– Теперь ты, Клиф, – приказал Савицкий, – читай следующую реплику.

– Да шалава, и всё тут. – На лбу Ботана выступил пот. Он снял очки и поднял глаза на Мориарти. – Женя! Что это? Зачем это?

– Потом объясню. А сейчас надевай телескопы, и вперёд. Вольт! Твоя реплика.

– За такие слова, вообще-то отвечать надо, – прочёл Хмырь.

– А и отвечу, – прочёл Ботан.

– Ну! Чего замолчали? Мне всё время вас подгонять? – носок шипастого туфля Мориарти постукивал по полу.

– Есть у Мары чувачок один. Ты, наверное, видел – он на красном Бугатти ездит, с чёрной мордой, – продолжил Ботан.

– Кто с чёрной мордой? Чувачок? – считал со своего листка Хмырь.

– Да не чувачок, тачка его – Бугатти, красная, с чёрным капотом. Короче, это давнишний ухажёр её. Он уже пару лет с ней амуры крутит. Да видел ты. Когда к ней намыливается, мимо твоих окон же проезжает. – Ботан чувствовал, как его футболка пропитывается липким, как мокрота, потом.

– И? – тон Хмыря начал выдавать интерес.

– Был я в «Зебре».

– И что ты там делал?

– Неважно. Иду мимо ресторана – не помню, как называется. Что-то типа «Австралийские Стейки». Там стёкла прозрачные. Глянул, и вижу –Молния сидит, с каким-то мужиком усатым, лет под сорок. А тип этот лапой талию её обхватил, да что-то шепчет на ушко.

– Эге! Так, может, ты обознался?

– Да я и сам так подумал. Специально вернулся. Рассмотрел. Она!

– И ты, п…страдалец, её сразу в шалавы записал? Ну, встречается тёлка с двумя мужиками, и что?

– А вот что. Пару недель назад мимо скверика нашего проходил. Глядь, а там Мара-шмара, на скамейке с каким-то хачом обжимается. А хачь крут! Костюм с иголочки. Такой, наверное, не одну штуку баксов стоит…

– Да хоть бы и так. Ну крутит баба, даже с тремя мужиками. Тебе-то какое дело?

– Ты ещё не знаешь всего, умник.

– И чего же я не знаю?

– Расскажу. Да ты, не поверишь.

– Так давай!

– Через пару дней встречаю я этого хача в скверике нашем. Он мне: эй, брат! Разговор есть. Ты, говорит, знаком с Мариной. Ты как-то мимо проходил, и она мне рассказала, что в одном классе вы учились. Живёшь ты где-то здесь, рядом. Так что, наверное, в курсах, что и как. Короче, говорит, брат, дело к тебе у меня. Подозреваю, что у Маринки ещё кто-то есть. Ты не видал, не ездит ли козёл какой-нибудь к ней? Я ему в ответ: нет, мол не видал, ничего не знаю. А он мне: брат, а ты понаблюдай, не обижу. Вот задаток. И сотню зелёных мне суёт.

Хмырь вздёрнул глаза на Мориарти. – Жень, здесь как-то неправдоподобно. С какой стати Молния начнёт своему хачу, про Клифа рассказывать? Кто он такой для неё?

– О критике тебя никто не просил, – осадил его гений. – Продолжай!

– Взял? – покорился Хмырь.

– Не хотел. Но он всё равно впихнул.

– Так-так. Уже интересно. А дальше что?

– Дальше, – Ботан дрожащими руками перевернул свой лист, – встретился я с Молнией. В том же скверике её подловил. И рассказал ей – и про Хача, и про усача.

– А она что?

– Задёргалась Марочка. Говорит, молодец, что хачу не сдал.

– И всё?

– Не всё. Сказала, я тебе больше заплачу, только не выдай меня Муртазу.

– А дальше?

– А дальше, ты не поверишь.

– И всё же.

– Я ей сказал, что мзду не беру.

– Вот это на тебя не похоже.

– Это на тебя не похоже. И знаешь, что Мара на это ответила?

– Послала тебя ко всем херам!

– В её положении не слишком-то и пошлёшь. А сказала она мне вот что: от той мзды, которую я предложу, ты не откажешься. Хочешь, натурой расплачусь? И глазки так кокетливо вбок.

– Врёшь!

– Я же говорил, что ты не поверишь. А я, за что купил, за то и продаю.

– И что? Воспользовался?

– Представь себе, да! Поимел Молнию во все дырки. Выла так, как в порнухе не воют. Классная тёлка! Отпад!

На этом текст обрывался.

