— А чем тебе мое тряпье не нравится? — огрызнулся я и окинул себя беглым взглядом.

М-да. Драные уличные джинсы непонятной расцветки с грязными пятнами на коленях. Что творится с той стороны, которую я не видел, и подумать страшно. Если судить по тому, как долго я бороздил своей филейной частью просторы нашего дома, то дыр сзади будет гораздо больше, нежели было до этого. А рубашка… Рубашка с длинными рукавами бордового цвета в крупную клетку. Выцветшая любимая заношенная домашняя рубашка в крупную клетку. А еще я был только в носках. Обуться по техническим причинам я не смог, не успел, так сказать.

— Слушай, а мама не сможет мне переслать что-нибудь? — виновато обратился я к своему директору.

— Нет, — злорадно усмехнулся он. — Все посылки из внешнего мира запрещены.

— Это даже не тюрьма — это хуже.

— Почему? — удивленно вскинул брови Алекс.

— Потому что даже там разрешены свидания и посылки. А ты можешь мне что-нибудь передать?

— Нет. Я не буду этого делать чисто принципиально. Я же тебе дал целый час, а то, что ты это время потратил на жалость к себе любимому — это не мои проблемы. Приедешь на новогодние каникулы и что-нибудь возьмешь.

— А я тогда всем расскажу, что я твой внебрачный сын, брошенный тобой на произвол судьбы. А питаюсь я по специальной диете: понедельник-среда-пятница, потому что только в эти дни ты заскакиваешь в гости навестить своего маленького и безумно любимого сынишку. Но денег не выделяешь ни медяка, поэтому я хожу в этой одежде уже тринадцать лет. И досталась мне она от бомжа, который однажды пожалел меня во время моей прогулки по общественному парку.

— Только попробуй! — вскинулся было Алекс. — Хотя попробуй. Думаешь, кто-то поверит в этот бред? — он гнусно усмехнулся. — Ладно, сиротинушка, привезу тебе вещи в понедельник, так уж и быть.

— А до этого прекрасного момента, что я буду делать? Босиком ходить? — подпрыгнул я.

— Я уже говорил, что это не мои проблемы. Да, не забудь, что ты — Нейман. Подъезжаем уже, — сказав последнюю фразу, он отвернулся от меня и уставился в окно. Да помню я, что нужно всем представляться именем отчима, не нужно мне о том, что я имею какое-то отношение к «Козлу-Казимиру» напоминать. Я последовал примеру Алекса, посмотрев в окно, и оторопел.

Увидев школу, я понял одно: из этой тюрьмы просто невозможно сбежать. Стоящий еще вдалеке замок производил угнетающее впечатление. Примерно такое же, как болото, на котором он стоял. Мама, забери меня отсюда…

Мы проехали через ров по подъемному мосту и въехали в ворота. По узкому коридору, который разделял двойное кольцо защитных стен, мы попали во внутренний двор. Сразу после того, как мы очутились во дворе, тот самый мост поднялся, и с жутким скрипом опустилась решетка. Я сглотнул, и, выйдя из машины, осмотрелся. Замок, кроме окружения двойным кольцом стен, имел восемь башен. Хоть окна были, и на том спасибо. Вход в замок был только один. Нет, там наверняка восемьдесят пять потайных ходов выходят на болото, этого требовала элементарная техника безопасности, но вот из внутреннего двора в замок вел только один вход. Через огромные двери мы вошли внутрь и очутились в просторном холле, из которого выходили два коридора, ведущие в противоположные стороны. Прямо перед входом стоял непонятного возраста мужчина с длинными спутанными волосами, светло-голубыми бегающими глазами и недовольным выражением лица. Он держал в руках бумагу, а у его ног стояла коробка с не видимым мне содержимым. В холле было пусто и очень тихо. Мужчина окинул меня брезгливым взглядом и процедил:

— Имя?

— Нейман, — я ответил довольно резко и оглянулся. Тут только я заметил, что стою в холле один. Крестный уже успел исчезнуть.

Мужик нашел мое имя в списке и удивленно округлил глаза.

— Тебе туда, — он очень неуверенно указал на правый коридор, словно сам был не уверен в собственных действиях, и ловко нацепил на мою руку браслет, вытянутый перед этим из коробки. Не понимаю, какой в этих браслетах смысл, все равно из этого жуткого места не сбежать.

