— Иисусе, — сказал я. — Мы же у них в списке адресатов.

— У меня сестра её чуть не нашла, — сказал Джимми. — Надеюсь, что если её увидят, то она не вызовет подозрений или чего-то ещё, но…

Его голос замер.

На мгновение между нами повисла тишина.

— Ты был там с тех пор? — спросил я.

Он покачал головой.

— А ты?

— Нет, — я посмотрел на него. — Почему ты пошёл туда во второй раз?

Он пожал плечами.

— Думал, что это может быть забавно.

— Забавно.

Я вернулся к своему пикапу и уехал, не взглянув в сторону Джимми. Мне было интересно, как он спит по ночам. Я сомневался, чтобы его мучили кошмары.

По дороге к дому и улицы, и здания — всё казалось грязным и тусклым.

Большую часть следующего дня я провёл в Метро-Центре (крупный торговый комплекс — прим. перев.), спасаясь от жары в кондиционированной прохладе торгового комплекса. Я не встретил никого из знакомых, но это было только к лучшему. Я заходил в магазины, продававшие книги, музыкальные записи, одежду, пытаясь привести в порядок мысли в своей голове.

Было уже больше шести, когда я, наконец, вернулся домой, но там никого не было. Я пошёл на кухню сделать сэндвич и увидел на столе афишу.

«Думаешь о самоубийстве?».

На полу возле стола валялись три мятых листа бумаги. Я подобрал один и разгладил его. «Дорогой Дэн» было написано на нём рукой моей матери. Я подобрал ещё один бумажный комок. «Дорогой Дэн» гласил он. Ничего другого не было и на последней записке. Лишь опять моё имя: «Дорогой Дэн».

— Нет! — закричал я во весь голос.

Я выбежал к пикапу и погнал к Джимми. Он был на улице, когда я наполовину влетел к нему на газон.

— Ты что делаешь? — оторопело спросил он.

— Садись в машину! — заорал я. — Нам нужно на шоу!

Не задавая вопросов, он немедленно запрыгнул в кабину. Я рванул с места, следуя его указаниям, надеясь, что из-за короткого крюка до его дома мы не приедем слишком поздно.

Через двадцать минут мы добрались до розового здания. Я выскочил из пикапа и бросился к двери.

— Пятнадцать долларов, — сказал Чарли Дэниелс. — И подпиши расписку.

Я швырнул ему деньги, быстро нацарапал подпись и помчался по коридору.

— Адрес и номер водительских прав, — крикнул он мне вслед.

Когда я ворвался в помещение, камера уже снимала. Мать, связанная и обнажённая, сидела на стуле. Кляпа у неё во рту не было, однако она не кричала. Глаза её выглядели мёртвыми. Люди, смотревшие на неё, молчали, и было похоже, будто им не по себе.

— Мама! — закричал я.

И в этот момент мужчина завёл бензопилу.

Когда я был маленьким, мама и папа каждое лето брали меня на окружную ярмарку. Однажды, когда мне было около пяти или шести лет, я шел где-то позади моих родителей и ко мне обратился какой-то карлик:

— Дай четвертак!

Он был настойчивым, бесцеремонным и пугал меня до чертиков; лишь побежав догонять родителей, я оглянулся, и увидел, что карлик уже пристал с тем же агрессивным требованием к другому прохожему. Только тогда я понял, что он просто пытался привлечь клиентов для игры в «Кольцеброс».

Это происшествие я использовал как отправную точку для «Почтальона».

Если бы Джек знал, что почтальон был карликом, то никогда бы не переехал в этот дом. Это было ясно как день. Да, район был хорош. И он заключил фантастическую сделку — дом продавался в большой спешке, поскольку предыдущего владельца компания-работодатель переводила в Нью-Йорк. Но все это было неважно.

Почтальон был карликом.

При одной мысли об этом у Джека выступал холодный пот на спине. В утро переезда он беззаботно распаковывал газонную мебель, устанавливая под сосной пикниковый стол из красного дерева, когда увидел голубую почтовую кепку, подпрыгивающую прямо над небольшой изгородью перед домом. Ребенок, подумал он. Просто ребенок играет.

