Ох ты ж чёрт. В этот самый момент я вынужден признать, что встрял конкретно. Девчонка испуганной ланью смотрит прямо на меня. И если игнорировать стояк в принципе не проблема, то охотничий инстинкт не подлежит абсолютно никакому контролю.

– Кто она? – спрашиваю Жеку, бесцеремонно прерывая их с Власом спор о выборе специй для маринада. Однако, не дожидаясь ответа, направляюсь к ней.

По выщербленному асфальту торгового ряда россыпью подпрыгивают груши – тонкий пакет не выдержал их веса, и теперь худые пальцы незнакомки беспомощно сжимают оборванные ручки. Ну не бросать же такую малышку в беде!

Только придурок упустит подобную возможность сблизиться, а я себя к таковым не причисляю, поэтому ловко подбираю сочные плоды, попутно сканируя объект вожделения, и делаю себе пометку, что она не замужем. Иначе не вышла бы в люди с распущенными волосами, ими может любоваться только муж. В любом случае я не собираюсь углублять наше знакомство или переводить его в ту плоскость, которой  требует гудящая в венах кровь. Только присмотрюсь получше, найду в ней пару изъянов и со спокойной совестью вернусь к друзьям.

– Ба! Вот это встреча! – громкий возглас Жэки привлекает моё внимание, но не взгляд. Вполуха прислушиваясь к словам друга, я продолжаю визуально оценивать её задумчиво поджатые губы. Пухлые, сочные как смятые падением груши в моих руках. И в голове шумит от приторно-фруктового запаха. Или тело так реагирует на её недоступность? Запретный плод сладок. Очень. Эта смутная догадка настолько бесит, что смысл последующих слов улавливаю с некоторым запозданием. – Драгош, ты как раз вчера спрашивал, как выглядит твоя невеста. Можешь сам оценить.

Сейчас бы не свихнуться от резкого вброса адреналина. Будто пса с цепи спустили, и по мышцам приятной натугой проносится кураж. Может, зря я сержусь на деда, перекрывшего мне кислород своей предсмертной волей? Наследство мне светит только в том случае, если именно она – Волошина Рада – родит мне сына, а собственный бизнес требует порядочных вливаний и чем скорее, тем лучше. Что ж, не так уж скучно будет над этим работать. Надеюсь, кареглазая Бэмби быстро научится лишний раз не отсвечивать и не лезть в мою жизнь, бесконечно проверяя, где я да с кем.

Но вместо того чтобы подставить одну из корзинок и отблагодарить меня кроткой улыбкой девушка по-прежнему стоит столбом, не отрывая брезгливого взгляда от моих рук. Вроде чистые, в меру ухоженные, пальцы все на месте. Так какого чёрта?

– Оставь их себе, я не просила помощи.

На мгновение опешив, я наблюдаю за тем, как будущая мать моего сына перемещает внимание на мыски своих балеток, в бездарной попытке скрыть агрессию.

А вот это уже любопытно.

– Думаешь, я стану перед тобой выстилаться? – усмехаюсь, нарочно придвигаясь ближе допустимого нашими нормами. Именно так, чтобы полностью накрыть нахалку своей тенью. Пусть ёжится,  воробышек, осознавая свою никчёмность. – Ты слишком большого о себе мнения.

И нагло протягиваю собранные груши, мысленно считая до трёх. "Давай, красавица, покажи своё истинное лицо".

Красавица за словом в карман не лезет: вскидывает сверкающие яростью глаза и, забавно сжимая кулачки, цедит буквально по слогам:

– А не пошёл бы ты к чёрту?

Ну, спасибо, дед, удружил. Вот только возни мне с ней не хватало.

– Рада, побойся Бога! Сейчас же извинись, – недовольно хмурится её замужняя, явно вышколенная семейной жизнью спутница.

– И не подумаю, – глухо выдавливает из себя моя невеста.

Тяжёлый случай, но ничего выдрессирую.

– Придержи запал до брачной ночи, – советую, достаточно сухо, и, не скрывая глумливой улыбки, развожу руки в стороны. Груши бодро подпрыгивая, сыплются нам в ноги. Жека с Власом предсказуемо взрываются хохотом, но мой поступок продиктован отнюдь не бравадой, а необходимостью сбить с неё гонор. Бесконечная чехарда с воображалой последнее, что мне сейчас нужно.  – Помни своё место, женщина.

Только от Рады зависит, каким будет моё к ней отношение, и чем скорее она это усвоит, тем лучше для нас обоих.

