А садовник? У садовника все иначе. Когда ты разбиваешь сад, то создаешь надежное, защищенное место, где растениям будет привольно и безопасно. Растить сад и ухаживать за ним – дело трудоемкое, приходится работать в поте лица, гнуть спину, вскапывая и окучивая, пачкаться навозом. И, как известно любому садовнику, ни один план не соблюдается в точности, ничто никогда не бывает так, как задумывалось. Из семян бледно-розового мака вырастает ярко-оранжевый цветок; шпалерная роза, которая, по замыслу, должна была виться по изгороди, упрямо не желает подниматься выше фута от земли, а гниль, ржавчина и тля никогда не будут побеждены.

С другой стороны, мы вознаграждаем себя тем, что величайшие наши садоводческие триумфы и радости мы переживаем именно тогда, когда сад выходит из-под контроля. Когда мелкие белые цветочки гипсофилы внезапно появляются именно там, где нужно, – на фоне темного тиса; когда позабытый нарцисс потихоньку пробирается на другой конец сада и вдруг дает множество цветов среди голубых незабудок, когда декоративный виноград, от которого ожидалось, что он будет чинно виться по решетке, вместо этого буйно оплетает деревья.

В сущности, все подобные случаи служат признаками правильной работы садовника и в более глубоком смысле. Общеизвестно, что в некоторых видах садоводства конечная цель – это определенный результат: например, перед вами стоит задача вырастить оранжерейные орхидеи или деревце-бонсай. Такие виды садоводства требуют столь же замечательных навыков, компетентности и знаний, как самая тонкая плотницкая работа. В Англии, стране садоводов, об одержимых постоянной тревогой родителях из среднего класса говорят, что они растят “тепличных” детей, – а в Америке подобных отцов и матерей называют “вертолетными родителями” (helicopter parents), потому что они непрерывно кружат и зависают над своим ребенком.

Но давайте посмотрим на другие виды садоводства. Например, на то, как выращивают живую изгородь или разбивают лужайку или сад при коттедже. Вся прелесть лужайки в ее беспорядочности: разные травы и цветы могут разрастись, а могут и погибнуть в зависимости от меняющихся обстоятельств, и нет гарантии, что то или иное растение вырастет выше или красивее прочих или будет цвести дольше всех. Хороший садовник трудится, чтобы создать плодородную почву, которая будет питать целую экосистему различных растений – и у каждого будут свои сильные стороны и свои прелести, но в то же время и свои недостатки и сложности. В отличие от добротно сработанного стула, хороший сад постоянно меняется, приспосабливаясь к переменчивым обстоятельствам погоды и смены времен года. А в долгосрочной перспективе такая варьирующаяся, гибкая, сложная, динамичная система окажется более прочной и более адаптивной, чем самые лелеемые оранжерейные цветы.

Быть хорошим родителем – даже этого недостаточно, чтобы превратить конкретного ребенка в умного, счастливого или преуспевающего взрослого. Но зато хорошие родители могут помочь создать целое новое поколение – крепкое, надежное, адаптивное, способное лучше справиться с неизбежными и непредсказуемыми переменами, которые ожидают это поколение в будущем.

Садоводство – дело рискованное и зачастую доставляет огромные огорчения. Каждому садовнику знакомо болезненное чувство, когда ты видишь, что самые многообещающие ростки внезапно увяли. Но без риска, без трудов и без огорчений не вырастишь настоящий сад – разве что пластиковые ромашки на искусственном дерне.

Отличной аллегорией детства служит райский сад, Эдем. В детстве мы растем в саду, где царят любовь и забота, в саду, который предстает нам во всей красе, кажется местом настолько надежным и роскошным, что мы, будучи детьми, даже не понимаем, сколько мысли и труда было вложено в этот сад. Подростками мы вступаем одновременно в мир знания и ответственности и в мир труда и боли, в том числе – со временем – и боли в буквальном смысле, боли родовых мук, которые необходимы, чтобы привести в мир новое поколение детей. Наша жизнь не будет по-настоящему человеческой без обеих этих фаз: Рая и Падения, эпохи невинности и времени опыта.

Разумеется, хотя наши маленькие дети часто думают, что мы все можем и все знаем, мы, родители, болезненно ощущаем, что полностью лишены даже отдаленного намека на божественное могущество и власть. И все же родители – как биологические, так и все другие заботящиеся о ребенке взрослые – суть одновременно и зрители, и действующие лица этой самой неотразимой части человеческой комедии. Это и придает родительскому опыту самоценность.

Поэтому наша работа как родителей заключается не в том, чтобы вырастить совершенно конкретный вид ребенка. Нет, она состоит в том, чтобы обеспечить ребенку надежное, защищенное пространство, наполненное любовью, безопасностью и стабильностью, – пространство, в котором смогут расцвести дети множества самых непредсказуемых видов. Наша работа не в том, чтобы обтесывать ребенка и шлифовать его разум; нет, мы должны позволить детскому разуму самостоятельно исследовать все возможности, которые открывает перед ним мир. Наша задача не в том, чтобы объяснять и указывать ребенку, как ему играть, но в том, чтобы дать ему игрушки – и убрать их, когда игра закончится. Мы не можем заставить ребенка учиться, но в наших силах дать ему возможность учиться.

В конце XX века человеческие матери, отцы и дети познакомились с совершенно удивительным явлением. Называется оно родительством.

С тех пор как в природе появились животные, существовали отцы, матери и их детеныши. И с тех пор как появился вид Homo sapiens, человеческие матери, отцы и другие представители вида заботились о детях. Английские слова “мать” (mother) и “отец” (father) столь же древние, что и сам английский язык, а слово “родитель” (parent) встречается минимум с XIV века, однако слово “родительство” (parenting), сегодня столь обычное, впервые было придумано в Америке в 1958 году и стало общепринятым только в 1970-х.

Откуда взялось “родительство”?[5] Эта модель воспитания стала особо влиятельной из-за череды отчетливых социальных перемен, происшедших в Америке в ХХ веке, – перемен, вследствие которых понятия “быть родителем” и особенно “стать родителем” стали означать нечто совершенно иное, чем раньше. Семьи меньшего размера, большая мобильность, более позднее рождение первого ребенка – все это вместе радикально изменило траекторию и продолжительность освоения родительских умений (learning curve). На протяжении большей части истории человечества люди росли в обширных, разветвленных семьях, в которые входили несколько поколений родственников. У большинства родителей к тому моменту, как они заводили собственных детей, уже имелся богатый опыт ухода за другими детьми. Кроме того, у них были обширные возможности наблюдать за тем, как за детьми ухаживают самые разные люди – не только отец и мать ребенка, но также его бабушки, дедушки, дяди, тети, старшие братья и сестры. Эти традиционные источники компетентности и мудрости (не совсем то же самое, что профессиональные умения, которые сейчас называют “экспертностью”) сейчас по большей части иссякли. Востребованность разнообразных книг-инструкций для родителей, руководств, интернет-сайтов и обучающих мастер-классов объясняется именно тем, что они заполняют эту лакуну.

По мере того как семьи дробились и становились все меньше, а детей стали заводить все позже, потенциальные родители, принадлежащие к среднему классу, стали все больше времени отдавать работе и учебе. Большинство таких родителей в течение многих лет получали образование и строили карьеру, прежде чем завести детей. Поэтому неудивительно, что модели работы и учебы для современных родителей стали образцом модели воспитания детей: на работу и на учебу ходишь, поставив перед собой определенную цель; и в том, и в другом случае вы можете научиться, как работать и учиться еще лучше.