Почтальон прошел через ворота, и Джек увидел мужчину с маленьким телом и огромной головой, сжимающего толстыми маленькими пальцами стопку писем. Быстро, как только мог, Джек побежал от карлика прочь, понимая, что на него уставились грузчики и соседи, и абсолютно не обращая на это внимания. Почтальон бросил письма в почтовую щель двери и пошел к следующему дому, в то время, как Джек стоял в дальнем конце двора, глядя в противоположную сторону и пытаясь подавить нахлынувшую панику.

Откуда-то выскочил карлик и схватил Джека за руку.

— У тебя есть четвертак? Дай четвертак!

Он протянул толстую крошечную ладонь размером не больше ладони Джека. Мальчик смущенно огляделся в поисках своего отца, Бейкера, или хоть кого-нибудь. На мгновение его взгляд встретился со взглядом карлика и, на высоте своего детского лица, Джек увидел лицо взрослого: старые глаза лилипута безжалостно вглядывались в его, молодые; дневную щетину пересекала натянутая прямая линия жесткого, искушенного рта. Джек тут же отвел взгляд.

— Дай четвертак! — по опилкам карлик повел его к стенду, и указал на пирамиду из разноцветных стеклянных пепельниц. — Выиграешь приз! Давай четвертак!

Джек открыл рот, чтобы позвать на помощь, но открыл его не до конца и не смог издать ни звука. Теперь его растерянный, отчаявшийся взгляд метался повсюду, тщетно выискивая в карнавальной толпе знакомое лицо. Джек засунул вспотевшую руку в правый карман штанишек и крепко сжал два четвертака, которые ему дал отец.

— Я знаю, у тебя есть четвертак! Дай его мне! — начал злиться карлик.

Почувствовав, как крепкая сильная рука обхватила его шею, Джек повернул голову.

— Давай, Джек. Пойдем, — улыбнулся ему отец — в этой улыбке чувствовались безопасность, уверенность и спокойствие. Джек ослабил хватку на монетках в кармане и благодарно посмотрел на отца. Схватил его за руку, и они вдвоем пошли по парку развлечений к комнате смеха, где их ждал Бейкер. Уходя, Джек обернулся и посмотрел на карлика. Лилипут сердито проводил его взглядом:

— Я достану тебя, сучонок маленький. — Его голос был низким и грубым, будто рычание.

Джек испуганно поднял голову. Но его отец не расслышал. Будучи выше, он не обратил внимания и не распознал угрозу. Стараясь не оглядываться, Джек крепче сжал его волосатую руку. Под ветровкой и футболкой бешено колотилось сердце. Джек знал, что карлик смотрит на него, ожидая, что он обернется еще раз. Спиной чувствовал взгляд маленького человека, полный жгучей ненависти.

— Я тебя достану, — повторил карлик.

Джек перебирал почту. Конверты были обычными — мусор, счета, пара писем — они выглядели грязными, казались ему засаленными и, подумав о том, что к ним прикасались те короткие пухлые пальцы, Джек сразу же бросил их на стол.

Надо что-то делать. Может продать дом. Или позвонить на почту и попросить о переводе почтальона.

В нем снова нарастал страх; Джек взял пульт и включил телевизор. На экране шел Волшебник из страны Оз, коротышка призывал Дороти «следовать по дороге из желтого кирпича!» Джек выключил телевизор, его руки дрожали. Внезапно дом показался темным, распакованные коробки отбрасывали странные тени на стены комнаты. Джек встал и включил свет на всем первом этаже. Заснул он нескоро.

Утром Джек распаковывал вещи, но день провел прогуливаясь по магазинам, держась подальше от своего дома. По дороге в торговый центр он заметил двух почтальонов, но оба они были нормального роста.

Почему он не проверил?

Как он мог быть таким глупым?

Джек вернулся домой в полшестого вечера, намного позже, чем должен был прийти и уйти почтальон. Должен был. Потому что тот находился на в трех домах от его собственного, в своей нелепой синей униформе, слегка покачиваясь вправо-влево, видимо не в силах держать равновесие на своих коротких и толстых ногах.