Окинув напоследок удовлетворённым взглядом её приунывшее лицо, разворачиваюсь к друзьям. Думаю, первый урок усвоен.

Напрасно. Спустя пару шагов, меня настигает щедро сдобренный ядом шепот.

– Индюк напыщенный.

Полуобернувшись, шлю ей ироничную ухмылку. Залитые краской девичьи щеки согревают мне душу, а потупленный в землю взгляд фугасом распаляет кровь. Чувствую, пополнения долго ждать не придётся.

– Рада, тебя папа зовёт.

"Папа зовёт" – ещё одна формальность, которая означает, что строго регламентированный ритуал сватовства перешёл к своей заключительной части. Наши с Драгошем родители спустя полчаса торгов, наконец, договорились и теперь ждут меня за накрытым столом, чтобы спросить согласия.

Пустой фарс.

Всем прекрасно известно, что мой отказ ничего не изменит, как и то, что за богато накрытый стол меня никто не позовёт. Кто я такая? Даже не человек – товар. Безмолвная зверушка.

– Да не трясись ты так, не опозорю, – колко усмехаюсь, поймав напряжённый взгляд Дари, и уверенно иду к двери.

Всю сознательную жизнь она была мне спасательным кругом, а теперь как будто сдулась, оставив меня одну беспомощно барахтаться в открытом море. И шипом, проколовшим, казалось бы, несокрушимую броню нашей дружбы стал чёртов Драгош! Вчерашняя выволочка, полученная от неё за неуважение к будущему жениху, ещё долго будет колоть мне сердце. Не думала я, что Дари встанет на его сторону. Ещё родня называется.

Этот поганец окончательно разрушил мои отношения с обеими сёстрами, прилюдно унизил, из-за него мне пришлось пройти через унизительный осмотр, не многовато ли чести отдать ему ещё и свободу? Морда не треснет? Всё. Решено – сбегу. Впроголодь жить буду, но не стану ему рабыней. Не дождётся.

– Рада, – Дари придерживает меня за локоть почти у самых дверей гостиной, в который раз проявляя чудеса проницательности. – Лучше оставь свои глупые мечты перед этой дверью. Тебя вырастили как цыганку, а у нас женщина – это вечная жена. Ты никогда не будешь вольной. У тебя никогда не будет ни подруг, ни флирта, ни вечеринок – только Драгош и ваши дети. И только тебе решать, во что превратиться ваш дом: в счастливую гавань или золотую темницу.

– Вот именно, – с нажимом чеканю каждое слово. – Решать только мне.

Моё появление в гостиной сопровождается звенящей тишиной. Четыре пары глаз не таясь, сканируют мой внешний вид: ухоженность, блеск волос, ширину бёдер. Но интересует их отнюдь не внешность, свадьба без пяти минут дело решённое, а моя способность родить здоровых наследников. Финальная проверка, прежде чем ударить по рукам.

Даже приёмные родители выглядят так, будто видят меня впервые и судя по их довольным переглядываниям, не жалеют, что Нанэка вместе с родившейся двумя днями раньше Дари вынесла из роддома и меня, ведь официально я их дочь. Вот так душевный разговор с заведующей плюс небольшая взятка за роды, ведение беременности и оформление бумажной волокиты восемнадцать лет назад спасли меня от детдома. Очень благородно и трогательно, если б не было так грустно.

Вопрос отца о моём согласии тонет в ватном тумане. Я киваю, лепеча что-то невнятное и никому не интересное, а будущий свёкор вешает мне на шею золотую монетку – знак того, что ко мне больше никто не будет свататься. Звенят бокалы, знаменуя свершение сделки и, прежде чем продолжить прожигать глазами ковёр, я всё же успеваю украдкой глянуть на мать Драгоша.

Массивное колье на тонкой шее Анны переливается рубинами, выдавая резкий контраст с настороженным, практически бесцветным взглядом. Только слепой не заметит, как вздрагивают её острые плечи стоит супругу на полтона повысить голос. Она его боится. Молчит и трясётся, как может трястись только женщина не понаслышке знакомая с побоями. Любовь к сыновьям не даёт ей уйти, а сам он никогда не допустит в своей семье такого позора, как развод. Теоретически цыганка может съехать от мужа в любой момент, но решаются на этот шаг единицы. Кому охота остаток дней куковать в одиночестве и собирать косые взгляды? Детей-то ей никто не отдаст, только приданное, если к тому времени от него что-то останется. У Анны же ни дома, ни приданного и помимо Драгоша ещё один сын – подросток, вот и терпит. Меня ждёт похожее будущее – к гадалке не ходи.