— Видимо, его родительский инстинкт умер гораздо раньше, чем он. А если верить маме — то вообще не рождался, — тихо проговорил я.

— Я не скрою, меняться самому было очень трудно. Точнее, не меняться, а быть самим собой. Дома, рядом с тобой и Анной, я сбрасывал эту маску лицемера, властного и жесткого человека и мог просто наслаждаться тем, что у меня появилось. Тем, ради чего стоит жить — Семья. Самая настоящая семья. Ты знаешь, что твои предки никогда не назывались Родом, как принято с очень древних времен. Фолты всегда называли свой клан, или что это было, Семьей. Они как никто понимали значение это слова. Казимир, видимо, был исключением, той самой паршивой овцой, — как только он прервался, чтобы перевести дух, Гвэйн прополз по кровати и положил голову ему на колени, преданно заглядывая в лицо. Ну вот, еще один поклонник у Ареса Неймана образовался. Почему он так странно реагирует на упоминания о Фолтах? — Ты рос, взрослел. Я уже давно хотел начать этот неприятный разговор и расставить все точки над i. Но понимаешь, я боялся! Арес Нейман просто испугался потерять то доверие, которое постепенно начало образовываться между нами. Я не хотел, чтобы ты все узнал не от меня. Поэтому я был категорически против того, чтобы ты ехал в школу. Но твоя мать настояла.

— Отец, кто ты на самом деле? — мне кажется, я спросил это чересчур резко, но мысли ураганом проносились у меня в голове. И я все никак не мог собрать их воедино.

— Я Арес Нейман. — Он вздохнул. — Довольно преуспевающий в некоторых экономических и политических кругах человек. Скажем так, не самый последний человек в этой стране, и не только в этой. — Он глубоко вздохнул, и, как мне показалось, набрал побольше воздуха в легкие. — Я принадлежу к аристократии Фландрии. Мы не последние по знатности и происхождению, хотя и не служили Императору. Вместе с майоратом в мои руки прямого наследника упали и все семейные дела в основном экономические. Моих знаний и титула хватало долгое время, чтобы приумножать доставшееся мне наследство. У меня не было цели в жизни и единственное, что я делал и к чему шел, часто по головам — это увеличение капитала. Меня так воспитывали. Как бы мне ни хотелось сбежать, закрыться и послать все семейные дела далеко и надолго, из меня в итоге слепили то, что получилась: первоклассного брокера. Дельца, способного предсказать с большой долей вероятности выгоду от вложений, как своих, так и чужих. Я слишком посредственный маг, но я — эриль, а это дисциплинирует, чтоб ты знал. Как я увеличивал свое состояние, я рассказывать не буду. В этом мире, мире денег и алчности, в котором меня все знают, я зарекомендовал себя с очень неприятной для тебя стороны. Деймос, здесь, я очень жестокий человек, который не отступится ни перед чем, чтобы достичь той цели, которая мне необходима. Все изменилось, когда я встретил твою мать. Я всегда интересовался Темными: их наследием, их поделками, артефактами, — Арес улыбнулся. — Я привык получать все, что я захочу. Приехав в Шорию, я захотел заполучить последний дом, абсолютно целый и не имевший других владельцев, кроме Фолтов. Как я получил эту информацию, тебе лучше не знать. — Я почувствовал, как у меня расширились глаза. Ни фига себе, если бы не стечение обстоятельств, приведшее к тому, что Арес поселился в этом доме на вполне законных основаниях, нас могли запросто оставить даже без крыши над головой. Отец тем временем продолжал. — Твоя мать удивительная женщина, но что еще взять с женщины, которая в свое время связала свою жизнь с Фолтом и родила от него сына? Она дала мне такой отпор, не имея ничего, кроме силы духа… Алекс Сандер присоединился к ней много позже, я тогда уже оставил попытки завладеть поместьем. У меня появилась другая цель — я пытался завоевать твою мать. Но когда она привезла меня домой, и я познакомился с тобой… Дей, пойми, ты был первым Темным магом, которого я встретил в своей жизни. Ты Фолт, в конце концов, тебе было три года, но меня не покидало ощущение, что этот малыш видит меня насквозь. Перед ним не надо притворяться — это бессмысленно и бесполезно, это просто не нужно, он все равно не поверит, потому что он знает, кто я есть на самом деле. У меня, наконец, появилась вполне осязаемая и самое главное правильная цель в этой жизни: ты и Анна. С вами я стал тем, кем никогда не хотел меня видеть собственный отец: мужем, отцом, я стал самим собой.