Стоять в одних носках на каменном полу было холодно, поэтому я поспешил по указанному коридору. В самом начале я заметил широкий рукав, отходящий от основного коридора куда-то в сторону. Решив для начала не сворачивать, я двинулся прямо. Несколько раз мне попадались двери с разных сторон, все они были заперты. Пару раз я оказывался в довольно просторных холлах, с диванчиками возле фонтанчиков. А ничего так — гламурненько. Коридор был длинным, но не бесконечным и заканчивался массивной дверью. Когда я открыл эту дверь и вошел, то невольно замер на пороге. Я ожидал увидеть что угодно, но только не то, что предстало перед моим изумленным взглядом.

Значительное количество молодых людей в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет расположились с явным комфортом в огромном помещении. Стены и потолок были отделаны камнем, одну из боковых стен занимал огромный камин. Свет падал с огромных светильников напоминающих канделябры со свечами. Повсюду была расставлена дорогая шикарная мебель, а на полу был расстелен огромный пушистый ковер, который полностью закрывал ступни. Сразу стало тепло и не так стыдно. Такой милый антураж в стиле рыцарских времен хрен пойми какой эпохи. Я хмыкнул. Практически возле двери на кожаном диване возлежал… э-э-э… именно возлежал, другого определения этому действу не могу найти, парень лет шестнадцати с тонкими аристократичными чертами лица, длинными светлыми волосами и поразительными для его бледной кожи карими глазами, которые казались очень выразительными и выделялись на общем белом фоне. Я не могу сказать, почему из всех находящихся в гостиной студентов я обратил внимание именно на белобрысого. Скорее всего, виной тому был кальян, который он бесцеремонно раскуривал.

Что делать дальше я не знал. Никто не обращал на меня внимания, и мне пришлось несколько раз кашлянуть. Теперь на меня посмотрели абсолютно все, и сразу наступила тишина. Я и сам понимал, что выглядел не соответственно статусу этой гостиной. Хотя, я в любой своей одежде выглядел бы не соответственно статусу этой гостиной. Да на том оторопевшем блондинчике повседневные шмотки были дороже, чем весь наш дом. Либо это злая шутка крестного, либо произошла какая-та ошибка и меня тот волосатый послал не туда, куда мне было нужно попасть.

— Слушай, — первым нарушил тишину блондин, отложив, наконец, свой кальян в сторону. — Ты случайно гостиной не ошибся?

— Не ошибся, — огрызнулся я. Мне почему-то стало стыдно и до того обидно, что я про себя решил — без боя не сдамся. Пусть попытаются меня насильно отсюда вышвырнуть. Посмотрим, как им это удастся. И насмехаться над собой я тоже не позволю, во всяком случае, слишком сильно.

— Ты вообще кто такой? — продолжал вести допрос аристократ.

— Иван Иванович, — понятия не имею, почему назвался именно так. Наверное, все еще находился под впечатлением биографии одного древнего инженера Ивана Ивановича Рерберга.

— Объясни мне, Иван Иванович, что ты здесь делаешь?

— Я вообще не понимаю, что я в этой школе делаю, — развел я руки в сторону.

— Ты, наверное, новый слуга? У нас что, появились слуги-люди? Свершилось невозможное, и в наше тяжелое время на благо всем, наконец-то, ввели рабство? — нагло рассматривая меня, поинтересовался парень, являющийся внешне полной противоположностью предыдущему оппоненту: брюнет с очень светлыми глазами, немного худощавый, хотя про таких больше говорят жилистый. Правда, и на его лице читалась порода, только немного другая, нежели у блондинчика.

— А тебе что, некому стакан воды подать? Сам не можешь до стола доползти? Похмелье от радости встречи со школьными приятелями наступило раньше, чем сама вечеринка? — ну да я выгляжу не слишком презентабельно, но это не дает им права так на меня набрасываться. Да я сам не понимаю, почему здесь нахожусь. Не в школе конечно, а в этой гостиной.

— А ты что хамишь-то? И вообще, похоже, ты не только гостиной, но еще и возрастом ошибся, — хмыкнул брюнет, не отводя от меня неприятного взгляда.