В этот момент в комнату девушки торопливо зашла девушка в изорванном платье, растрёпанными волосами и заплаканными глазами, в которых читались страх и стыд.

Мареш встрепенулась, повернувшись к ней и указав на свободный стул. Незнакомка села, трясясь от рыданий. Лизель протянула ей платок:

- Что случилось? – Тихо спросила партизанка, глядя на свою гостью:

- Я… мне посоветовали к вам обратиться за помощью, домнишоара Мареш. – Запинаясь начала румынка, торопливо вытерев слёзы платком и с надеждой посмотрев на рыжеволосую. – Надеюсь, что вы не будете меня упрекать. В общем… - Тут она не выдержала и заплакала.

«Изнасиловали! – Догадка пронеслась в мозгу Лизель словно вспышка света в темноте. – Мне нужно узнать имя этой сволочи и убить его к чертям собачьим.»

Надо сказать, что Мареш относилась к насильникам с примерно таким же отвращением, с каким относилась к тем, кто шутил про изнасилование. Лизель прекрасно знала о том, как жертве было тяжело: чувство своей вины, боль, недоверие к мужчинам, попытки наложить на себя руки и отчуждённость. И это, не считая тех венерических заболеваний, которыми насильник в некоторых случаях мог заразить жертву. И плюс нежелательная беременность. Девушка не переживала это на себе, но знала об этом благодаря своему отцу, который написал на эту тему около четырёх научных работ.

Лизель внимательно посмотрела на посетительницу, взяв её за руку:

- Я и мои соратники сделаем всё, чтобы вы смогли оправиться от этого удара. Кроме этого я позабочусь о том, чтобы это похотливое животное не ушло от возмездия.

- Его… его зовут Вильгельм Кюхельгартен. – Вздохнув, начала румынка. – Он уберштурмфюрер.

- Вильгельм Кюхельгартен, уберштурмфюрер. – Повторила Лизель, нахмурившись. – Вам лучше остаться здесь. Тут безопасней. Если что, то можете позвать Алекса. Чувствуйте себя здесь как дома.

- Хорошо. – Румынка встала и вышла, захватив с собой небольшой нож.

Прикрыв дверь за собой, Мареш юркнула в комнату неподалёку.

Комната была небольшой и больше походила на самодельную гримёрную. В шкафу справа валялись парики, в шкафу слева висела разная одежда. На небольшом столике валялось очень много заколок, шпилек и гребешков для волос. Кроме этого было много косметики, в основном пудра, тушь и помада.

Взглянув на себя в зеркало Лизель вздохнула. Затем она порылась в левом шкафу и, найдя самую простую и серую одежду, торопливо переоделась. Далее девушка подошла к столику и, набрав кучу заколок, начала старательно закалывать волосы. После этого Мареш достала парик и надела его на голову, закрепив парочкой шпилек. Затем румынка нанесла на лицо толстый слой пудры, тем самым полностью скрывая свои черты лица. Далее Лизель осторожно нарисовала тушью новые черты, которые вышли достаточно широкими и простыми и вышла из комнаты.

Мареш быстро шагала из штаба, ссутулившись и оглядываясь. Вдруг она заметила троих офицеров, которые явно успели напиться. Немцы шли по дороге, пошатываясь и горланя неприличные песни на немецком. Вдруг один из них подошёл к ней:

- А что тут делает такая хорошенькая девушка? И совсем одна? – Спросил немец, глядя на румынку:

- Мне нужна помощь. – Жалобным голосом начала Лизель, печально взглянув на него. – Дело в том, что моего брата хотят повесить за то, чего он не совершал. И сейчас я иду просить домнуле коменданта о смягчении приговора.

«Тривиальная история номер один.» - Подумала Лизель про себя.

Офицер рассмеялся:

- Что ж, ты обратилась по адресу. И не будь я Вильгельмом Кюхельгартеном, если не помогу такому очаровательному созданию. Как тебя зовут?