— Ты мало занимался моим воспитанием, — я пристально смотрел на него, пытаясь не свихнуться от этой исповеди, которую он только что вывалил на меня.

— Я занимался, но не слишком настойчиво. Я не хочу делать из собственного сына марионетку. Я хочу, чтобы ты стал личностью и сам понял, что тебе на самом деле необходимо.

— Тебя боятся, — я смотрел на отца, практически не мигая. Эмоции буквально разрывали его на мелкие части.

— Дей, — он замолчал, а потом пристально на меня посмотрел, — я уже говорил, что я очень жестокий человек. И это правда. Я, не задумываясь, отдам своей службе охраны приказ о ликвидации неугодной личности, если это будет необходимо.

— Ты правда убил бы отца Рега, если бы тот не отступился?

— Да, и Гволхмэй это прекрасно знает. Страх — это очень хороший рычаг давления. Но, в последнее время я начал понимать, что не единственный, — проговорил он задумчиво. — Как звали того мальчишку? Бык, кажется. Моим людям не было дано задание охранять его, просто наблюдать. Мне жаль, что его убили. У тебя вполне могло получиться сделать из него человека, не запугивая, не требуя, очень ненавязчиво. Это ведь не его идея была, постигать грамоту, это ты его убедил, что в свои годы должно быть стыдно не уметь читать. Не смотри на меня так, Дей, разумеется, к тебе была приставлена очень мощная охрана. Я не мог позволить, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— И почему ты не говорил всего этого раньше? — я не могу сейчас переварить ту гору информации, которую вывалил на меня отец. Я нахожусь в каком-то сюрреалистическом мире. Это розыгрыш. Такого просто не может быть. — Что боялся, что я буду любить тебя за твои деньги, а не за то, что ты есть? — я прикусил губу. Во рту появился вкус крови, но я не обратил на это внимание.

— Я боялся, что ты отвернешься от меня, узнав, кто я есть на самом деле. — Горечь переполняла его. Я одновременно ненавидел его и пытался понять.

— И поэтому вы держали меня в спартанских условиях, запрещая даже нормально питаться? — меня разобрал истерический смех. Отец встал, налил стакан воды и протянул его мне, не говоря ни слова. Я выпил спасительную жидкость и немного успокоился.

— Я совершенно не знаю, как воспитывать Темных магов. Этого никто не знает. Все нюансы Темные унесли с собой к своей госпоже. Доподлинно известно только то, что мальчиков из Темных семей никогда не наказывали физически слишком сильно, считалось, что они от этого могут стать слабыми. Насчет спартанских условий — это вопрос к твоему крестному. Он сказал, что, если тебя поместить в атмосферу роскоши и достатка ты совсем отобьешься от рук. А так, у тебя появится цель — хотя бы нормальной еды добыть, — он улыбнулся. Ну, крестный! — Мы с Анной не знали, как поступить, поэтому решили последовать, в общем-то, неплохому совету. Да и нам это на пользу пошло, я вот даже похудел.

Внезапно я соскочил с кровати, обнял Ареса, оттолкнув недовольно заворчавшего Гвэйна, и разрыдался. Я размазывал сопли и слюни как маленький ребенок по дорогому костюму отца. Он прижал мою голову к себе, обхватив широкой сильной рукой за затылок, и мягко гладил по волосам, даже не пытаясь успокаивать как-то по-другому.

— Папа, ну почему ты мне все не рассказал сразу! Ты мой отец и никто другой, неужели ты не понимаешь этого? Я Фолт, я потомственный менталист! Я знаю, как ты ко мне относишься, понимаешь, знаю! Да ты сам только что сказал, что чувствовал это. А еще я знаю, всегда знал, что ты от меня многое скрываешь и постоянно испытываешь чувство вины. И я не мог дифференцировать, я думал, что это все из-за меня. Меня же никто не учил, как я мог разобраться, если ты молчал? А мне нужен отец, всегда был нужен. Я козла-Казимира даже не помню. Не бросай меня, слышишь? Меня все всегда бросают, но ты не бросай, иначе я больше вообще не смогу никому доверять.