Поэтому у популярности родительства как модели есть понятная причина. Однако эта модель плохо вписывается в реальность, какой ее видит наука. С эволюционной точки зрения отношения между человеческими детенышами и взрослыми, которые о них заботятся, критически важны; действительно, эти отношения в значительной части определяют нас как человеческих существ. Наши самые характерные и важные человеческие способности – способность обучаться, изобретать, создавать новое, а также традиции, культура и мораль – все это коренится в отношениях между родителями и детьми.
Эти отношения очень многое значат для человеческой эволюции. Однако они кардинально отличаются от картины, которая всплывает в воображении при слове “родительство”. Родители созданы не для того, чтобы “формировать жизнь” детей. Нет, родители и другие попечители существуют для того, чтобы обеспечивать следующему поколению защищенное пространство, в котором дети смогут самостоятельно вырабатывать новые способы думать и действовать, которые – хорошо это или плохо – будут не похожи ни на что, чего мы ожидали. Именно такую картину рисует нам эволюционная биология, и эта же картина складывается по результатам эмпирических исследований в области развития ребенка – в том числе и тех, что мы проводим в моей лаборатории.
Сказанное не означает, что родители и другие взрослые никак не влияют на ребенка. Наоборот, это влияние существует, оно глубинное и совершенно необходимое. Обеспечить безопасный и стабильный контекст, который позволит ребенку расцвести, – это чрезвычайно важно (не говоря уже о том, насколько это сложно). В конце концов, для того чтобы быть родителем, даже плохим, требуется огромный вклад времени, энергии и внимания – намного больший, чем для любых других человеческих отношений. По утрам я говорю мужу “привет”, затем оставляю его на целый день, вечером готовлю ему ужин и провожу час-другой в дружелюбной беседе с ним. Муж делает для меня то же самое (и при этом еще убирает на кухне – а это гораздо сложнее, чем приготовить ужин!). Я могу считать себя вполне приличной женой, но, если бы я обращалась подобным образом с моим маленьким ребенком, это поведение, несомненно, следовало бы расценить как преступное небрежение и жестокое обращение. Взрослые не просто влияют на жизнь своих детей – без взрослых дети не смогли бы выжить.
Однако очень сложно отыскать надежную, эмпирически подтверждаемую связь между мелкими вариациями того, что делают родители (то есть того, что и составляет суть родительства), и теми чертами, которые в результате приобретают выросшие дети. Есть очень немного свидетельств того, что сознательные родительские решения – спать вместе с ребенком или нет; дать ли ему “накричаться” или баюкать на ручках, пока он не уснет; заставлять его дополнительно заниматься дома или пусть лучше поиграет, – что эти решения в долгосрочной перспективе надежно и предсказуемо влияют на то, какой взрослый вырастет из ребенка. С эмпирической точки зрения родительство – это просто мартышкин труд[6].
Впрочем, будь в нашем распоряжении подобные научные факты, они, возможно, все равно не играли бы никакой роли. Часть нашего эволюционного наследия как вида – это в том числе и способность отвергать или пересматривать само это наследие. Даже если родительство представляет собой сравнительно недавнее культурное изобретение, оно может быть хорошим и полезным явлением. Даже если родительство чрезвычайно сложно осуществить успешно и даже если у него есть лишь маргинальные эффекты, все равно попытаться стоит. Демократия, тоже сравнительно недавнее изобретение нашей культуры, признана, в конце концов, “худшей формой правления”, за исключением всех прочих, а распространенность разводов не заставляет нас усомниться в ценности института брака как такового (во всяком случае, не очень заставляет). Главный критерий полезности родительства – это помогает ли оно ребенку расцвести и преуспеть.
В то же время родительство, в сущности, ужасное изобретение. Оно не улучшило жизнь детей и родителей, а в некоторых отношениях даже ухудшило. Для родителей из среднего класса попытки вытесать из детей достойных взрослых превращаются в источник непрерывной тревожности и чувства вины, отягощенных фрустрацией. А для детей родительство означает постоянно нависающие тяжелые тучи завышенных родительских ожиданий.
Родители из среднего класса отчаянно пытаются овладеть “экспертными” знаниями в области родительства. Это неиссякаемый источник стресса. Они тратят в буквальном смысле миллиарды долларов на различные “советы для родителей” и самое разнообразное оборудование[7]. Но в то же время социальные институты США – страны, где родительство было изобретено и которая до сих пор является его эпицентром, – обеспечивают детям меньше поддержки, чем социальные институты любой другой развитой страны. Кроме того, в тех же США, где продаются все эти книжки и пособия для родителей, самый высокий уровень младенческой смертности и детской нищеты среди всех развитых стран[8].
Взлет и необычайная популярность родительства во многом напоминают то, что примерно в те же годы происходило в США с едой, – то, что Майкл Поллан назвал “дилеммой всеядного”[9]. Когда-то мы учились есть, просто наследуя через семью различные кулинарные традиции. Мы ели пирожки, пасту или китайские пельмени потому, что их делала наша мама – а она готовила эти блюда так же, как это делала ее мать. Все эти многочисленные и разнообразные традиции в целом приводили к здоровым результатам. Но в XX веке, и особенно в среде американского среднего класса этой эпохи, размывание традиций привело к возникновению культуры “питания” (nutrition) и “диетического питания” – а у них много общего с культурой “родительства”.
И здесь, и там традиции заменены предписаниями. То, что раньше было вопросом опыта, теперь стало вопросом знаний. То, что раньше было просто образом жизни или, как выразился философ Людвиг Витгенштейн, формой жизни, превратилось в своего рода работу. Акт спонтанной и любовной заботы превратился в управленческую стратегию.
Ученые-эволюционисты утверждают, что умение готовить пищу сыграло в выживании человека такую же ключевую роль, как и воспитание потомства[10]. Тем не менее и свидетельства эволюции, и научные исследования показывают, что сознательные решения “сесть на диету”, контролировать то, что готовишь и ешь, дают в лучшем случае незначительные эффекты. В самом деле, всплеск интереса к диетам и консультациям диетологов совпал со взрывным распространением ожирения.
В обоих случаях парадоксы схожи. Приготовление пищи и воспитание детей – это основополагающие, определяющие человеческий вид области деятельности, без них мы не смогли бы выжить как вид. Но чем более старательно и целенаправленно мы готовим и едим, стремясь обрести здоровье, и чем более старательно и целенаправленно воспитываем детей, чтобы вылепить из них преуспевающих и счастливых взрослых, тем менее здоровыми и счастливыми кажемся и мы, и наши дети.
Бесконечное количество пособий по воспитанию детей – как и бесчисленных книг о различных системах питания – само по себе должно служить доказательством их бесполезности; в самом деле, если бы хоть одна из них и правда работала, то ее успех должен был бы вытеснить с рынка все остальные подобные книги. И если в случае с питанием зазор между целями отдельного человека и общественной пользой уже очень хорошо заметен, то в случае с воспитанием детей этот зазор превращается в зияющую пропасть. Общество, одержимое диетами и системами питания, демонстрирует высочайший уровень ожирения, а общество, одержимое родительством, – высочайший уровень детской нищеты[11].