- Моё имя для вас не важно. – Пролепетала Мареш, сдерживая рвотные позывы от своего же наигранного раболепия. – Я безумно благодарна вам и поэтому постараюсь сделать всё, чтобы вас отблагодарить.

Кюхельгартен хохотнул:

- Очень надеюсь на это. – Заметил он, притянув девушку к себе за талию и поведя куда-то.

Мареш пошла рядом, не сопротивляясь. Девушка прекрасно знала, что этот немец ничего ей не сделает, ведь она успеет перерезать ему горло прежде, чем он успеет позвать на помощь.

Вскоре они пришли к зданию комендатуры. Немец неловко втянул румынку за собой и повёл к себе. Лизель терпела и не сопротивлялась, идя рядом.

Когда Вильгельм привёл её и закрыл дверь, то Мареш наклонилась и осторожно вытащила нож из сапога. Когда немец подошёл к ней, девушка быстрым и точным движением перерезала ему горло.

После этого Лизель, вздохнув с облегчением, сняла с офицера брюки, затем нижнее бельё и, аккуратно и быстро отрезав его член ножом, положила его на стол.

Затем девушка выбила окно и, крадясь в тени, проскользнула мимо солдат и, оказавшись на безопасном расстоянии, быстро побежала к штабу чуть ли не вприпрыжку.

Когда девушка вернулась, то она с величайшим удовольствием сняла парик и заколки. Затем она помылась, тщательно смыв всё своё художество с лица, переоделась и пошла к себе.

Ту девушку уже увели и поэтому Лизель с радостью упала на кровать и заснула как убитая.

Тем временем в той комендатуре стоял жуткий шум, который тут же стих, как только появились комендант, Шварц и Уве.

Кёнинг зашёл в комнату и, увидев труп уже оскоплённого офицера, невольно выдохнул, ужаснувшись жестокости этого убийства:

- Вот же сука.

========== Глава 2 ==========

Было утро. Шварц быстро шагал по пустынной улице и курил, думая над этим убийством. Вдруг он заметил у большого серого дома миниатюрную рыжеволосую девушку, которая что-то тащила.

Кёнинг быстро подошёл к ней:

- Доброе утро, вам помочь? – Спросил он, внимательно глядя на незнакомку:

- Нет, спасибо. – Румынка повернулась к немцу, испуганно глядя на него. – Я уже привыкла таскать подобные тяжести.

Первое, что Кёнинг отметил про себя, это то, что девушка его боялась. Хотя местные жители всегда так реагировали на немецких солдат и офицеров. Кроме того, эта румынка, судя по всему, была одинока, да и вообще, очевидно, никогда в них не состояла.

Сама незнакомка показалась Шварцу невероятно милой: длинные рыжие волосы, небрежно собранные в хвост, крупные зелёные глаза, полные почти детского испуга и любопытства, острый любопытный нос как у маленькой мышки, небольшие и плотно прилегающие к голове уши и небольшие аккуратные розоватые губы, которые, судя по небольшим ранкам, девушка часто прикусывала. Эту необычную красоту не портили ни круги под глазами, ни бедная серая закрытая одежда, скрывающая хрупкую девичью фигурку:

- Но всё же, я настаиваю на этом. – Мужчина взял из рук девушки неизвестный ему предмет, заботливо завёрнутый в какую-то тряпочку. – Что это?

- Это мои рисунки. Я продаю их. – Лизель, а это она и была, опустила голову.

Шварц отодвинул край тряпочки в сторону. Перед ним появился небольшой акварельный натюрморт с яблоком и бокалом вина. Это выглядело просто, красиво и ужасно реалистично:

- Где ты научилась так рисовать? – Спросил Кёнинг, завернув картину обратно:

- Ходила в школьный кружок. А что?

- У тебя отлично получается. – Шварц улыбнулся. – Как тебя зовут?