Ботан мокрый, как курица, обданная из шланга, выставился на Савицкого. Тот стоял широко расставив ноги и сложив руки на груди. На лице довольная ухмылка. Она выражает не только радость – в ней куда больше презрения. Слишком хорошо выучил Ботан за восемь лет знакомства с жестоким маэстро, что предвещает эта ухмылка.

– Считай это тестом на профпригодность, Кирюша.

– Жень. А без него никак? – Ботана мелко трясло.

– Никак, мой дорогой.

– Но…

– Долго рассусоливаем. Время – деньги. И гости ждут.

– Женя, но…

– Так! – Мориарти топнул носком. – Вы сейчас воспроизводите диалог, но уже без бумажек. Причём, делаете это естественно, натурально. Хочу верить, что вы неплохие актёры. Я записываю видео на телефон. Тест пройден. Вы в штате. Мы спускаемся вниз, продолжаем веселье. Всё ясно? Готовы? – он вынул телефон из кармана, и включил на нём режим камеры. – Надеюсь получится с первого дубля. Итак, погнали!

– Женя, я… я не стану… – Ботан стал бел, как мрамор на полу.

– Чего? – Мориарти опешил.

– Я не стану, – повторил Ботан.

– Хорошо подумал?

– Я не стану.

– Ты отказываешься от работы, которая сделает из тебя человека?

– Я не стану.

– Хорошо. – Мориарти принялся расхаживать перед ними, то влево, то вправо, будто бы размышляя. Внезапно остановился перед Хмырём. – А ты что скажешь, Вольдемар? Тоже не станешь?

– Это… Я, в принципе, не против… – он виновато покосился в сторону Ботана.

– Тогда убеди своего друга. Немедленно. Это твой тест на профпригодность, Вольт.

– Э… Клиф… – неуверенно начал Хмырь, – ты знаешь, это ведь – шоковое интервью. Слыхал? Так делают при приёме на работу. Я правильно, говорю, Жень? – он с мольбой поглядел на Мориарти.

– Конечно, правильно! – изображая картинную радость, согласился тот голосом, ставшим высоким до писка.

– Вот видишь, – кивнул Хмырь Ботану, – это всего лишь тест на исполнительность, на верность компании, – он опять поглядел на Савицкого, ища подтверждения.

– Естественно! – согласился маэстро.

– Ну, давай, Клиф. Чего тебе стоит? – теперь молящий взор был устремлён на Ботана.

Тот сидел на самом краешке кресла сжавшись в таящий снежок, такой же холодный и мокрый. – Я не стану.

Мориарти развёл руки в стороны. – Ну, господа, вы не только ничтожества, вы ещё и тупицы! Ладненько. Не хотите по-хорошему – будем, как всегда.

Манерным, танцующим шагом он подошёл к двери. Взялся за ручку.

– Эйн! Цвей! Дрей!

Дверь распахнулась.

За дверью стояла гибель.

Как легко спутать интуицию и паранойю! Никогда не знаешь точно кто же нашёптывает тебе «не делай этого», «не ходи туда», «не доверяй ему», «не полагайся на неё» … Кто говорит с тобой? Мудрый предупреждающий голос или его Величество бред?

В комнату вваливается толпа. Вся стая в сборе. Комод потирает лапы. Качок подмигивает. Кастет разминает запястья.

– Серж, ты был прав, – Мориарти говорит это, глядя на Сахара, – Ботан заартачился. Очко в твою пользу. – Так что будем делать, Кирюша? – он повернулся к Ботану. – Тебе десять секунд на размышление, кретин.

В это мгновение Кирилл испытал дежавю. Словно всё это уже было, словно всё это так же, как в той идиотской галлюцинации. Словно он снова стоит перед умершим дедом и слышит его сиплое бульканье: «Ты не человек. Ты жалкая курица. Лучше бы ты вообще не рождался!».

– Я не стану…

– Ну, тонкогубый, пеняй на себя. Серёга! Толик! Преподайте Кирюше урок. Только без членовредительства. На этом гнилом тельце не должно остаться следов. – Мориарти щёлкнул пальцами.

Комод и Качок, с предвкушающе-злорадными улыбками на физиях, будто два циклопа, нависли над съёжившейся на краешке кресла жертве. Они подхватили её с двух сторон под мышки. Легко, как пушинку, как куклёнка, подняли над креслом, над полом, и отнесли на центр комнаты, туда, где секунду назад стоял Мориарти.

– Ну ты попал, Ботан. – сказал ему прямо в ухо Комод.

– Хона тебе, – подтвердил в другое ухо Качок.

Они подбросили его вверх и отпустили. Ему удалось приземлиться на ноги, и даже удержаться на них. Но тут же Ботан получил удар в живот, который согнул его в три погибели – к делу подключился Кастет. Качок пнул сзади. Ботан оказался на четвереньках.