прищуром и процедил сквозь зубы:
— Наслаждайся.
Весь день сидеть в четырех стенах было скучно, и после обеда Драко выбрался на поле для квиддича, прихватив с собой учебник по трансфигурации. Решившие с какого-то перепугу потренироваться пуффендуйцы его даже не заметили, и он устроился на верхнем ряду скамеек, с подозрением поглядывая на небо: не разразится ли внеплановым дождиком? Небо подмигивало солнышком сквозь белые пушистые облака и выглядело абсолютно невинно.
Драко раскрыл учебник и чуть не выронил его — кто-то шибко умный засунул между страницами тонкую брошюрку о немагических животных, обитающих в Запретном лесу. С обложки на молодого человека ехидно посматривал ёжик. Драко показал ему язык и открыл брошюру на закладке. «Семейство млекопитающих, отряд хищных, — гласило начало статьи. — К куньим относятся куницы, норки, выдры, барсуки, хорьки и другие. Лесной хорек, или обыкновенный хорек (лат.Mustela putorius) — приземистый зверек с острыми длинными когтями на коротких ногах. Туловище вытянутое и гибкое. Масса самцов 1-1,5 кг, длина — 35-45 см; масса самок 0,65-0,8 кг, длина — 29-39 см. Окрас взрослого хорька чёрно-бурый; живот, ноги, грудь, горло, хвост — почти чёрные; встречаются чисто рыжие и чисто белые зверьки. Голова имеет контрастный рисунок, напоминающий маску». С колдографии к Драко потянулась острая мордочка с глазками-бусинами и любопытным носиком. Юноша замер на несколько секунд, а потом провел пальцами по изображению. Зверек на бумаге тут же сунулся носом в руку, словно выпрашивая подачку. Драко улыбнулся.
— А, хорьки, — раздалось над головой, и Драко резко вскинулся на голос. Рон Уизли стоял у него за плечом, перекинув через локоть спортивную мантию, и приглядывался к колдографии. — Мне колонки́** больше нравятся. Они мне, знаешь ли, в масть больше попадают.
— Уизли, — настороженно проговорил Драко, медленно закрывая учебник с вложенной внутрь брошюрой.
Рон вздохнул, уселся рядом с Малфоем и преувеличенно внимательным взглядом стал следить за игроками на поле. Драко хотел спросить «Чего надо?», но язык не повернулся. Не было похоже, что Уизли пришел скандалить или доставать.
— Ты вот что, — сказал наконец Рон, по-прежнему не глядя на Драко, — ты бы зашел к нам как-нибудь.
— Чего?!
— Да того! Девчонки скучают по тебе, так что в нашей башне царит отменное уныние. Ты покажись им как-нибудь, чтоб они успокоились. На Гермиону вообще смотреть жалко. Ты вчера утром как сбежал, так она места себе не находит.
Драко отвернулся. Сидеть рядом с Уизли и не цапаться было странно, а то, что рыжий говорил, царапало изнутри легким беспокойством. По-хорошему, надо было его высмеять и послать подальше, но нужные слова не приходили на ум, да и настроения на перепалку не было. Сам Уизли масла в огонь тоже не подливал, и это немного тревожило. Драко все ждал, что сейчас этот парламентер подкупит его мирным тоном, а потом поднимет на смех. Но Уизли молчал, наблюдая за игрой, и Драко метнул на него быстрый косой взгляд. И снова отвернулся.
