Хан будто против воли подбирается сосредоточенно и взволнованно – о, смогу ли я оправдать?! Не тяни же, Маркус, сплошная драма! – и адмирал опять улыбается, наверняка считая себя непревзойденным знатоком человеческих душ. Адмирал Уильям Маркус, враг номер один, роняет слова медленно и тяжело:

- Мне нужен военный флагман, - разумеется, разумеется, нужен! Не зря же Хан полгода, изгаляясь, изворачиваясь, шлифуя формулировки, расставляя ловушки между строк, эзоповым языком вдалбливал в Маркуса необходимость строительства этого корабля!

Но внешне Хан потрясен и поражен – как? О, неужели? Военный корабль, в самом деле? И откуда бы такая мысль?.. – а также чертовски молчалив. Маркус выглядит ещё более довольным, ему льстит Ханова покорность:

- Некоторые твои идеи показались дельными, но для настоящего воплощения моих собственных замыслов очень бы пригодился военный флагман, - испытующий взгляд, самое время перейти от изумления к сосредоточенной заинтересованности. – И ты, человек жестокого века, сделаешь его для меня! – обвиняющий жест в сторону Хана, будто осуждаемого, что родился и жил именно тогда. Хотя, почему «будто»? Маркус нашел новый взгляд на свои поступки, взгляд, при котором выглядит почти героем, который сможет оправдать его в глазах детей, если таковые на свете имеются, или будущих поколений.

Историю пишут победители, но Хан не собирается проигрывать.

***

Хан в настоящем удовлетворенно ухмыляется, игнорируя головокружение и нарастающую сухость во рту – побочный эффект ударной дозы стимуляторов – как он всё же ловко обставил Маркуса!

***

Вне всякого сомнения, пленник согласился на новый вид работ, согласился, осознавая ответственность, в почти что трепете за судьбы своего экипажа – Хан тоже умел играть, а уж по-настоящему гениально Хан играл, когда его вынуждали и загоняли в угол.

Он попросил предоставить ему и тщательно изучил спецификации самой современной модели межзвездного фрегата – звездолета класса «Конституция» - на основе которого создавал чертежи своего корабля.

Долгими, наполненными работой часами Хан Нуньен Сингх вычерчивал и продумывал, создавал и прорабатывал этот флагман. Пришлось изрядно потрудиться над двигателем, телепортами, дублирующими системами, оборонительными и наступательными ресурсами и – особенно! – над мостиком, с которого, при большом желании, необходимых знаниях и наличествующих возможностях, можно было управлять кораблем в одиночку.

Хан не жалея сил совершенствовал конструкцию, подолгу рассиживал за чертежами – наконец-то мог работать в полную силу! – путал следы, но выводил схемы красивыми. Над одним чертежом просидел вызывающе мало – небольшой овальный предмет, в количестве десяти копий, предполагаемое размещение: по одному на важный сектор корабля, разных цветов и немного отличающейся формы. Диктатор отчаянно старался ничем не выдать своей радости.

Ещё через несколько сотен чертежей Хан совершил другой, более рискованный шаг: создание боеголовок по спецпроекту. Начинка у них была особенная, хранилась на старом военном складе, номер которого Хан, восстановив в голове картину первого дня своего пробуждения, без сомнений воспроизвел в заявке.

Маркус уже одобрил этот проект, Маркус же - закрыл тогда склад, а значит, если всё пойдет по плану, Хан вытащит своих людей из плена уже через пару лет: как только закончится строительство и оснастка его корабля.

***

Сердце Хана в настоящем вдруг сладко ёкает, и он вспоминает о том, о чем старался не думать уже давно: у его рвения была ещё одна причина, вполне себе человеческая…

========== Глава десятая, психоделическая ==========

Хан, прокручивая перед мысленным взором события тех дней, внезапно застывает и сладко жмурится – да, было ещё одно событие! Настоящее событие!

***

Почти сразу после той отравы, что заставила его почувствовать себя кротом, на Хане тестировали очередную особенную дрянь – сознание плыло полтора дня, координация отказывала (будь благословенны мягкие углы!), зрение расфокусировалось через произвольные промежутки времени.

И всё бы ничего, но после такой активной фазы воздействия препарата, началась фаза менее бурная, однако в разы худшая: он перестал контролировать мысли и речь. А если учесть, что порассказать Хан с плывущим сознанием, не отличающий сейчас друга от врага, воображаемое от действительного, важное от неважного, произнесенное от подуманного мог слишком многое из строго секретного, то следовало принять меры!

Тщательно сомкнув губы и с трудом оглядевшись, Хан решил, что одеяло подойдет тут лучше всего! Тем паче, что он раньше никогда так не делал, а тут образуется хоть минута…

- …тишины и спокойствия! – и Нуньен Сингх нетвердой походкой направляется к кровати.

Сдернув одеяло, он устраивается в углу, где по его расчетам меньше всего аппаратуры – гудение оттуда во много раз тише – заворачивается в тряпицу с головой:

– Опять оранжевая, да что ж такое! – спохватываться поздно, да и ни к чему: Хан попросту закусывает край для верности, сам себя упаковывая импровизированным кляпом.

В голове гудит, воображаемая чешуя очень красиво опадает и кружится, усыпая золотисто-красным ковром пол Хановой камеры, потом взгляд поднимается выше – и чешуя засеивает уже потолок Хановой камеры, одна тяжелая часть падает на его голову, и сознание слышит, как тело недовольно ворчит, не разжимая, впрочем, зубов.

Сейчас освобожденный от оков Дракон может разглядеть место своего заключения в подробностях – со всеми ходами-переходами, лазами-перелазами, норами и отнорками… Хан скользит по коридорам, наконец-то без необходимости прятаться, следит за персоналом – вблизи они кажутся ещё более отталкивающими - и никто, совсем никто не замечает Дракона на разведке!..

Внимание его привлекает какая-то яркая, теплая и звонкая Звезда! Это сияние похоже на самый прекрасный бриллиант, который могут породить недра гор, бриллиант, достойный называться их Сердцем, но оно лучше, в миллион раз лучше и теплее, и оно – родное!..

Хан продолжает скользить дальше, автоматически запоминая коридоры: налево, ещё налево, направо, прямо, назад, налево, опять направо – пришли!

Перед ним аккуратная, но очень крепкая дверь, похожая как две капли воды, на дверь его собственной клетки, и там, внутри, зовет теплом его Звезда!

Эйфорию, которую он испытывает, описать трудно, но Хан притормаживает у двери и отчего-то прислушивается – ему блазнится сдерживаемое рыдание, не в объективной (и плоской! - хлещет Дракон хвостом) реальности, но в душе того теплого света. Всякая робость пропадает и остается только одно желание – утешить, утишить страдание, не то свет погаснет!

Красно-золотой Дракон вплывает в камеру – прямо как у него! – отражает чешуей свет Звезды, бросая красно-золотые же блики на все вокруг, подплывает, а потом опускается и мягко подходит, перебирая тяжелыми лапами, выдыхает в лицо необычайно красивой неулыбчивой Звезде горячий воздух, вглядывается прямо в распахнувшиеся от удивления и недоверия глаза, а потом – обнимает и зовет:

- Ханна!

========== Глава одиннадцатая, подробная ==========

В тот раз Хана вышвырнуло в суровую реальность почти сразу, и он долго приходил в себя, ошалело мотая головой, с трудом соображая, почти уверенный, что ему показалось.

Но надежда ожила. Разом вернув Хану смысл жизни, обнаружив другой смысл бороться, кроме очевидной и набившей оскомину злобы.

Ханна жива! Ханна – жива!

Голова проясняется с завидной скоростью, будто кто-то отдал команду по организму: мобилизуемся! Оказывается, что воодушевление прятать сложнее, чем жажду мести и мрачное удовлетворение. Тогда Хан активнее принимается за чертежи и уходит с головой в работу, а иногда – в одеяло, ибо теперь проговориться гораздо страшнее.

Он не ложится спать: организм будто вспомнил о своих сверхчеловеческих задатках – и теперь усмирить рвущуюся энергию страшно тяжело. Хан не спит двое суток, позволяя себе только перерывы на еду, возвращаясь к чертежам, раз за разом внося новые детали – им владеет вдохновение. Он знает, с кем сбежит на своем корабле. Хочется продумать всё. И слава высшим силам – изменения в поведении и распорядке можно списать на побочный эффект той умопомрачительной отравы!