Время текло мучительно медленно. Не было слышно ни криков, ни выстрелов, но румынка знала, что прямо сейчас под землёй её товарищей убивают в этом неравном и отвратительно нечестном бою.

Через час Уве и остальные солдаты с довольным видом поднялись наверх. Шварц, увидев их, тут же поднял Лизель за шиворот и потащил к броневику.

Девушка болезненно поморщилась, закрыв глаза. Ей не хотелось чувствовать своё позорное бессилие, не хотелось видеть этих немецких хищников, которые так легко загнали и перебили её товарищей. Девушке просто хотелось раствориться, стать частью воздуха, но никогда не чувствовать то, как её грубо хватают за шиворот как котёнка.

Немцы ехали в броневике в полном молчании. Мареш, в какой-то степени, это устраивало, так как Лизель не хотела слушать хвастовство и бравады со стороны солдат на данный момент.

Вскоре броневик подъехал к зданию комендатуры. Шварц, легко взвалив партизанку на плечо, вылез из броневика и зашёл внутрь. Уве и остальные пошли следом.

«Ладно, если свою ячейку спасти не удалось, то тогда спасу другие.» - Решила Лизель про себя, заранее придумывая и дополняя ту ложь, которой она собралась кормить этих немецких свиней.

Вскоре Кёнинг занёс девушку в допросную и ссадил на пол. Сам он сел за стол, приготовив бумагу и карандаш:

- Что ты знаешь о местоположении других ячеек?

- Чуть больше, чем ничего. – Солгала Мареш. – Сведенья обрывочны и могут розниться между собой. Самая «густонаселённая» ячейка находится в Бухаресте.

- Так и запишем. – Немец усмехнулся:

«Так легко сломалась? Хотя, после всего того, что я с ней сделал, это неудивительно.»

- Кто управляет этой ячейкой?

- Владислав Чаушеску. – Снова солгала Лизель:

- Сколько человек в ячейке?

- Около тридцати. – Выдохнула Мареш, внимательно глядя на Шварца.

Кёнинг улыбнулся, отложив бумагу и карандаш. Затем он медленно подошёл к Лизель, не сводя с неё взгляда:

- Неужели ты настолько глупа, что повелась на мою ложь, глупышка? Или ты настолько глупа, что веришь, что я поверил твоей бессовестной лжи? – Шварц тихо рассмеялся, повалив Мареш на пол и наступив ногой на её грудь. – Однако я не буду убивать тебя за это.

С этими словами Кёнинг перевернул Лизель на живот и, достав нож, начал быстро срезать одежду:

- Пожалуйста, не надо. – Девушка мотнула головой, всхлипнув:

- Надо. И это не обсуждается. – Шварц, уже избавившись от нижнего белья румынки, потянулся к толстой кипе карикатурных листовок.

Разделив эту кипу на две половины, Кёнинг быстро скатал одну половину в тугую трубку и, раздвинув рукой ягодицы девушки, резким движением вставил её внутрь:

- Больно! – Мареш громко закричала, запрокинув голову и зажмурившись.

- А ты что думала? – Немец протолкнул листовки глубже, но не до конца:

- Что ты не будешь это делать! Так нельзя!

- Почему же? – Шварц резко вытащил листовки, но не до конца:

- Потому что это плохо! – Лизель громко закричала, заплакав от боли:

- Судя по всему, тебе этого вполне хватило. – Кёнинг вытащил листовки:

«С её дерзостью можно было и без прелюдий.» - Подумал он, расстёгивая брюки и стягивая нижнее бельё.

Мареш, несмотря на боль, начала потихоньку выползать из-под Кёнинга. Видимо, девушка поняла, что он задумал. Лизель явно не собиралась испытывать это на себе.

Шварц вовремя заметил эту попытку бегства, поэтому он быстро и резко притянул девушку к себе за талию:

- И куда мы собрались? – Спросил он, насмешливо фыркнув.

Затем Кёнинг, раздвинув ягодицы девушки, резко вошёл в неё, выдохнув.

Мареш слабо застонала, вздрогнув. Девушку мелко трясло от боли, страха и стыда.

Шварц усмехнулся, начав проникать внутрь. Сначала он старался делать это как можно аккуратнее, однако спустя минуту Кёнинг уже грубо и жёстко насаживал румынку на себя, крепко держа её за талию.

Лизель жалобно и умоляюще стонала, опустив голову и умоляя всех богов на свете о том, чтобы это прекратилось. Девушка покорно прогнулась, прижавшись к холодному каменному полу:

«Вот это докатилась. – С искренней горечью подумала она, покорно постанывая. – Только поступила в РАО, а уже превратилась в немецкую подстилку.»

Эта мысль не давала Мареш покоя, заставив девушку расстроиться ещё сильнее. Боль от осознания этого факта ударила сильнее, чем физическая боль, которую румынка ощущала на данный момент.

Через некоторое время Шварц достаточно обильно кончил в Лизель и, выйдя из неё, сел неподалёку и начал одеваться.

Мареш слабо закашлялась, перевернувшись на бок и обхватив себя руками. Девушку мелко трясло, а из её полуприкрытых глаз текли слёзы.

Шварц подтащил Мареш к себе, перевернул её на живот и вытащил ремень из брюк:

- Даже не думай, что ты так просто отделаешься. – Кёнинг усмехнулся.

Немец ударил девушку. Затем ударил ещё раз. Мареш слабо вскрикнула, даже не пытаясь сопротивляться. Девушка покорно постанывала и жалобно вскрикивала во время каждого удара.

Когда Шварц понял, что уже пора прекратить бить Лизель, он отошёл с ехидной ухмылкой глядя на красные следы ударов на ягодицах и бёдрах румынки. Постояв несколько секунд, Кёнинг ушёл к себе в кабинет.

Девушка слабо всхлипнула, кое-как свернувшись комочком и прикрыв глаза. Боль всё ещё давала знать о себе, поэтому Мареш не засыпала, а лишь погрузилась в странное оцепенение в попытке хоть как-то восстановить силы после пережитого.

========== Глава 18 ==========

Лизель лежала, чуть слышно плача и свернувшись комочком. Девушку мелко трясло от боли, страха и холода. Мареш едва прикрыла глаза, чуть слышно всхлипнув.

Шварц, в это время работавший в кабинете, встал и быстро зашёл в допросную:

- Почему ты не можешь заткнуться, чёрт побери? – Спросил он, грубо ударив девушку ногой по животу.

Мареш жалобно закричала, свернувшись и обхватив себя руками:

- Не надо, пожалуйста. – Чуть слышно пролепетала она, не говоря о том, что ей больно. Лизель прекрасно понимала, что если она об этом скажет, то будет ещё хуже:

- Почему же я не должен этого делать? – Кёнинг усмехнулся. – Ты даже не человек! Ты всего лишь унтерменш*! Кроме того, ты являешься врагом Третьего Рейха. Тебя надо было как минимум расстрелять, но я оставил тебя в живых. И ты должна быть благодарна за это! – Шварц ногой перевернул девушку на спину и, нависнув сверху, отвесил ей пощёчину:

- Благодарна? Это жалкая пародия на жизнь, а не жизнь! – Вскричала Мареш, пнув немца промеж ног. – И почему я должна раболепствовать перед теми, кто отнял мой дом и убил мою семью?!

- Потому что это твоя обязанность! – С этими словами Шварц со всей силы ударил Лизель по лицу.

Мареш сдавленно закричала, зажмурившись. Девушка отчётливо чувствовала какой-то солоновато-горький, немного отдающий металлом привкус во рту. Дышать было трудно: